Андрей Дашков - Дракон

Андрей Дашков

Дракон

Пролог

Ему приснился зловещий сон, и, проснувшись, он сразу же отправился к могиле, которая позвала его. Он не мог бы сказать точно – зачем. Вероятно, для того, чтобы получить еще одно знамение. И потому, что убедился: нельзя пренебрегать сигналами ОТТУДА. В данном случае это был сигнал тревоги.

Если постараться, то у тени появится лицо – чужое или нет, на мгновение или надолго. Но он слишком хорошо знал, как редко враг надевает настоящие лица…

Теперь Кен стоял возле могилы того, кого считал своим учителем. Мертвец, лежавший здесь, научил его самому главному – трудному искусству выживания. В каком-то смысле мертвец был вторым отцом Кена. Один отец, которого Кен даже не помнил, дал ему жизнь; другой помог ее сохранить.

И состоится дуэль – но еще не сегодня и не завтра. Появится некто – супер, который возьмет у Кена эту жизнь, когда настанет час уходить, и примет в ужасное наследство то, чему нет названия.

Итак, в его сознании уже сформировался образ мистического триумвирата, без которого путь суперанимала теряет преемственность и смысл и превращается в жалкое блуждание вслепую. Каждому была отведена единственно нужная роль. И лучше не вмешиваться в этот порядок, в эти циклы, сцепляющие поколения, – иначе хаос неуправляемой, необузданной дикости сметет хилые стены запретов, продиктованных целесообразностью, которая понятна лишь единицам. Хаос хлынет из врат внутренней преисподней и захлестнет всех тех, кто мнил себя уцелевшим.

Недаром священники-суггесторы твердили о кощунственных Триадах суперанималов – антиподах «Отца, Сына и Святого Духа». О том, как на протяжении жизни супера стремятся пройти все три стадии – от физического совершенства до абсолютного контроля над сознанием, – чем оскорбляют абстрактные «небеса». Извращения духа приводили к чудовищным изменениям плоти – о да, этого нельзя было не признать! Только слепой или самоубийца мог закрывать глаза на подобные «побочные эффекты»…

Кен давно знал о (сыне? наследнике?)… о Третьем. Он понял, что в момент смерти осуществляется ПЕРЕДАЧА, намного раньше, чем большинство его сверстников. Это не отравило ему юность и всю последующую жизнь. У него не было юности, как в окружающем мире не было весны. А невинное детство Кена закончилось в четырехлетнем возрасте – в ту минуту, когда он впервые самостоятельно проник на второй уровень, в измерение Теней. Затем была потусторонняя схватка, сомнамбула с похищенной душой и убийство. Внутри вызревало семя Каина – черное, неистребимое, леденившее нутро, неумирающее, прорастающее снова и снова…

Не так много лет прошло, а кажется, что все самое худшее уже позади. Значит, счастливчик?

Пожалуй.

Особенно если сравнивать с мертвецами.

1. Кен

Могила не изменилась и оставалась неоскверненной. То есть снег и лед по-разному декорировали ее и окружающий ландшафт, скрадывая очертания гигантского упавшего с неба креста, но для Кена существовал только костяк реальности – скелет, поверх которого болталась и увядала недолговечная фальшивая маска. Он научился сдирать ее. Иногда это было больно, очень больно, но в безнадежном противоборстве с вечностью поневоле становишься безжалостным – прежде всего к самому себе.

Лили, женщина Кена и мать двоих его детей, тоже освоила эту жестокую и печальную науку, однако не до конца. Например, она боялась приходить к бомбардировщику, который был металлической могилой, и не хотела видеть замерзший труп Локи – значит, боялась воспоминаний и в конечном счете боялась СЕБЯ…

Он прощал ей эту маленькую слабость, потому что она была суггестором, сумевшим преодолеть многие пороки своей незавидной породы. Она дорого заплатила за это. И платит до сих пор. Следы всего пережитого уже обозначились на ее лице и теле – ежечасные взносы в копилку неумолимой старости. А ведь ей было только тридцать пять… Он готов был простить ей гораздо больше после того, как проникал в ее сны.

Их связь с самого начала приобрела в сознании мамочки Лили оттенок инцеста и уже останется таковой до конца ее дней. Именно ЕЕ дней – она старше и умрет раньше него. Он знал это абсолютно точно. Он еще помнил сказки, которые она сочиняла для детей Пещеры, сказки со счастливым концом: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день…» Так вот, ничего этого не будет. «Долго»! Что значит «долго» в мире, где агония порой затягивается на десятилетия? И еще один хороший вопрос: что может означать в таком мире счастье?

Кен не искал ответов. Он никогда не впускал маленьких палачей-садистов в свой мозг. Им приходилось забавляться с другими – с теми, кто не умел противодействовать постоянному давлению небытия: тиски отчаяния, медленное удушье в атмосфере безысходности, сжатие сознания в точку…

Он понимал смысл старого слова «инцест». Но даже если бы Лили была его НАСТОЯЩЕЙ матерью, это вряд ли что-то изменило бы. Разница в возрасте ничего не значила. Вначале девушка воспитывала мальчика и ухаживала за ним, однако где-то на рубеже его пятилетия они начали постепенно меняться местами. Особенно ярко это проявилось после прихода Мортимера, Отмеряющего Смерть.

Оказалось, Кен мог кое-что предложить ей и другим обитателям Пещеры. Например, защиту. К тому моменту Лео умер, а Рой превратился в битую карту. Дитя превзошло взрослых. Кен не собирался сдаваться. Он черпал откуда-то силу жизни, без которой близкие не протянули бы и дня. С некоторых пор он чувствовал себя (своим?) как дома там, куда Лили опасалась заглядывать. Он без трепета владел тем, к чему она боялась даже прикоснуться. В общем, он доминировал в их союзе. И стал ее единственной опорой после того, как умер дядя Рой.

Жизнь сводилась к очень простым и беспощадным вещам. Но источник тайн не пересох. Кена снова позвала могила. Прежде такое случалось лишь дважды, и всякий раз это означало приближение смертельной угрозы. А после преодоления он узнавал нечто новое – о себе, о мире и о том, на что способен суперанимал в условиях крайней опасности.

Хотелось ли ему исчерпать генетический потенциал и достичь предела своих возможностей? Нет. Он понимал, что для него это будет означать завершение пути. Его наследник начнет отсчет с того уровня, на котором Кен остановится. Поэтому не было ничего другого, кроме обреченной на поражение борьбы с собственным непостижимым будущим. Программа действовала, несмотря ни на что.

Кен потратил какое-то время, вырубая ступени в ледяных челюстях, которые держали бомбардировщик мертвой хваткой. И эту работу он делал не впервые – раз за разом ее уничтожала неизлечимо больная природа. Жернова бурь стирали и перемалывали все, что человеческая слабость могла принести им в жертву. Но саму могилу Локи Кен сохранял в неприкосновенности.