Ричард Матесон - Кошмар на высоте 20 000 футов

Ричард Матесон

Кошмар на высоте 20 000 футов

— Пожалуйста, пристегнитесь, — вежливо попросила его стюардесса.

И почти сразу же над входом в передний отсек зажглась надпись «Пристегните ремни», а чуть ниже — безапелляционное требование не курить. Уилсон глубоко затянулся, торопливо вытолкнул из себя дым и раздраженно вдавил окурок в пепельницу на подлокотнике кресла.

Снаружи один из двигателей зашелся в чудовищном кашле, выплюнув в ночной воздух облако дыма, которое тут же распалось на куски. Фюзеляж задрожал. Выглянув в иллюминатор, Уилсон увидел белое пламя, рвущееся из гондолы двигателя. Вскоре кашель сменился ревом, и сейчас же лопасти пропеллера бешено завертелись. Уилсон нехотя подчинился бортовым правилам и пристегнул ремень.

Теперь работали все двигатели самолета, и голова Уилсона подрагивала в такт с фюзеляжем. Он сел прямо, уставившись в спинку переднего кресла, а «Дуглас» модели DC-7[1], разрывая ночной воздух выхлопами моторов, стал выруливать на взлетную полосу.

У начала взлетной полосы самолет остановился. В иллюминатор было видно залитое светом здание аэропорта. Уилсон подумал, что завтра в полдень он, принявший к этому времени душ и переодевшийся, будет сидеть в офисе очередного делового партнера и обсуждать с ним очередную заманчивую сделку, которая, впрочем, ничегошеньки не изменит в истории человечества. Эта мысль подняла в нем волну недовольства.

Двигатели перешли в режим разогрева, предшествующий взлету. Уилсон раздраженно выдохнул. И без того громкий рев моторов сделался оглушающим. Звуковые волны точно палками лупили по ушам. Он открыл рот, словно хотел выпустить наружу проникающий в голову шум. При этом глаза страдальчески остекленели, а кисти нервно сжались в кулаки.

Уилсона подбросило в кресле. Он подобрал ноги, и тут кто-то тронул его за руку. Он резко повернул голову и увидел стюардессу, встретившую его у трапа. Стюардесса смотрела на него и улыбалась.

— С вами все в порядке? — спросила она.

В реве двигателей Уилсон едва расслышал слова. Он сжал губы и возбужденно замахал рукой, будто прогонял женщину. Та улыбнулась еще лучезарнее. Затем улыбка погасла, и стюардесса ушла.

Самолет покатился по взлетной полосе. Вначале медленно и сонно, как громадный неповоротливый бегемот, воюющий с собственной тяжестью. Потом скорость возросла. Самолет выдирался из оков земного притяжения. Уилсон глянул в иллюминатор. Темная взлетная полоса бежала все быстрее и быстрее. На крыле с механическим скрежетом опустились закрылки. Уилсон не почувствовал мгновения, когда шасси утратили контакт с землей и она стала уходить вниз. Теперь внизу проносились кроны деревьев, крыши домов. Автомобили разливали свет своих фар, похожий на капли ртути. Самолет медленно разворачивался вправо, уходя вверх, к морозному мерцанию звезд.

Наконец самолет набрал нужную высоту и выровнялся. Двигатели смолкли. Тишина показалась абсолютной, и только потом Уилсон услышал слабое гудение, свидетельствующее о том, что самолет достиг своей крейсерской скорости. Уилсон расслабился и ощутил блаженство. Потом оно исчезло. Уилсон сидел неподвижно и ждал, когда погаснет надпись о запрете курения. Вскоре она замигала и погасла. Уилсон торопливо закурил сигарету. Из кармана на спинке кресла, что находилось перед ним, он достал газету.

Состояние мира вполне отвечало состоянию его самого. Трения в дипломатических кругах, землетрясения, перестрелки, убийства, изнасилования, ураганы, транспортные катастрофы, конфликты в сфере бизнеса, бандитизм. «Бог на небесах и полный порядок на земле», — подумал Артур Джеффри Уилсон.

Спустя четверть часа он затолкал газету обратно в карман. У него крутило живот. Уилсон оглянулся на двери туалетов. Над обеими светились красные надписи «Занято». Он раздавил в пепельнице сигарету (третью с момента взлета), погасил индивидуальный светильник над головой и стал смотреть в иллюминатор.

По всему салону пассажиры гасили свет и щелкали рычажками кресел, переводя их спальное положение. Уилсон взглянул на часы. Двадцать минут двенадцатого. Он устало вздохнул. Как он и предполагал, снотворное, принятое перед полетом, не действовало.

Когда из туалетной кабины вышла женщина, Уилсон порывисто встал, подхватил портфель и поспешил туда.

Его кишечник, естественно, не проявил сговорчивости. Уилсон тяжело простонал, встал с унитаза и заправил рубашку в брюки. Он вымыл руки и лицо, потом вынул футляр с туалетными принадлежностями, извлек оттуда зубную щетку и выдавил на нее полоску пасты.

Он чистил зубы, держась другой рукой за холодную переборку. Потом посмотрел в иллюминатор. В нескольких футах от него в бледной дымке вращался пропеллер. Уилсон представил себе, что было бы, если бы пропеллер вдруг сорвался с оси, пробил стекло иллюминатора и искромсал его своими лопастями.

В животе опять заурчало. Горло сделало инстинктивное движение, и во рту оказался сгусток слюны с привкусом зубной пасты. Опасаясь, что его сейчас вытошнит, Уилсон торопливо сплюнул в раковину, затем прополоскал рот и глотнул воды. Боже милостивый, если бы он ехал поездом! Он бы взял купе на одного, отправился в вагон-ресторан и сидел бы там в уютном кресле, потягивая виски и читая журнал. Увы, в этом мире судьба не преподнесет ему таких подарков.

Уилсон застегнул футляр и хотел уже убрать его, когда взгляд упал на клеенчатый мешок на дне портфеля. Он помешкал, затем поставил портфель на раковину и достал мешок, развязав у себя на коленях.

Уилсон сидел, разглядывая блестящую и даже лоснящуюся поверхность пистолета и симметрию его частей. Этот пистолет Уилсон приобрел около года назад. Тогда он думал, что покупает оружие для зашиты от грабителей и подростковых шаек в тех городах, куда ему приходилось ездить. Но в глубине души Уилсон всегда знал: это лишь видимость причины. Настоящая причина была только одна, и с каждым днем он все больше думал о ней. Это ведь так просто: здесь и сейчас.

Уилсон закрыл глаза и судорожно проглотил слюну. В ней до сих пор сохранялся жгучий привкус мяты. В самолетном туалете было холодно. Уилсон сгорбился, держа пистолет обеими руками. Блестящий, тщательно смазанный пистолет. И вдруг его начало трясти. Не от вибрации самолетных двигателей. Его трясло все сильнее, и он никак не мог унять эту дрожь.

«Боже, отпусти меня!» — мысленно выкрикнул он.

— Отпусти меня, освободи!

Уилсон едва узнал свой всхлипывающий голос.

Потом он резко выпрямился. Сжав губы, убрал пистолет в клеенчатый мешок, а мешок бросил на дно портфеля и застегнул портфельную молнию. Уилсон встал, открыл дверь и быстро пошел на свое место. Сев, увидел, что до сих пор держит в руках футляр с туалетными принадлежностями. Он снова раскрыл портфель и запихал туда футляр. Потом нажал кнопку на подлокотнике кресла и откинулся на опустившуюся спинку. Он — бизнесмен, и завтра его ждут дела. Все очень просто: тело устало и требует сна. Сейчас он будет спать.