Татьяна Корсакова - Волчья кровь Страница 10

Ответом ему стал энергичный кивок.

– Вот и славно. Давай-ка, Ярослава, проясним кое-что из твоего прошлого. Как твоя фамилия?

– Ерошина, – дожевав ветчину, сообщила девчонка. – Меня зовут Ярослава Ерошина.

– Откуда ты родом, Ярослава? Когда родилась? Кто твои родители?

Вместо того чтобы ответить, протеже расхохоталась.

– Ну и вопросы вы задаете, благодетель! – проговорила она, отсмеявшись. – Да не знаю я, откуда родом, и родителей своих тоже не знаю.

– Это почему?

– Потому что я детдомовка. Ясно? Нам в детдоме про родителей как-то не рассказывали.

Значит, сирота. Ну что ж, так даже лучше, будет меньше проблем, если что-то пойдет не по плану. Кто ее станет искать – сироту?

– А у Косого ты как оказалась, если детдомовка? – поинтересовался он вкрадчиво. – Вас же вроде государство должно жильем обеспечивать.

– Оно и обеспечило. – Девчонка побарабанила пальцами по столу. Ногти у нее были корявые, маникюра не ведавшие, но уже без траурной грязевой каймы. Отмылась, видать. – Комнатой в коммуналке, да только я дурой оказалась. – Она шмыгнула носом, надолго замолчала.

– Я правильно понимаю, Ярослава, что жилья у тебя больше нет?

– Правильно. Пришли однажды два урода, взяли за жабры, сунули под нос какие-то бумажки, пригрозили: «Не подпишешь – тебе кранты».

– И ты подписала?

– Ага! Попробовала бы я не подписать! А на следующий день очутилась на улице без вещей и документов.

Так, с этим тоже все ясно: обработали сиротку, отобрали комнату. Повезло еще, что не убили беднягу, потому как могли запросто, чтобы лишнего не болтала, не жаловалась. А с другой стороны, что им какая-то детдомовка? Что она может сделать? А вот у него, кажется, появляется рычаг давления. Очень хорошо.

– И давно ты живешь на свалке?

– Нет, второй месяц только. – Девчонка помотала головой. – Лето в Крыму жила, посудомойкой в кафе за еду подрабатывала, а как сезон закончился, обратно вернулась. Полгода у друзей кантовалась, да только им всем не до меня, у каждого своя жизнь.

– А с работой что?

– Кому я нужна без жилья и документов?! С прежней работы меня сразу поперли, а на новую не брали. Ну, это если на приличную, – она многозначительно хмыкнула. – А про неприличную вам рассказать?

Ну, вообще-то, он и сам догадывался, какую работу могли предложить молоденькой глупой девчонке. Сейчас важно узнать, согласилась ли она.

– И что ты?

– А я ничего! – Девчонка гордо вздернула подбородок. – Я не из таких! Вы не слушайте, что вам там Косой наплел, я его к себе на пушечный выстрел не подпускала.

– А второго, того, который тебя защищать бросился?

– Петю?! – Ярослава казалась искренне удивленной. – Вы что?! Это же Петя! Он мне как брат! Это же он меня на свалку с Белорусского вокзала привез и защищал от всяких там козлов… – Она опять шмыгнула разбитым носом и добавила с укором: – А ваши уроды его по голове!

– Ничего с твоим Петей не случилось. Оклемается, не бойся. Так, значит, ты, Ярослава, девушка порядочная?

– Конечно! Думаете, если человек без крыши над головой, так на нем уже и клейма ставить негде? Я, между прочим, в очень хорошем детдоме жила, образцово-показательном. Если хотите, я вам сейчас «Евгения Онегина» наизусть расскажу.

– Любишь Александра Сергеевича? – спросил Закревский с улыбкой.

– Не, я больше Льва Николаевича уважаю, а Пушкина просто запомнила. Память у меня хорошая, – пояснила девчонка с застенчивой улыбкой.

То, что память у нее хорошая и какое-никакое базовое образование есть, – неплохо, это его задачу облегчает в разы.

– Ярослава, а сколько тебе лет?

– Двадцать два.

Надо же! А выглядит намного моложе. Хотя хрен поймешь эту современную молодежь. Разоденутся, поразмалевываются, вот и думай, кто перед тобой: совершеннолетняя или малолетка.

– Послушайте, благодетель! – Пока длилась беседа, девчонка успела уничтожить весь принесенный ужин и приступить к десерту. Сейчас она вгрызалась крепкими зубами в сочный бок яблока. – Я вот тут подумала: а что это вы мне все вопросы задаете, а на мои не отвечаете? Привезли меня, понимаешь, непонятно куда, заперли в комнате какой-то дурацкой, охранников-дебилов приставили. Это за что же мне такая честь? Если вы не извращенец и нет у вас всяких непристойных фантазий, тогда зачем я вам? Медосмотры какие-то… – Девчонка не договорила, уставилась на него расширившимися от ужаса глазами.

– Что такое, Ярослава? – Владислав Дмитриевич попытался улыбнуться, но получилось, наверное, не очень убедительно, потому что она вдруг проворно вскочила из-за стола, схватила вилку, сжав ее в трясущейся руке.

– Я знаю зачем, – проговорила девчонка приглушенным шепотом. – Догадалась. Вы меня на органы забрали, да? Сейчас отмоете, откормите, медосмотр проведете и разберете на запчасти!

– Ярослава!

– Только имейте в виду, – она не дала ему договорить, закружилась по комнате в поисках оружия более эффективного, чем вилка, – я вам просто так не дамся!

– Ярослава, успокойся! – Закревский устало взмахнул рукой. – И сядь, будь любезна, на свое место. Твое предположение чудовищно и необоснованно.

– Это почему? Вы уже старый, у вас вон сердце больное! Может, вам сердце мое понадобилось?!

Вот молодец! Никто ему правды не сказал, даже врачи, а эта рубанула с плеча. Старый он и немощный, и не хрен хорохориться… Сердце, уже почти успокоившееся, опять заныло.

– Если бы мне понадобилась пересадка сердца, то, уж поверь моему слову, я нашел бы донора гораздо менее… специфичного, чем ты. – Владислав Дмитриевич невесело усмехнулся: – Или ты думаешь, что для подобных целей годится первый встречный?

– Нет. – Похоже, она немного поостыла, во всяком случае, перестала размахивать вилкой. – Просто хочу понять, зачем я вам такая понадобилась.

– А ты считаешь, что годишься только на запчасти? – поинтересовался он, всматриваясь в побледневшее лицо своей протеже. Нет, что ни говори, а девочка сообразительная и с фантазией. Это ж надо было до такого додуматься!

– Неважно, что считаю я. – Она уселась обратно в кресло. – Важно, что считаете вы.

– Ярослава, – он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, – давай мы вот о чем с тобой договоримся: ты пока просто мне доверься, веди себя хорошо, не мешай моим людям делать свое дело, а потом, всего спустя каких-то два дня, я все тебе объясню. Согласна?

– А если не согласна? У меня вообще есть выбор? – спросила она.

– Выбор есть всегда, – Закревский кивнул. – Ты можешь вернуться на свалку, жить как пресмыкающееся, дождаться, когда Косой или его люди тебя изнасилуют или искалечат. А можешь полностью изменить свою жизнь, стать совершенно другим человеком, открыть для себя небывалые горизонты.