Алексей Шолохов - Тело Страница 10

Чай пили молча. Соня не могла понять, что пропустила. Но потом подумала, что это не столь уж и важно. Взяла кружку с кофе и пару баранок и вышла во двор. Если в свинарнике никого убивать не будут, то она могла бы посмотреть на свинок.

На ферму пошли все вместе. Мишка, казалось, протрезвел и плелся сзади. Его мучила одна-единственная мысль. Зачем душегуб вел их в свинарник? Несмотря на то что Олеся жива, он укрепился в мысли, что Финагин убийца, и только алкоголь не давал ему сойти с ума или запаниковать. Либо он вел их на бойню, либо они все подчистили так, что теперь и комар носа не подточит.

Они вошли через главные ворота. Финагин что-то рассказывал. Болдин остановился у той самой двери, за которой была свалка внутренностей и человеческих конечностей. Попробовал открыть ее, но она не поддалась. Толкнул плечом. Закрыто.

– Я могу вам помочь?

Перед ним стоял человек в грязной майке. Сейчас при свете дня Миша разглядел, что на когда-то белой футболке не совсем грязь. Бурые пятна, скорее всего, были кровью.

Мишка попытался привлечь глазами внимание друзей к себе, но им было не до него. Они, открыв рты, смотрели на хозяина фермы.

– Не сейчас, дружище, – сказал Болдин и, отодвинув мужчину, пошел к друзьям.

Пока он шел, ноги едва несли его. Миша и сам от себя не ожидал подобной наглости. Так разговаривать с тем, кто, возможно… Да что там: возможно?! Сто процентов, он убийца! Что это, наглость или храбрость?

«Ты и есть дурак», – вспомнил Болдин слова Сереги Самсончика.

Да, это точно дурость. Ему бы после увиденного по-тихому подговорить друзей и слинять из этой обители монстров. Так нет же! Мы легких путей не ищем. Надо все усложнить донельзя. И, главное, только теперь до него начало доходить, что это несколько серьезней, чем обвинить продавца мяса в том, что тот ему вместо свинины кусок старой говядины завернул.

– Вот здесь у нас морозильная камера, – произнес Финагин и показал на дверь, до боли знакомую Болдину.

– Можно посмотреть?

«Опять наглеешь?»

– Пожалуйста, – улыбнулся Эдуард и открыл дверь.

«Они точно все подчистили», – подумал Миша и вошел в промерзлую камеру.

– Кто-то еще желает?

Болдин обернулся. За ним вошли Слава и Борька. Серега поежился, потоптался на пороге и вернулся назад в коридорчик.

– Остынете, догоняйте. Мы пошли дальше, – крикнул Финагин и прикрыл дверь.

Мишка сейчас бы не удивился, если бы он ее захлопнул. По крайней мере, это объяснило бы его подозрительную открытость.

– Ну и что ты хотел здесь увидеть? – спросил Борька и подошел к первой туше, накрытой клеенкой.

– Олеся и ее голова остались за дверью, – потешался Прудя.

– Очень смешно. Ты лучше загляни под клеенку.

Борька осторожно взялся за край полиэтилена.

– Ну, – подтолкнул его Вячеслав.

Мишка видел, что парни напряжены. И если там окажется то, о чем он твердит им все утро, то они могут заверещать, как девки.

– Дай, я сам.

«Что-то ты расхрабрился, малыш. Сам-то не закричишь?»

– Не знаю, – вслух ответил сам себе Миша.

– Что? – не понял Прудя.

– Да так, ничего.

Болдин подошел к туше, взялся за клеенку и резко дернул вниз. Мишке показалось, что время замерло. Сначала они всматривались в то, что висело на мясницких крюках, потом пытались найти объяснения, ну а когда не смогли – закричали.

Первым вбежал в морозильник Финагин. Прудников смотрел то на друзей, то на свиную тушу, то на Эдуарда. Слава готов был поклясться, что еще минуту назад видел на крюке тело Марины.

– Что вы орете?! – встревоженно спросил Эдуард.

«Значит, это мне не одному показалось. Орали-то мы все».

– Москвичи разделанного хряка никогда не видали, – сказал работяга в грязной майке. Отодвинул девчонок и прошел внутрь. – Они ж думают, что колбаса и котлеты на деревьях растут. – Мужчина накрыл клеенкой тушу и улыбнулся Мишке. – Или в поле?

«Вот так опозорились. Особенно я перед Олесей».

Прудников посмотрел на девушку. В ее взгляде было столько участия, что Славке показалось, закричи он еще раз так же, она непременно ему отдастся. Нет, не по любви, из жалости.

– Так что вы разорались?

Финагин смотрел на них с презрением. Улыбка не сходила с его лица. Теперь он не казался им веселым рубахой-парнем, сейчас он был хозяином фермы, владельцем своего мирка, где им было отведено незавидное место. В лучшем случае они станут посмешищем. Эдакими городскими дурачками, не сделавшими в жизни ничего собственными руками.

– Просто решили пошутить, – Борька нашелся с ответом, как всегда, быстрее всех. – Шутка юмора такая.

Прудников с Болдиным попытались улыбнуться, но вдруг сбросивший улыбку хозяин фермы не дал им доиграть свои роли до конца.

– На будущее. В моей деревне никаких шуток, – сказал он и тут же оскалился. – Тем более, шуток юмора. – Пауза. Он будто ждал, пока молодые люди переварят услышанное. – Ну, вперед, кормить свинок. – Финагин развернулся, подмигнул парням и вышел из морозильника.

Славка почему-то подумал о глазах зомби из фильмов ужасов, вспомнив взгляд Финагина. В фарах «Каравана» было жизни больше, чем в глазах дяди Эдика.

– Ну что, визжалки, вперед? – подтрунивал над ними мужик в грязной майке.

– Че ты сказал?! – В голосе Мишки чувствовалась угроза, поэтому Славка и Боря взяли его под руки. Так, на всякий случай, чтоб не наделал глупостей.

Но работник фермы выставил перед собой нож и с улыбкой на лице прошел к выходу.

– Ви-ии, ви-ии, – на манер свиньи провизжал он и скрылся за дверью.

– Нэпрыятный типуган, – сказал Борька с кавказским акцентом.

– Бесспорна, братан, – ответил Мишка.

Прудников улыбнулся. Его всегда веселило, как эти двое разыгрывали из себя Тамика и Радика из «Даешь, молодежь».

– Хорош скалиться, – непонятно кому конкретно сказал Слава. – Вы че орали?

– Маринка… – ответил Борька.

– Я тоже ее видел, – кивнул Мишка. После небольшой паузы добавил: – Здесь что-то не так. Я просто уверен, что был здесь ночью и видел трупы.

– Меня смущает одно. Если это все правда, то почему мы до сих пор живы?

– Типун тебе на язык, тьфу-тьфу-тьфу! Борька, что ты несешь?! – Может, ну их к лешему, эти шахты?

– В каком смысле? – не понял Боря.

– Ну, представь, что мы попали в логово людоедов.

Славка ни черта не понимал, и это начинало его злить. Но до Бори, кажется, доходило, к чему клонит Болдин. Рот Шувалова растянулся в улыбке.

– Представил, – медленно произнес Борька.

– Ну и что бы ты почувствовал, если бы знал, что сегодня пойдешь на ужин, в меню которого основным блюдом будешь ты?

– Охеренный выброс адреналина.