Елена Ткач - Перстень старой колдуньи Страница 10

Поистине, это был день согласия! Ева не уставала кивать, улыбаясь Никите, который, кажется, готов был носить Овечкина на руках… если бы поднял, конечно!

Сверху раздался клич, призывавший Никиту — его искала мама. Он быстро подошел к Еве, остановился, точно налетел на незримую стену.

— Ты не обращай внимания на все… слышишь? На отца там, на моих… А твой подарок… у меня никогда в жизни такого не было… В общем, ты понимаешь! И я… — он махнул рукой, склонился к ней и неловко поцеловал. Повернулся и кинулся прочь, как будто за ним собаки гнались.

— Я зайду вечером. Хорошо?

— Хорошо, — одними губами прошептала Евгения, несмело касаясь пальцами подбородка, куда пришелся его поцелуй…

Глава 5

ЗМЕИ НА СНЕГУ

Вещи закончили перевозить ближе к вечеру — пришлось сделать ещё два рейса на «Курскую» с «Белорусской». Узлы и ящики, столы и стулья были свалены по комнатам где попало, так что в квартире пятачка свободного не было. Мама, бледная от волнения и усталости, просто валилась с ног. Отец с победным видом восседал на коробке с книгами и попивал коньячок, закусывая лимончиком — есть от усталости он просто не мог.

— Сейчас чуть отойду — пиццу разогреем. Ну что, орел, кушать хочешь?

— Не-а, — вяло ответствовал сын, чьи мысли витали далеко-далеко…

— Нет, ребята, так не годится! — запротестовала Ольга. — Целый день не ели и таскали весь день — надо поесть как следует.

Она скрылась на кухне, о Санчо, опрокинув рюмочку, с ироническим интересом воззрился на сына.

— Это что ж за явление утром было такое, а? Давай-ка рассказывай!

— Какое явление? — Никита сделал вид, что не понял, на что намекает отец.

— Тень отца Гамлета! — расхохотался Санчо. — Ну, про соседа я не упоминаю — все и так ясно, а вот что из себя представляет его Корделия? То бишь Офелия… Тьфу ты, с этой вашей классикой — все перепутал! Корделия она где?

— В «Короле Лире», — хмуро буркнул Никита. — Слушай, пап, при чем тут Корделии и Офелии — она просто наша соседка, и я с ней как-то случайно на лестнице познакомился. Не понимаю я твоих приколов…

— А это не приколы, — наклонившись к сыну, сообщил Санчо. — Я вполне серьезно с тобой разговариваю. Просто настроение хорошее — и все дела! Как зовут твою Джульетту-то? Маша? Или Катя? Не пойму, чего ты конфузишься так? Ну мать — понятное дело… Ей бы надо, чтоб у тебя невеста была из Оксфорда. Но мы-то с тобой мужики — вполне можем понять друг друга…

— Пап, при чем тут невеста? — Никита начал заводиться. — Она наша соседка. Со-се-дка! Это понятно?

— Вполне. Ладно, вижу ты какой-то не такой. Иди-ка во двор. Проветрись. Там, как, ребята-то ничего?

«Ничего хорошего!» — хотел было сказать Кит, но сдержался. Ему больше всего на свете хотелось остаться сейчас одному. Ему нужно было снова поймать ту прозрачную нить, которая слабо светилась в сознании, — мысль о Еве. О том, что ей нужна помощь. Он как будто начал о чем-то догадываться, но догадки его были прерваны. Все смешалось — переезд, появление нетрезвого Волошина, Евин подарок, мама, которая видела как Никита глядел на нее… Да, похоже родители обо всем догадались. Или ещё нет? Так это скоро случится! Он не в силах был скрыть свою разгоравшуюся любовь.

По крайней мере, Овечкин сразу все понял. И помог. Надо же! А он-то, дурак, относился к нему с недоверием… Просто эта вечная Овечкинская ирония — она-то и ввела его заблуждение. Прежде Кит считал папиного друга человеком двойственным и двуличным.

«А кто не двойственный? — тут же перебил он сам себя. — Вот, и она, Ева… То светится вся, как будто её греет солнышко, то сумрачная, как луна. И дело ведь тут не только в отце-алкоголике. И не только в смерти матери — нет! Тут что-то еще. И я ведь уже почти догадался… а потом мысль ускользнула. Да, эти мысли — они как змеи — клубятся, шевелятся… а потом как кинутся на тебя, как ужалят! И хорошо еще, если не насмерть…»

В эти нелегкие дни он понял, что от некоторых помыслов нету противоядия. Ему хотелось бы, чтобы все как-то разом и навсегда изменилось — чтобы не нужно было мучиться больше, теряясь в догадках — не нужно бродить во тьме, ожидая когда наступит рассвет. Он был дневной и ясный Никита. Радость вела его за собой и наполняла силой мужавшее сердце. Он мучался, когда вместо отчетливой вязи дней жизнь начинала плести совсем незнакомый узор… который теперь и вовсе истончался и путался и расплывался как снег по весне…

Да, он любил Толкиена и Клайва Льюиса с его «Космической трилогией» и «Хрониками Нарнии». В этих книгах герои сталкивались с силами тьмы. Хоббиты Толкиена знали, что мрак, против которого они выступили в поход, всеведущ и практически непобедим, что силы у них не равны и все же… и все-таки они шли! И в конце концов побеждали! Да, он учился у них, он впитывал их слова и чувства как губка.

Но это же были книги… Он любил это все ЧИТАТЬ! А читать и жить в этом — в мире, где все сдвинулось со знакомых опор, где среди тьмы и хаоса прячется страх, где нужно заново нащупывать путь и обретать себя, — нового, неизвестного, взрослого! — нет, это совсем не одно и то же… И нужно было собрать все силы, чтобы заставить себя шагнуть туда — в этот мир, не растеряв того, что любил — светлой мечты своей и мальчишеской веры в то, что свет всегда побеждает тьму… Нужно было понять, что все, что случается с героями книг, происходит с тобой. Происходит НА САМОМ ДЕЛЕ! Только в реальности все выглядит немножко иначе. И нужно научиться распознавать самую суть событий, чтобы не спутать два берега — свет и тьму Знать как поступать и какое принять решение, чтобы ненароком не очутиться на чужом берегу…

Не чувствуя вкуса, Никита рассеянно проглотил пиццу и сказал своим, что выйдет во двор. Быстро оделся, за спиной глухо хлопнула дверь… Он вдохнул свежий морозный воздух и запрокинул голову… Звезды незнакомых созвездий словно бы ставили точку в незримых и загадочных письменах, и, быть может, там, в небесах, уже сказано слово, предрешавшее земную его судьбу, и одна из звезд, склоненных над головой, вершит приговор!

— Эй, там, наверху! — он старался бодриться, но на душе отчего-то было смутно и муторно. — Уж решили, что со мной делать? Или ставите прочерк? Какой знак препинания вы предпочитаете всем остальным, а? — ответьте мне звезды… Я бы предпочел восклицательный!

Или все-таки вопросительный? Есть ли у него та свобода, о которой говорила мама, — свобода выбора, которая дана на земле каждому человеку. В особенности, верующему, потому что он знает это… Может ли он, простой и ещё совсем небольшой человек, повлиять на свою судьбу? Или на чью-то еще? Или все измерено и предрешено ещё до рожденья?