Стивен Кинг - Секретное окно, секретный сад Страница 10

— Действительно, — согласился Морт, — вовсе не означает. Но если вы умны, это вовсе не означает, что вы и честны. По правде говоря, лично я думаю, что чаще всего случается наоборот.

— Если бы я не знал этого раньше, то понял бы на вашем примере, — сухо ответил Шутер.

Морт почувствовал, что краснеет. Он не любил, когда его поддевали, и мало кому позволял так с собой обращаться, но Шутер только-только проделал это с изящной легкостью опытного стрелка, бьющего птицу влет.

Шансы заманить Шутера в западню снизились. Они еще не упали до нулевой отметки, но значительно уменьшились. Ум и остроумие — вовсе не одно и то же, но теперь писатель подозревал, что Шутер обладает и тем, и другим. Что ж, тем более не имело смысла затягивать это дело. Морт не желал находиться в обществе этого человека дольше, чем это было необходимо. Совсем недавно, прогуливаясь по тропинке вдоль озера, он невольно предвкушал это противостояние — как раньше, когда ему предстояло другое противостояние и он наконец понял, что это неизбежно, — может быть, всего лишь потому, что оно сулило какую-то перемену прежнего образа жизни, который стал уже невыносим. Теперь Морт хотел, чтобы все это поскорее кончилось. Он уже не был уверен в том, что Джон Шутер сумасшедший — во всяком случае, не совсем. Внезапно Морт понял, что этот человек действительно опасен: он был просто неумолим. Морт решил больше не ходить вокруг да около, а сразу зайти с козыря и покончить с этой историей.

— Когда вы написали ваш рассказ, мистер Шутер?

— Возможно, меня зовут не Шутер, — вроде бы забавляясь, ответил он. — Возможно, это просто псевдоним.

— Понимаю. Как же ваше настоящее имя?

— Я ведь не сказал, что это не мое имя; я сказал «возможно». В любом случае к нашему делу это не относится. — Он говорил безмятежно и, казалось, больше интересовался облаком, медленно плывущим по бездонному голубому небу к сияющему на западе солнцу.

— Ладно, но мне все-таки хотелось бы знать, когда вы написали этот рассказ. Это имеет к нашему делу прямое отношение.

— Я написал его семь лет назад, — ответил Шутер, все еще изучая облако, сейчас оно чуть коснулось солнца, и его край позолотился. — В 1982 году.

Попал, подумал Морт. Старый коварный ублюдок, он все-таки шагнул прямо в капкан. Он все-таки взял рассказ из сборника. И поскольку «Каждый бросает по монете» вышел в 1983 году, он решил, что может назвать любую дату до этого года. Тебе следует внимательнее следить за выходными данными в книгах, старина.

Он ждал ощущения триумфа, но его не было. Только чувство легкости. Теперь можно без всяких проблем послать этого умника ко всем чертям. Но тут в Морте заговорило любопытство — вечное проклятие писательской братии. Почему, к примеру, именно этот рассказ, который так не похож на все остальные его произведения и совершенно не типичен для него? И вообще, если уж этот парень решил обвинить его в плагиате, то почему выбрал такую неприметную вещь? С тем же успехом он мог бы переписать какой-нибудь бестселлер, например. «Мальчика учителя музыки». Это по крайней мере было бы эффектно, а так все выглядит какой-то нелепой шуткой.

Видимо, решил, что переписать целый роман не так-то просто, подумал Морт и спросил:

— Почему вы так долго ждали? Я хочу сказать, что моя книга рассказов была издана в 1983 году, и с тех пор прошло уже шесть лет Скоро будет семь.

— Потому что я не знал. — Шутер отвел глаза от облака и посмотрел на Морта все с тем же приводящим в замешательство выражением легкого презрения. — Вы небось уверены, что вся Америка, а может, и весь мир только и читает то, что вы пишете.

— Ну уж об этом мне лучше знать, — сухо парировал Морт.

