Безблагодатность - Владимир Смирнов Страница 10

вылупились братья — сначала Харги, а потом Сэвэки. Старший брат нырнул в пучину и достал со дна глину, младший сделал из нее землю. Затем Сэвэки стал творить людей и животных. Харги смотрел на него и злился — он считал, что брат делает всё неправильно, что сам он сделал бы лучше. Но за что бы Харги ни брался, всё выходило хуже некуда. Он хотел сотворить медоносную пчелу, но получались у него лишь комары да слепни. Тогда Харги решил, что больше не будет творить самостоятельно; он только улучшит то, что сотворил его брат. Он дождался, пока Сэвэки уснёт и подул на его творения. Но, как и всегда, получилось только хуже — после этих изменений люди и животные стали болеть, стареть и умирать. Сэвэки проснулся и страшно рассердился на брата; они поссорились и разошлись навсегда — младший поселился в верхнем мире, а старший — в нижнем.

Закончив рассказ, Сэли прикрыл глаза и надолго умолк. Молчал и Николай, обдумывая услышанное. Наконец он решился.

— Ты думаешь, с Харги можно договориться?

— Попробуй, — коротко ответил Сэли.

Он приоткрыл глаза и показал хоботом на скалу вдалеке.

— Иди к этому камню и никуда не сворачивай. Там ты найдёшь творца и свою беглянку.

21

Туман уже рассеялся, и потерять скалу из вида Николай не боялся. Но дорога к ней становилась всё опаснее, камни на пути попадалось всё чаще. Вскоре они полностью перегородили проход. Николай остановился, не зная, куда идти. Горностай на плече молчал, видимо, он тоже был в растерянности. Внезапно, словно почуяв опасность, зверёк впился когтями в плечо человека. Николай резко обернулся и увидел крупную белую Лайку. Собака подошла к нему и ткнулась в ладонь мокрым холодным носом.

— Человек, у тебя проблемы?

— Ты тоже разговариваешь? — удивился Николай.

— Мы созданы говорящими, — гордо ответила Лайка, — просто в срединном мире нам это запрещено.

— И кто же запрещает вам разговаривать?

— Сэвэки, — тихо ответила Лайка и опустила лобастую голову. — Он ведь создал нас, как помощников; на заре времён мы вместе делали людей. Я приносила ему глину, и он лепил из неё мышцы, я приносила железо, и он ковал сердца, я приносила охру, и он наполнял сосуды кровью. Если б ты только знал, каких людей мы создали! Они не должны были болеть, стареть и умирать, им во всём должна была сопутствовать удача. Но Харги всё равно злился, он считал, что люди ещё недостаточно хороши. И однажды, когда Сэвэки отдыхал после дневных трудов, Харги уговорил меня пустить его к людям. Он сказал, что сделает их совершенными, подобными творцам. И я ему поверила. Кто я такая, чтобы не верить создателю мира? Я привела его к людям, он подул на них своим горячим дыханием, и после этого люди стали уязвимыми и смертными. Сэвэки почувствовал неладное и проснулся, но было уже поздно. Он поссорился с братом, и они разошлись по разным мирам. А собак он наказал, отобрав у нас бесценный дар речи. С тех пор мы всё понимаем, а сказать не можем.

Николай вспомнил пса, который был у него в детстве, и кивнул, соглашаясь.

— Да, я и сам всегда так думал. Но мы обычно понимаем вас и без слов.

Лайка благодарно лизнула ему руку.

— Человек, ты хочешь пройти к скале Харги?

— Не сказал бы, что сильно хочу, — ответил Николай, — но мне туда надо. Ты знаешь другой путь?

Собака кивнула и энергично завиляла хвостом.

— Здесь неподалёку есть расселина, она выходит прямо к подножию скалы.

— Ты меня проводишь?

Лайка снова понурилась.

— Только до входа. Извини. Там можно встретить Дябдара, а у нас с ним сложные отношения.

— Не переживай! — Николай ласково потрепал Лайку по загривку. — Скажи, я там не заблужусь?

— Нет, что ты! Эта хорошая тропа — извилистая, но без развилок.

— Тогда веди!

22

В глубине расселины царил полумрак. Широкая тропа была вполне проходимой; кто-то расчистил путь, оттащив все камни на обочины. Видимо, ходили здесь часто. Или ползали, если только Лайка не ошиблась.

Николай надеялся быстро проскочить опасный участок, но в нижнем мире не бывает лёгких путей. Подойдя к повороту, он услышал громкое шипение. Из-за каменной стены показалась огромная чешуйчатая голова. Из пасти, усеянной острыми зубами, свисал раздвоенный язык. Николай окаменел — как будто включилась память далёких предков, скакавших по лианам в вечнозелёных дождевых лесах. К счастью, рассудок вскоре вернулся к нему; он вспомнил, что в тайге не живут большие змеи. Это Дябдар, понял Николай. Возможно, древний Змей жил здесь ещё с тех времён, когда на берегах Акишмы росли не лиственницы, а древесные папоротники.

— Дябдар! — позвал Николай. — Приветствую тебя, благородный дух!

— Кто ты? — прошипел Змей. — И что ты здесь делаешь?

— Я человек срединного мира, — ответил Николай. — И я пришёл сюда за Даймунгой, девушкой-шаманкой оленьих людей.

Дябдар уставился на человека немигающими глазами.

— Твоя шаманка у Харги. Но я бы не советовал тебе соваться туда. Харги очень зол, немногим удалось выжить после встречи с ним.

— А я слышал про него совсем другое, — сказал Николай.

Змей зашипел и скользнул ближе к человеку.

— От кого слышал? От глупого старого Мамонта? У него слишком большое сердце, он везде хочет видеть добро. На самом деле Харги подл и безжалостен. Ты знаешь, как он лишился ног?

— Нет, — ответил Николай.

— Вот видишь, — прошипел Змей, — ты ничего не знаешь о Харги. Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Однажды Харги задумал извести всех людей, но ему мешала добрая Энекан Буга. Тогда он решил сделать для неё смертельную ловушку. Он расщепил ствол дерева и вбил в него гвозди, а потом поставил эту колоду на пути Энекан и укрыл её листьями. Но старушка разгадала хитрость Харги и перенесла ловушку на его тропу. Харги наступил на гвозди и распорол ноги, они воспалились и сгнили до колен. С тех пор он не может покидать нижний мир, разве что изредка просовывает наружу Бальбуку.

— Я его видел! — вырвалось у Николая. — Бальбуку. Ещё в срединном мире.

— И остался жив? — с сомнением спросил Дябдар.

— Как видишь.

— Странно, очень странно, — задумчиво прошипел Змей. — Что ж, возможно тебе и повезёт с Харги. А то слишком давно никому с ним не везло, лет пятьсот, наверное.

Рассказ Змея не обнадёжил Николая, но отступать было уже поздно.

— Дябдар, благородный дух, благодарю тебя за мудрые речи. И прошу пропустить меня к скале Харги, чтобы