Виталий Вавикин - Демон Страница 10

- Кто знает, - она взяла Мольбранта за руку. - Покажи мне, где произошло первое убийство.

Они прошли в комнату Марии Блонской.

- Здесь все прибрали после того случая, - сказал Мольбрант.

- Я понимаю.

Ульяна прошлась по комнате, словно хотела впитать в себя атмосферу дома, атмосферу той далекой ночи. Запах смерти, безумия. Здесь, сейчас…

***

Они покинули особняк пару часов спустя. Нарушили стройность тишины своим присутствием, оживили на мгновение застоявшийся воздух и вновь бросили умирающий дом на растерзание пыльному времени.

Но дом не был одинок. Эти стены служили темницей для заключенного здесь узника. Его мертвенно-бледные глаза не мигая смотрели в пустоту, словно там еще сохранился след недавних гостей. Прямые белые волосы, обрамляя бледное, запечатлевшее в своей неподвижной гримасе скорбь лицо, падали ровными прядями на плечи. Он томился здесь давно. Очень давно. Застрявший между мирами ренегат. Лишенный свободы отступник. Эти стены были его оковами. Это одиночество было его карой. Изоляция, бездействие, тишина. А где-то далеко цветет и распускается дивный и древний мир. Но увидеть его можно лишь из окна. Почувствовать, лишь вдохнув запахи людей, которые приходят в дом. В этот проклятый дом. И спасения нет.

Глава 2

Когда Антон Ламзин познакомил родителей с Ульяной, они одобрили его выбор. Симпатичная, порядочная, целеустремленная девушка - так решили они. Конечно, они не могли видеть уродливого азоля, который влачился за ней следом. Азоля, доставшегося ей от прошлого парня. Но справедливости ради нужно отметить, что азоль этот засыпал. Он не мог оставаться один. Ему нужен был хозяин. Хороший хозяин, с которым они спляшут не один головокружительный танец. Иначе азоль погрузится в вечный сон. Он чувствовал, как тяжелеют его веки, наливаются свинцом. Поэтому он покинул своего предыдущего хозяина и ушел к Ульяне. Но и Ульяна не могла дать ему то, чего он хотел, не могла прогнать этот надвигающийся вечный сон. И уродливому азолю оставалось лишь рыдать и пытаться не заснуть в свой первый и последний раз.

В эту ночь, когда родителей Антон не было дома, когда Ульяна согласилась прийти, а сам Антон был так сильно взволнован, что путался в словах, умирающий азоль надеялся, что у него будет призрачный шанс отсрочить свой сон. Продержаться совсем чуть-чуть, чтобы найти себе нового хозяина.

- Я так долго ждал этого момента, - признался Антон, когда они с Ульяной прошли в спальню.

- Ты каждый раз говоришь это.

- Правда?

- Что, уже не помнишь?

- Нет, конечно, помню, просто… - Антон замолчал, увидев, что Ульяна начала раздеваться.

Она делала это неторопливо, словно собирается лечь спать, а не заняться любовью. Но Антона волновал сам факт, а не то, как это происходит. Он спешно разделся и забрался под одеяло. Ульяна сложила свои вещи на стул и легла рядом с Антоном. Цеплявшийся за ее ноги азоль обреченно заскулил, чувствуя насколько безразлична к происходящему хозяйка.

- Не так быстро, - попросила она Антона.

- