Лиза Смит - Дневники вампира. Дневники Стефана. Книга 1. Истоки Страница 10

На лужайке люди ели, смеялись и танцевали, а музыкальная группа, состоящая из друзей моего детства, Эвана Гриффина, Брайана Уолша и Мэтью Хартнетта, играла свою версию "Голубого флага Бонни". Небо было облачным, а воздух ароматным, ненавязчиво напоминая о том, что наступила настоящая осень. На расстоянии, у ворот о чём-то, покачиваясь, вопили мои школьные друзья. Вокруг было столько веселья — и всё это для меня — но моё сердце не чувствовало радости, а лишь глухо билось в груди.

Встав, я направился в кабинет отца. Я закрыл дверь и вздохнул с облегчением. Только слабый лучик солнечного света проглядывал сквозь тяжёлые парчовые шторы. В комнате было холодно и пахло новой кожей и старинными книгами. Я достал небольшой томик сонет Шекспира и пролистал до своей любимой поэмы. Шекспир успокаивал меня, расслаблял мой мозг, напоминая, что любовь и красота всё-таки существуют в мире. Возможно, испытание любви через искусство сможет поддержать меня.

Я устроился в кожаном кресле отца в углу и рассеяно заскользил глазами по хрустящим страницам. Не уверен, как долго я просидел там, позволяя литературному языку смывать с меня тревогу, но чем дольше я читал, тем больше успокаивался.

— Что читаешь?

Голос поразил меня, и книга с грохотом упала с коленей.

Кэтрин стояла у входа в кабинет, одетая в простое, белое шёлковое платье, которое плотно облегало каждый изгиб её тела. Все остальные женщины на вечере носили многоуровневые муслиновые и кринолиновые платья, так что их кожа была надёжно защищена толстой тканью. Но Кэтрин не выглядела смущенной своими открытыми белыми плечами. Из вежливости я не смотрел на неё.

— Почему ты не на вечеринке? — спросил я, наклоняясь за своей книгой.

Кэтрин подошла ко мне.

— Это почему ты не на вечеринке? Разве ты не самый почётный гость? — она присела на подлокотник моего кресла.

— Читала Шекспира? — спросил я, указывая на книгу на своих коленях. Это была нелепая попытка сменить тему разговора — я ещё не встречал девушки, сведущей в его трудах. Вот только вчера Розалин призналась, что она не читала книг последние три года, с тех пор как окончила Женскую Академию. Последней книгой, которую она держала в руках, был просто учебник о том, как быть ответственной женой конфедерата.

— Шекспир, — повторила она с акцентом, растягивающим слово на три слога. Это был странный акцент, не такой, какой я слышал у других людей из Атланты. Она раскачивала ногами взад и вперёд, так что я мог видеть, что она не носила чулки. Я с трудом оторвал от неё глаза.

— Могу ль тебя сравнить я с летним днём? — процитировала она. Я удивлённо поднял на неё глаза.

— Ты совершенней, мягче и прекрасней,* — сказал я, продолжив цитату. Моё сердце заскакало в груди, а разум словно растёкся, как патока, порождая необычное ощущение, заставляющее меня чувствовать, будто я сплю.

Кэтрин выдернула книгу из моих рук и закрыла её с громким хлопком.

— Нет, — сказала она твёрдо.

— Но так звучит следующая строчка, — сказал я, раздражённый тем, что она меняла правила игры, которые я только начал понимать.

— Так следующая строчка звучит для мистера Шекспира. А я просто задала тебе вопрос. Могу ли я сравнить тебя с летним днём? Достоин ли ты такого сравнения, мистер Сальватор? Или тебе нужна книга, чтобы решить? — спрашивала она с усмешкой, при этом держа томик вне моей досягаемости.

Я откашлялся, мой разум кипел. Деймон сказал бы что-нибудь остроумное в ответ, даже не задумываясь. Но когда я находился рядом с Кэтрин, я был похож на школьника, пытающегося произвести впечатление на девочку лягушкой, пойманной в пруду.

— Ну, ты можешь сравнить моего брата с летним днём. Ты проводишь с ним много времени.

Я покраснел и внезапно пожелал вернуть эти слова назад. Это звучало так ревниво и мелко.

— Может быть, летний день с несколькими грозами вдалеке, — ответила она, выгнув бровь. — Но ты, Заумный Стефан, ты отличаешься от Тёмного Деймона. Или… — Кэтрин оглянулась с усмешкой, на мгновение вспыхнувшей на её лице — Стремительного Деймона.

— Я тоже могу быть таким, — ответил я раздражённо прежде чем осознал, что я вообще сказал. Я встряхнул головой, жутко расстроившись. Казалось, что Кэтрин каким-то образом внушала мне говорить не думая. Она была такой оживлённой и жизнерадостной — разговаривая с ней, я чувствовал, будто нахожусь во сне, где всё, что я скажу, не будет иметь последствий, но всё что я скажу, будет очень важно.

— Хорошо, но тогда я должна видеть это, Стефан, — сказала Кэтрин. Она положила свою холодную руку мне на плечо. — Я уже достаточно узнала Деймона, а тебя знаю лишь поверхностно. Это настоящий позор, ты не думаешь?

Где-то далеко начали играть "Я Добрый Старый Мятежник". Я знал, что мне нужно вернуться наружу, выкурить сигару с мистером Картрайтом, закружиться с Розалин в первом вальсе, опробовать свою новую роль мужчины в Мистик Фоллс. Но вместо этого я оставался в этом кожаном кресле, желая провести здесь, в библиотеке, всю вечность, вдыхая аромат Кэтрин.

— Могу я высказать одно наблюдение? — спросила Кэтрин, наклонившись ко мне. Непослушная тёмная кудряшка опустилась на её белое плечо. Мне понадобилась вся моя сила, чтобы сопротивляться желанию дотронуться до её лица.

— Я думаю, что тебе не особо нравится всё, что сейчас происходит. Барбекю, предложение… — продолжила она.

Моё сердце запрыгало в груди. Всю прошлую неделю я отчаянным образом пытался скрыть чувства. Но видела ли она, как я задерживаюсь перед задним двором? Видела, как я скачу на Мезанотте в лес, когда они с Деймоном гуляют по саду, отчаянно стараясь не слышать их смеха? Неужели она может как-то читать мои мысли?

Кэтрин улыбнулась с сожалением.

— Бедный, милый, мужественный Стефан. Как ты до сих пор не понял, что правила существуют, чтобы их нарушать? Ты не сможешь сделать счастливым никого — ни отца, ни Розалин, ни Картрайтов — если ты сам не счастлив.

Я снова откашлялся, удивлённый осознанием того, что эта девушка, которую я знал всего несколько недель, поняла меня лучше, чем собственный отец…и будущая жена…за всю жизнь.

Кэтрин отошла от кресла и начала разглядывать книги на многочисленных полках отца. Она вытащила толстую, в кожаном переплёте книгу, "Тайны Мистик-Фоллс". Эту книгу я никогда раньше не видел. Улыбка озарила её нежно-розовые губы, и она подозвала меня к себе, приглашая сесть вместе с ней на отцовскую кушетку. Я знал, что не стоило этого делать, но, будто в трансе, я встал и пересёк комнату. Я погрузился в холодную, хрустящую кожаную подушку рядом с ней и просто перестал пытаться контролировать ситуацию.