— Но это вовсе не так, — пропуская слова Морга мимо ушей, самоуверенно продолжил Шутер, по-прежнему невероятно спокойно. — Ничего подобного. Я не видел этого рассказа до середины июня. Этого июня.

Морт вспомнил поговорку: «А знаешь ли, мальчик Джонни, что я тебе скажу? Ни разу я не видел свою жену в постели с другим мужиком до середины мая!» Интересно, как отреагирует Шутер, если услышит сейчас нечто подобное?

Рейни взглянул ему в лицо и решил не делать этого. Безмятежность сгорала в его выгоревших глазах, как в жаркий день испаряется за холмами туман. Теперь Шутер был похож на священника, готового огнем и мечом обращать свою паству; и в первый раз Морт Рейни по-настоящему испугался этого человека. И все-таки в нем пылал гнев. Он снова подумал о том же, о чем размышлял в конце своей первой стычки с «Джоном Шутером»: страшно ему или нет. Будь он проклят, если собирается стоять здесь и слушать, как этот человек обвиняет его в воровстве, — особенно теперь, когда сам же и подтвердил ложность этого обвинения.

— Позвольте-ка, я расскажу немного о вас, — сказал Морт. — Такие парни, как вы, очень разборчивы в своем чтении, и то чтиво, которое пишу я, вас, естественно, не устраивает. Вам по душе парни вроде Марселя Пруста и Томаса Харди, верно? По вечерам, подоив корову, вы разжигаете керосиновую лампу, ставите ее на стол, который непременно покрыт красно-белой клетчатой скатертью, и позволяете себе немного расслабиться, почитывая «Тесе» или «В поисках утраченного времени». Может быть, по выходным на вас накатывает страх чего-то неведомого, вы ходите нечесаным по дому и листаете какого-нибудь Эрскина Колдуэлла или Энни Диллард. Наверняка это кто-нибудь из ваших друзей рассказал вам о том, как я переписал вашу честно написанную сказку. Не так ли развивалась эта история, мистер Шутер.., или как вас там?

Морт едва не сорвался на крик, поразившись тому, сколько же в нем скопилось ярости. Впрочем, удивление его было не слишком сильным.

— Нет. У меня нет никаких друзей. — Шутер говорил сухим тоном человека, просто констатирующего факт. — Ни друзей, ни семьи, ни жены. У меня небольшой домик примерно в двадцати милях к югу от Перкинсбурга, и мой кухонный стол действительно накрыт клетчатой скатертью, как вы только что заметили. Но у нас в городе электрический свет А керосиновой лампой я пользуюсь только во время грозы, когда случаются аварии на линии.

— Рад за вас. Шутер не обратил внимания на сарказм Морга.

— Я получил этот дом от своего отца и вложил в него немного денег, которые достались мне от бабушки. У меня действительно есть молочное стадо, около двадцати голов, в этом вы тоже были правы, а по вечерам я пишу рассказы. Полагаю, у вас стоит какой-нибудь модный компьютер с большим экраном, а я работаю на старой пишущей машинке.

Он замолчал, и в течение нескольких секунд оба они слушали шорох листьев, потревоженных легким ветерком.

— О том, что ваш рассказ как две капли воды похож на мой, я узнал сам. Дело в том, что я решил продать свою ферму. Решил, что если будет немного денег, то смогу работать днем, когда у меня свежая голова, а не только с наступлением темноты. Один торговый агент из Перкинсбурга устроил мне встречу с парнем из Джексона, у которого есть несколько молочных ферм в Миссисипи. Я не люблю делать за один раз больше десяти или пятнадцати миль — начинает болеть голова, особенно если надо ехать через большие города» потому что там на дорогах сплошные придурки, — поэтому я поехал на автобусе. И уже собирался сесть в него, но вспомнил, что ничего не купил почитать. Я ненавижу длинные переезды на автобусе, если мне нечего читать.