Людмила Романова - Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами Страница 10

– Что вы? Что случилось? – наперебой спрашивали они побелевших детей.

А дети, залезши под одеяло, визжали и не хотели вылезать, закрывшись с головой. Один Митя таращил глаза, ничего не понимая.

– Бабка, бабка, – говорила Маня, а Павлик ничего не говорил, он лежал под одеялом..

Когда взрослые успокоили детей, и те вылезли из-под одеяла, они рассказали, что видели какую– то старуху. Она ходила по дому, пила воду и хотела подойти к ним.

Бабушка зажгла лампу.

– Какая старуха, где? Они с мамой ребятишек, пошли в их комнату, но там ничего не было.

– Переутомились. Конечно столько впечатлений. Да еще наверное и друг– друга на ночь пугали всякими сказками. Вот и приснилось.

– Ложитесь, ложитесь. Это вам приснилось, – сказала мама.

– Мы туда не пойдем!

– Хорошо спите здесь, а Митя с бабушкой. И ничего не бойтесь, мы же с вами. И никому вас не отдадим. Вон у нас дедушка, какой сильный. А папа, и тем более.

Дети заснули. А утром они решили, что это и вправду им приснилось.

– Ты видел старуху? – спрашивала Маня Павлика.

– Нет, не знаю, я сразу за тобой побежал, когда ты заорала.

– Ну как же Павлик, она же воду пила. И руки тянула.

– Это ты во сне видела. Мне один раз тоже старый дед приснился, а потом глаза открыл, а его нет! Тоже знаешь, как страшно было!

А дедушка с отцом утром все переглядывались. Они– то знали, что такое может быть, только не верили. А Маня, она этого не знала, значит и правда старуха разгуливает по дому. Видно умерла не так, как надо, вот и мучается.

Утром все уехали домой. А Григорий Павлович с Дарьей Васильевной стали заниматься домом, и составлять список, что нужно, для того, чтобы переехать сюда навсегда.

Вечером, они приехали в свою квартиру, и как всегда сели за стол, для вечернего чая.

– Григорий Павлович, когда думаешь, переезжать?

– Думаю, недели нам хватит. Пригласим рабочих. Пусть покрасят и кое-где подобьют. Перевезут мебель. Садом я сам займусь, успеется. Закажем уголь для печки, немного дров. И в основном все! Остальное, по ходу дела.

– Ну, неделей не обойдемся, давай уж не спешить, но чтобы все было чисто и готово. Уж въезжать, так въезжать! А потом нужно будет и Ожогиных пригласить и Громовых. И Черезовых. Новоселье сделаем обязательно, подняла палец Дарья Васильевна.

– Видно будет. Все в наших руках! – сказал весело Григорий Павлович. Вот Дарьюшка, все как мечталось, получилось. И спасибо соседу. Федору Ивановичу! Мир праху его! Можно сказать, – нет худа, без добра!

– Да, только худо ему, а добро нам. Как– то несправедливо получается. Тощий такой был, как умер! Видно и поесть себе не позволял лишнего, и личной жизни не было. Ведь, пусти он деньги по назначению, и сам мог бы в этом доме жить, и жену бы нашел. Что же он? С какой целью все это хранил? Не пойму. А ты как думаешь, Григорий Павлович?

– Для меня это тоже загадка. Может, странность, в человеке какая была. Либо обет дал… А может… Да что теперь гадать! Мы в этом не виноваты. Ну, считай, что повезло! Будем за него молиться. За могилкой ухаживать. Может, ему оттуда видно это будет. Вот его душа и порадуется!

Григорий Павлович занялся выполнением всяких дел по приготовлению дома и постепенно познакомился то с тем, то с другим обывателем улицы. И к прежней хозяйке частенько заходил и разговаривал.

Так однажды, зайдя к ней спросить, где можно заказать стекольщика, Григорий Павлович был приглашен Анной Михайловной к столу.

– Григорий Павлович, заходите, я вам очень рада. Продвигаются ваши дела? Здорова ли жена? Отобедайте вместе с нами, заодно и хозяйку помянем. Варваре Ивановне сегодня год, как она умерла. Садитесь, будьте гостем.

На столе стоял штоф водки, графин с наливкой, пироги, соленья. Дымилась картошка. И очень вкусно пахло жареным мясом. И еще две женщины сидели за столом. От такого вида, и запаха отказаться было тяжело. Да и дело то житейское.

– Не стесняйтесь, располагайтесь. И хозяйка налила всем по рюмке водки, которые были выпиты. И после некоторого молчания, разговор понемногу, завязался.

– Так вы приходитесь племянницей той хозяйки – спросил Григорий Павлович?

– Да нет, прямого родства у нас нет, но, моя мама была с ней дружна. И к тому же Варвара Ивановна, была одинокая женщина. Вот мы и были для нее как родные. Ведь иногда сосед, лучше, чем родственник.

– Да и такое бывает! – сказал Григорий Павлович.

– Я видела, вы тут ночевать с семьей оставались. Как переночевали? – спросила Анна Михайловна, ласковым голосом. А ее подруги вытянули шеи и затаили дыхание.

– Прекрасно, прекрасно Анна Михайловна. Григорий Павлович не хотел рассказывать о ночных страхах детей.

– И ничего вас не беспокоило?

– А что может беспокоить, Анна Михайловна?

– Да может, мыши, или кошки, у нас их здесь право много, – сказала уклончиво Анна Михайловна.

– Да ну что вы, все спали мертвым сном. Дети набегались, а взрослые от переезда устали. Вот все и спали без задних ног.

– Ну, вот и хорошо – улыбнулась Анна Михайловна.

– А что хозяйка, хорошая женщина была? – спросил как бы по ходу разговора Григорий Павлович.

– Прекрасная! Добрая! Бывало, я маленькая была, она мне все кукол покупала, да чаем с вареньем и ватрушками поила. Мужа у нее никогда не было. Всю жизнь одна прожила.

– Грустно, – говорит, – Аннушка. Вся жизнь прошла, а никого со мной родного рядом нет. И никому я не нужна. Но сама я виновата, а поэтому что жаловаться!? Видно это мне за мои грехи.

– А что был на ней какой грех? – спросил Григорий Павлович.

– Да кто же безгрешный в нашей жизни? Я думаю, что не такой уж это грех. Но она себя за это съедала. Все каялась.

– Да что же такое было, что так приводило ее в огорчение?

– Как я поняла, было так, – с готовностью продолжала Анна Мхайловна.

– У родителей их было двое. Она и брат-Федор. Родители умирают, и наша Варвара Ивановна остается одна с братом. Ей тогда уже восемнадцать лет было, а ему только шесть. Вот она к нему и привязалась. Любила его, он же у нее на глазах рос. Почти как мать ему была. Он вырос, Варвара все для него. Образование, университет. Сама– то не красивая была. У нее недостаток был, – бельмо на глазу, вот она и стеснялась лишний раз посмотреть на кого-то. И все больше дома была. Да при их деньгах и положении, жених бы нашелся и с таким глазом. Но она не хотела даже слушать об этом. Я говорит, с братом жить буду. Вот женю его, и с его ребятишками буду заниматься. Мне он как сын, вот он моей семьей и будет.

Она искренне надеялась, что как подойдет время, она сама найдет брату невесту из приличной семьи. Она его все за маленького считала, и по правде сказать, привыкла им руководить.