Джулия Плек - Древние. Возвышение Страница 10

Запах ладана улетучился, стоило Элайдже выбраться с погоста. Теперь перед ним поднимался лес. Конь слегка заупрямился и прянул в сторону, не желая идти во мрак. Элайджа успокаивающе потрепал его по шее и дал шенкеля, посылая вперед. Острые глаза вампира высматривали за стеной деревьев очертания человеческого жилья. Стоило только ему заметить маленький домик, в окне тут же возник мерцающий свет, и конь опять шарахнулся. Элайджа вздохнул и спешился: пожалуй, он мыслил чересчур оптимистично, когда решил поехать на этом звере. Животные никогда не относились к нему с той же подозрительностью, какую питали к его братьям и сестре, но все равно было ясно, что вампир – вовсе не то существо, с которым они хотели бы иметь дело.

И Элайджа не мог винить их за это.

Привязав поводья к крепкому молодому деревцу, он проделал оставшийся путь пешком. Вокруг не было никого, способного заметить, что он – нечто большее, чем человек, но в силу привычки он просто шел ногами, стараясь выглядеть непримечательно. К тому времени, когда Элайджа добрался до домика, там зажглось еще несколько свечей, и он разглядел в окне силуэт ведьмы. Однако, когда он решительно постучал в дверь, изнутри не донеслось ни единого шороха.

Он снова постучал и подождал. Ничего.

– Мадам Изабель, – позвал он, стараясь, чтобы это прозвучало настолько вежливо, насколько это вообще возможно, когда ты пытаешься докричаться до кого-то через закрытую дверь, – я пришел по делу, которое, наверно, могло бы вас заинтересовать.

– Все незнакомцы приходят сюда по делу, – раздался вдруг за его спиной женский голос, – но эти дела редко меня касаются.

Голос звучал напевно, в нем был какой-то потусторонний ритм, поэтому, обернувшись, Элайджа был очень удивлен. Женщина, стоявшая за ним на беленой террасе, была высока и стройна, на ней было нарядное платье, розовое в полоску, которое вполне могло быть доставлено прямо из Парижа. Ее аккуратно уложенные рыжеватые волосы мягко поблескивали в лунном свете.

Вздрогнув, Элайджа осознал, что уже видел ее прежде: она была на злополучном званом вечере в честь помолвки. Разговоры о нелюдимой, странной отшельнице Изабель Далленкур совершенно не вязались с образом представшей перед ним стильной и даже роскошной женщины. Молодой вдобавок: Вивианн Леше приходилась ей племянницей, но матушка Вивианн, должно быть, значительно старше.

– Мадам, – официально начал Элайджа, когда пришел в себя настолько, что смог вежливо поклониться, – спасибо, что заговорили с незнакомцем.

Полные губы Изабель изогнулись.

– Вампир, – сказала она, – уверена, вы способны понять, почему я не собираюсь приглашать вас в дом.

– Конечно, – сказал Элайджа. – И вы справедливо озаботились целью моего визита – хотя я не имею в виду ничего дурного.

Она улыбнулась.

– А вы и не сделаете мне ничего дурного, – заверила она, потянулась, чтобы взять его за руку, и повлекла прочь от двери. Они прогулочным шагом двинулись от крохотного домика в сторону леса. Ноги Изабель ступали уверенно и вывели их на незамеченную Элайджей тропку, которая привела под развесистые дубы, поросшие испанским мхом.

– Мадам, моя семья живет здесь уже давно, – начал он, когда поляна исчезла у них за спиной, – девять лет. Но мы все еще не стали истинной частью этого города, какой являетесь вы и вся ваша родня.

– И чья же в том вина? – ехидно спросила Изабель, подбирая юбки, чтобы перешагнуть через выступающий из земли корень. – По прибытии ваша семья занялась охотой на оборотней и даже после заключения перемирия все еще остается угрозой для таких, как я. Я не могу вам доверять, хоть в этом и нет вашей вины, – задумчиво продолжала она. – Вы живете убийством и ничего не можете с этим поделать, ведь такова ваша природа.

Элайджа сжал зубы, но появившаяся с опытом сдержанность позволила ему по-прежнему мягко ответить:

– Моя семья живет очень замкнуто, и мы научились держать себя в руках, – он сделал паузу, – что, я полагаю, вполне устраивает остальных горожан. Но, мадам, по воле вашей семьи нам негде и головы преклонить, и мы остаемся бездомными в городе, который уже около девяти лет является местом нашего обитания.

Он ощутил, как Изабель, державшая его под руку, сильнее сжала пальцы.

– Это не мое решение, – недолго поколебавшись, ответила она. Значит ли это, что она с ним согласна?

– Мы хотели бы приобрести тут землю, – гнул свое Элайджа, не смея поднять на нее глаза, – и подумали, что, возможно, вы сумеете повлиять на своих сородичей…

– Я не имею влияния, – резко оборвала Изабель, – и уж, конечно, не стала бы употреблять его на то, что вы имеете в виду.

– Мадам, все, что я слышал о вас, – это похвалы вашей мудрости и рассудительности, – это была ложь, но не совсем уж вопиющая, потому что противоположных суждений он тоже не слышал, – и полагаю, что вы не отказались бы от нашей вечной признательности. От признательности, которая однажды могла бы на многое повлиять. Это был бы далеко не первый раз, когда Микаэльсоны проявили заинтересованность в местной политике.

Изабель издала смешок:

– Вы полагаете, что благосклонность вампиров даст мне реальную возможность влиять на городские дела? И все, что вам нужно, – это кое-какие исконно наши земли?

Элайджа не отвечал, и Изабель повлекла его дальше по ухабистой тропке.

– А важнее всего то, – продолжила она, – что я согласна с моим кланом. Раз уж на то пошло, я не думаю, что мудро попустительствовать всякой гадости вроде вашей семьи. Нам, конечно же, не стоит вас поощрять, особенно сейчас…

– …из-за ситуации с оборотнями, – придя в негодование, закончил за нее Элайджа. Вот и еще одна ведьма обозвала его и отказала в приюте. Он устал быть вечно отвергнутым почитателями магии, той самой магии, что и создала эту «гадость» – его.

– О, так вы осведомлены, что мы сейчас находимся в процессе заключения союза с вашими врагами? Я думала, вы забыли об этом, раз обращаетесь с подобной просьбой. Если я выступлю перед ведьмами и стану убеждать их послужить и вашим и нашим, притом что вас всего трое, а вервольфов легион, меня просто засмеют.

Они оказались на той же поляне, которую оставили недавно, только с другой стороны от дома Изабель. Элайджа даже не заметил, что тропка изгибалась. Возможно, ведьма просто ее заколдовала.

– И будут неправы, – сказал он, хоть и знал, что это ничего не изменит. – Враждовать с оборотнями я желаю не больше, чем ссориться с ведьмами, но если до этого дойдет, нам троим не понадобятся ни многочисленные союзники, ни даже тот небольшой участок земли, который я надеялся заполучить, чтобы встретиться с ними на равных.