Александр Лидин - Запах смерти Страница 10

Из разных уголков дома к подвалу с пентаграммой тянулись кровавые следы.

Некоторое время Викториан просидел без движения. Он боялся выходить. Боялся того, что мог найти наверху; не хотел, чтобы видения смерти, запечатлевшись в памяти, со временем пробрались в его сны. Но, наконец, взяв себя в руки, он поднялся по лестнице.

Все стены и потолки на даче были забрызганы кровью, повсюду валялись обгрызенные кости, обглоданные хрящи, внутренности. Прочь из обители Смерти! Виктор побежал. Он бежал, не оглядываясь, поскальзываясь в лужах уже начинающей сворачиваться крови, спотыкаясь о черепа с содранными скальпами и откушенными носами, стремясь как можно быстрее покинуть царство кошмара. Несмотря на его колдовскую практику, анатомичка всегда вызывала у него позывы к рвоте.

Больше мафия никогда его не беспокоила. Или Лик принял меры, или после случившегося на даче Викториана боялись трогать – но факт остается фактом: отныне мафия стала обходить его стороной.

С милицией все получилось намного проще.

Викториану пришла повестка.

Анне он объяснил, что это по работе, из-за получения очередного допуска. На вопрос лейтенанта об источнике предметов антиквариата Виктор положил на стол эбонитовый футляр с простыми золотыми кольцами. Ему тут же подписали пропуск на выход из учреждения. После этого его стали вызывать раз в два-три месяца, и каждый раз он вручал лейтенанту подарок на несколько сотен тысяч, на чем все и заканчивалось.

Домой он приносил только зарплату, примерно равную зарплате среднего инженера, но если жене или одной из дочек срочно требовалось новое пальто или шуба, зимние сапоги или сумочка, Виктор всегда «как раз вовремя» получал премию.

Деньги он хранил в своей подземной обители, защищенной Заклятиями смерти во много раз лучше, чем любыми железными дверьми, замками и сигнализациями. Человек, не владеющий Искусством и чудом проникнувший в первую комнату, умирал в течение десяти секунд.

Колодец.

Откуда он взялся? Что собой представлял?

Кто такие Древние, упоминание о которых можно найти в старинных магических книгах различных народов?

Эти вопросы больше всего мучили меня, когда я впервые встретился с Викторианом…

Уже став Колдуном, но еще не опираясь на силу живущих в Колодце; имея подземные апартаменты, но еще не торгуя человеческим мясом, Викториан ежедневно ходил на работу, вечерами рисовал пейзажи – все в мрачных, болезненных сине-белых тонах. Его картины никогда не выставляли, но все, кто их видел, потупив взгляд, соглашались с их уникальностью и непревзойденным мастерством исполнения. Виктору удавалось, проскочив через временной барьер, изобразить Землю такой, какой она была до Благословения Христова, когда верившие во Всевышнего ессеи мочили ноги в Ефрате, а сенобиты ставили опыты над плотью и болью. На его полотнах была земля, где еще не смешались невинность и порок. У знакомых Викториана, воспитанных в обществе, где в основе лежали, пусть гипертрофированные марксизмом, идеи христианской морали, такие картины вызывали болезненную нервозность с эффектом рвотного, хотя это были всего лишь обычные пейзажи. О картинах Виктора говорили, писали, но никогда не выставляли, не печатали репродукций.

Именно тогда на его картинах стал появляться колодец. Не тот колодец, где обитали Древние, а обычный, старинный колодец. На пейзажах, порожденных болезненным сознанием, каменная кладка колодца выглядела непринужденно, естественно. Она смотрелась неотъемлемой частью пейзажа, как и нездорово-белое, словно плоть утопленника, режущее глаза солнце планеты, и небо, еще не засоренное паразитом жизни.

А потом была командировка, и, уезжая, Викториан захватил этюдник. Зачем? Он не мог этого объяснить, просто взял, и все.

Его отправили в захолустный город в центральной России, который по каким-то никому не понятным причинам давно стал мощным железнодорожным узлом. Там находился склад-распределитель, и нужно было получить какое-то оборудование, договориться с железнодорожниками, отправить вагон. Работа хлопотная, бестолковая – беготня с бумажками по кабинетам в поисках нужной подписи. Но Викториан и сам был удивлен, насколько быстро и ладно у него все получилось.

Командировка была выписана на неделю. Викториан управился за два дня. Возблагодарив небеса за то, что догадался прихватить этюдник, на третий день, с утра пораньше, он сбежал из пятиместного номера гостиницы, больше напоминавшего больничную палату, и отправился за город.

Выйдя на кольце городского автобуса, Викториан зашагал прочь от новостроек к видневшемуся вдалеке холму, который фурункулом возвышался над окрестной равниной.

Почему Колдун выбрал именно этот маршрут? Почему именно холм привлек его внимание? Сложно сказать. Хотя за этим видится не случайное стечение обстоятельств, а намеренная перестановка пешек-людей в шахматной игре обитателей Колодца.

Холм зарос колючим кустарником, но это не остановило художника-любителя, решившего неприметно подняться на самую вершину. И когда он, исцарапанный, в разорванной рубашке, задыхаясь, вылез из сухих колючих кустов на плоскую вершину, то был сполна вознагражден. Виктор увидел то, что преследовало его в ночных кошмарах последние несколько месяцев. Надо сказать, что, просыпаясь, Колдун, как и большинство Посвященных, не помнил свои сны. Но потом увиденное во снах вылезало на его картины, придавая зловещий колорит морским пейзажам Финского залива.

На вершине холма возвышался тот самый колодец. Круг из двойного ряда камней опоясывал черный провал, ведущий в земные бездны…

Яркое солнце. Высвечена каждая деталь. Каждый камешек четко вырисовывается в серой пыли. Сухие черные кусты за спиной застыли молчаливыми стражами. Ни ветерка. Ни облачка.

Желание творить отступило перед более древним желанием познать.

Колдун осторожно делает шаг вперед. За спиной с хрустом обламывается сухая ветвь, уцепившаяся за рубашку. Мертвая тишина. Колдун делает еще один шаг. Еле слышный хруст камешков под ногами подобен грому. Эхо подхватывает его.

Еще один шаг. Колдун чувствует себя доисторическим охотником, подбирающимся к логову саблезубого тигра. Еще шаг. Еще и еще. Колдун не идет прямо к колодцу. Он словно борец на ковре. Колодец – противник. Колдун подбирается к нему по спирали. Круги постепенно сужаются.

Этюдник забыт. Остался только колодец. Настоятельная необходимость заглянуть в его темную глубину!

И вот цель рядом. Пальцы Колдуна осторожно касаются шершавого, разъеденного временем камня. Камень как камень. А чего же он ждал?