Крикеры (ЛП) - Ли Эдвард Страница 10

Но это не было проблемой, Гут предпочитал самоудовлетворение. Девок было много, и все они были заразными тварями. Гут дрочил по крайней мере раз в день и несколько раз во время хорошего настроения. Не то чтобы Гут предпочитал ощущение собственной руки ощущению девичьего тела — он просто не особо хотел ловить никаких грязных девиц с гонореей, с этим новым сифилисом, о котором все говорили, что от него на причиндале парня появляется узелок размером с грецкий орех, и со СПИДом. В те времена это казалось благоразумной заботой о себе, но Скотт, казалось, не придавал этому значения.

— О, вся эта шумиха вокруг СПИДа — это просто ерунда. Все знают, что ты подцепишь его, только если ты педик или наркоман. Я как раз читал об этом на днях в The Enquirer, что армия изобрела СПИД, чтобы избавиться от наркоманов и педиков, потому что теперь они ничем не занимаются, не работают, не платят налоги и не участвуют в жизни общества.

— Но, Скотт Бой, — вмешался Гут, — если мы не педики и не наркоманы, это не значит, что мы не можем подцепить его от какой-нибудь девки, у которой он есть. Многие из них в наши дни имеют целый букет болячек.

— О, Гут, это всего лишь распространённое мнение, — тут же ответил Скотт. — Это был просто неудачный день для него, если мужчина мог подцепить заразу, просто занимаясь любовью с женщиной.

Иногда Скотт Бой мог казаться самым тупым парнем на свете, но Гут молчал. Сам Гут не был образцом нравственности или христианской доброжелательности. Он в любой день мог перерезать парню глотку за десятицентовик. Он мог расколоть череп девчонке надвое и дрочить на её дойки, не раздумывая ни секунды. И водить машину в рейсы, чтобы продавать наркоту, тоже не было для него проблемой; если они не распространяли это дерьмо, это делал кто-нибудь другой. Но у него было то, чем Скотт Бой Тактон не обладал, и это называлось здравым смыслом.

Скотт Бой и глазом не моргнул. Как будто он считал себя бессмертным. Его не волновали ни герпес, ни СПИД. Его не волновало, что когда-нибудь кто-нибудь увидит их и расскажет копам, и он не боялся, что когда-нибудь копы поймают их. И он, кажется, даже не задумывался о том, что если они будут продолжать в том же духе, с ними может случиться что-то ещё более худшее…

«Рано или поздно мы наткнёмся не на тех людей», — мрачно подумал Гут.

Конечно, это может случиться. Однажды ночью они могут ударить пьяницу монтировкой, и парень может вытащить нож, или в следующий раз, когда они начнут развлекаться с барной шлюхой, она может вырваться и достать из сумочки один из Saturday Night Specials и накачать его и Скотта Боя пулями 25-ого калибра. А ещё Гут не хотел сидеть в тюрьме. Нет, только не там, где парень не мог даже принять душ без того, чтобы кучка парней покрупнее не потрогала его за зад или не заставила его спуститься и сделать минет пяти или десяти парням. Всего одна ошибка, и это может стать концом всего…

И именно тогда, как раз в ту минуту, когда он вёл большой пикап по Старой Данвичской дороге, Гут предавался размышлениям и внезапно у него возникло это действительно мерзкое, тошнотворное чувство глубоко внутри, и это было ужасно зловеще, учитывая то, что должно было случиться с ними обоими.

Начальник Фила в Службе безопасности отпустил его, не требуя никаких объяснений, что было весьма деликатно; Фил и так достаточно долго охранял лоскуты ткани и мотки пряжи. Остаток вечера он провёл, распаковывая вещи в своей новой комнате в пансионе «Старой леди Крейн». Переезд не был слишком хлопотным; он арендовал трейлер для своей мебели и запихнул всё остальное в коробки. И вот он уже в пути, за пределами шумного мегаполиса, в котором жил последние десять лет.

Он ехал обратно в Крик-Сити.

Комната не была Букингемским дворцом, но была вполне неплохая. Остальная часть его разговора с Маллинзом в начале дня была довольно сухой, в основном о будущей работе.

— Коди Наттер занимается «ангельской пылью»? — недоверчиво спросил он. — Здесь, в Крик-Сити?

— Верно, — сказал Маллинз. — И поэтому ты мне нужен, потому что у тебя есть опыт. Кроме того, у меня больше никого нет.

Это замечание не заставило Фила почувствовать себя полицейским года, но он понял точку зрения Маллинза.

— Так что насчёт того происшествия со стрельбой? — спросил он. — Ты ушёл в отставку, и тебе не предъявили обвинения. Мне плевать, что там у тебя было в прошлом. Только больше не убивай детей «дум-дум» пулями.

— Минуточку, шеф, — Фил почувствовал себя сконфуженным. — Давайте проясним одну вещь: я никогда не стрелял ни в кого пулями «дум-дум» или другими незаконными боеприпасами. Это была ошибка. Один парень по имени Дигнацио подставил меня, потому что хотел получить мою работу. Чёрт, пуля, которую я выпустил, пролетела над головой того мальчика. Это Дигнацио выстрелил в парня «дум-дум» пулей, а потом свалил вину на меня.

— Да, конечно, — поспешил прервать его Маллинз. — Всё.

— Вы мне не верите?

— Конечно, верю, — улыбнулся шеф. — И даже если ты это сделал, мне всё равно. Почему мне должно быть не всё равно, что ты пристрелил какого-то парнишку из гетто, который приглядывал за нарколабораторией? Если бы это зависело от меня, они должны были дать тебе медаль. Единственное, что я знаю, это то, что Коди Наттер толкает то же самое дерьмо в моём городе, и если я не позабочусь об этом, мы оба будем отрабатывать ночные часы на фабрике простыней. Так ты хочешь работу или нет?

— Да, — сказал Фил, даже не подумав.

Но ему и не нужно было думать. Жалованье всё ещё было больше, чем он зарабатывал охранником, и, по крайней мере, он снова станет копом.

Но дело было не столько в работе, сколько в самой проблеме. У Фила были большие проблемы с наркотиками. Он ненавидел наркотики. В городе он видел, что эта штука делает с людьми, с их телами, умами, с их жизнями. Это было самое ужасное зло, которое он когда-либо представлял.

«Господи, они продавали это дерьмо шестилетним детям на детской площадке!»

Чем моложе они попадались на крючок, тем лучше, и тогда дети грабили винные магазины или просто воровали на улице. Это была индустрия, которая увековечивала рабство, и проклятые суды, казалось, больше заботились о правах торговцев, чем о невинных жизнях, которые они уничтожили. Крэк, героин, «ангельская пыль» — выбирайте сами. Все они были разные, но все одинаковые, все они были частью одной машины, которая охотилась за слабостями людей и использовала их до тех пор, пока от них ничего не оставалось. «Ангельская пыль» в частности. Они разбавляли дерьмо промышленными растворителями, чтобы сделать его дешевле; каждая затяжка вызывала повреждение мозга, сводила с ума. Фил подумал, что если бы он мог сделать что-нибудь полезное в своей жизни, то отправил бы этих злобных ублюдков в тюрьму на всю жизнь. И вот Маллинз предлагает ему ещё один шанс…

— Да, — повторил Фил. — Я возьмусь за эту работу. Когда можно начинать?

— Прямо сейчас, — ответил Маллинз, наливая себе ещё кофе.

— Шеф, я не могу просто взять и уйти с работы. Я должен предупредить босса.

— Пошёл он в жопу! Теперь я твой босс. Скажи ему, чтобы нанял другую обезьяну для этой работы без члена. Ты нужен мне здесь больше, чем ему — охранять пряжу.

— Хорошо, но моя квартира в сорока милях отсюда. Вы должны дать мне немного времени, чтобы найти более близкое место для жизни.

— Я уже нашёл тебе место. Старушка Крейн, помнишь её? Старая сучка всё ещё держит ту дыру в стороне от дороги, и она оставила комнату для тебя. Тридцать пять долларов в неделю, ты думаешь, что сможешь это потянуть, а? И я уже заплатил за твой первый месяц аренды. Так что перестань трахать мне мозг и убирайся отсюда. Иди, загружай этот кусок дерьма, который у тебя есть в машину, и переезжай сегодня вечером. Я назначаю тебя на ночную смену с восьми до восьми и даже заплачу сверхурочно за всё, что будет больше твоих часов, пока не найму ещё пару человек.

Фил начинал задыхаться.