Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье Страница 10

Поднятая взвесь медленно оседала, подушкой прикрывая Яму.

Мне оставалось лишь догадываться о том, что там творилось.

Случился обвал — в этом сомнений не оставалось, — однако породившая его причина находилась за пределами моего понимания. Впрочем, я уже начинал кое-что подозревать, связывая падение глыб с тварью, встреченной мною на дне Ямы… тем не менее смятение еще не позволяло мне понять очевидное.

Пыль медленно улеглась, и я, наконец, смог подойти к краю и заглянуть вниз.

Поначалу, старательно вглядываясь, я тщетно пытался преодолеть взглядом пылевую завесу, но так ничего и не увидел. А потом вдруг заметил слева внизу три неясных силуэта, карабкавшихся наверх по склону. И пока я глазел да гадал, справа снова загрохотали камни. Я поглядел по сторонам, но ничего не увидел и склонился вперед, обратившись к глубинам ямы… тут прямо передо мной — буквально в нескольких ярдах — из пелены пыли возникло мерзкое, мертвенно бледное свиноподобное рыло. За ним угадывались подобные морды. Завидев меня, тварь разразилась внезапным визгом, на который немедленно со всех сторон Ямы ответили голоса подобных ей. Страх и отвращение сотрясли мое тело, и, выставив вперед ружье, я разрядил его в поганую харю. Существо исчезло… внизу загрохотали камни.

На мгновение настала тишина, которой я, должно быть, обязан жизнью: за этот короткий миг я сумел расслышать за спиной быстрый топот многих ног и, обернувшись, увидел целый отряд этих тварей, бежавших ко мне. Я немедленно вскинул ружье, выпалил в первого Свинорыла, повалившегося вперед с жутким воем, а потом пустился бежать. Когда до дома оставалась едва ли не половина пути, я увидел сестру, направлявшуюся ко мне. Я не мог различить лица ее, — ибо уже начинало темнеть, — но она испуганным голосом окликнула меня, желая узнать, почему я стрелял.

— Беги! — крикнул я в ответ. — Беги, если хочешь жить!

Без дальнейших увещеваний она повернулась и бросилась к дому, подобрав юбки обеими руками. Следуя за ней, я оглянулся. Твари мчались за нами на задних ногах, то и дело припадая на все четыре.

Наверное, один только ужас, слышавшийся в моем голосе, заставил сестру так мчаться вперед; по-моему, она не видела адских созданий, что гнались за нами.

И мы побежали — сестра была впереди.

Неуклонно приближавшийся топот говорил мне, что твари нас догоняют. К счастью, я привык вести, так сказать, активный образ жизни. Но, как бы то ни было, быстрый бег уже успел утомить меня.

Перед собой я видел заднюю дверь, к счастью, оказавшуюся открытой. Я бежал в полудюжине ярдов за Мэри, и сердце уже готово было выпрыгнуть из моей груди. И вдруг что-то легко прикоснулось к моему плечу. Дернув головой, я успел заметить прямо за спиной чудовищно мерзкую харю. Опередив товарок, одна из этих гнусных тварей вырвалась вперед и едва не схватила меня. Я обернулся, и она вновь протянула ко мне свои лапы. Отчаянным усилием отпрыгнув в сторону, я перехватил ружье за ствол и обрушил приклад на голову кошмарной твари. Мерзкое создание повалилось, издав почти человеческий стон.

Даже короткой задержки могло хватить, чтобы остальные чудища догнали меня; так что, не теряя ни мгновения, я повернулся и бросился к двери.

Вскочив в прихожую, я немедленно захлопнул за собой дверь и задвинул засов, — и в этот самый миг первое из мерзких созданий с разбегу ударило в нее своим телом.

Сестра, задыхаясь, уже сидела в кресле… казалось, она вот-вот потеряет сознание; но я не мог помочь ей: в первую очередь следовало проверить, все ли двери заперты. К счастью, все они оказались надежно заложенными. К двери, что вела в сад из моего кабинета, я прибежал в последнюю очередь, и едва успел убедиться в том, что она закрыта, когда за нею послышались какие-то звуки. Я сумел различить шепот, а потом что-то заскребло по панели. Должно быть, одно из чудищ царапало дверь когтем, чтобы проверить, можно ли таким образом пробраться внутрь. То, что эти создания мгновенно обнаружили двери, послужило для меня свидетельством их ума. Я наконец понял, что передо мной не животные, хотя заподозрил это в тот самый миг, когда одна из этих тварей впервые выставила свое рыло из-за края моего окна. «Передо мной Сверхчеловек» — подумал я, инстинктивно ощутив, что загадочные существа не имеют ничего общего с грубыми зверями. Свинорылы пребывали за пределами всего человеческого — и отнюдь не в хорошем смысле: в них воплощалось нечто злое и враждебное ко всему доброму и хорошему, что есть в человеке. Уже одна мысль об этих тварях наполняла меня отвращением.

Тут мысли мои вернулись к сестре, подойдя к буфету, я извлек оттуда плоскую бутылку бренди вместе с бокалом. С ними я отправился в кухню, осветив себе путь зажженной свечою. Сестра моя уже не сидела в кресле: она упала с него и лежала теперь вниз лицом.

Очень осторожно я перевернул Мэри на спину и приподнял ее голову, а потом осторожно влил между губ капельку бренди. Чуть погодя она шевельнулась, несколько раз неровно вздохнула и открыла глаза. Ничего не понимающий, оцепеневший взгляд обратился ко мне. Тут глаза сестры медленно закрылись, и я вновь дал ей немного бренди. Наверно с минуту она просто лежала и часто дышала. Потом глаза ее вновь распахнулись, и мне показалось, что передо мною одни зрачки: страх вернулся к ней вместе с сознанием. Тут она резко села — так что я даже отшатнулся. Заметив, что Мэри вздрогнула, я протянул руку, чтобы поддержать ее. Тогда она завизжала и, вскочив на ноги, выбежала из комнаты.

Ошеломленный и растерянный, я остался стоять на коленях с бутылкой в руке.

Неужели она испугалась меня? Почему? Какие могут найтись причины для подобного страха? Оставалось предположить, что недавно пережитое потрясение, должно быть, повергло ее в легкое помешательство. Наверху хлопнула дверь, я понял, что сестра заперлась в своей комнате. Я поставил бутылку на стол: внимание мое привлекли звуки, послышавшиеся возле задней двери. Я приблизился к ней и прислушался. Дверь дрогнула, должно быть, твари навалились на нее снаружи; однако створка оказалась слишком прочной и надежной даже относительно приложенных ими сил.

Из сада непрерывно доносились звуки. Случайный слушатель, скорее всего, заподозрил бы, что там хрюкает и перекликается стадо свиней, но из-за двери я сумел уловить смысл в этом визге. Постепенно я стал слышать или угадывать в визге нечто вроде человеческой речи — вязкой и нечеткой, словно каждое слово давалось Свинорылам с трудом… тем не менее я понял, посреди всей какофонии, что присутствую при обмене мыслями.

К этому времени в коридорах стало совсем темно, отовсюду доносились скрип и потрескивания, которые к ночи всегда наполняют каждый старинный дом, должно быть потому, что в ночной тишине слух отходящего ко сну человека несколько обостряется. Кое-что поясняет, конечно, и теория, гласящая, что ночное похолодание заставляет сокращаться старые стены, и дом — как бы пошевеливаясь — устраивается на ночь. Так или иначе, в ту ночь мне было бы приятнее не слышать вообще ничего… мне все казалось, что всякий скрип или шорох сопровождает движение одной из тварей, крадущейся по коридору, пусть я и знал, что этого не может случиться, поскольку сам убедился, что двери плотно закрыты.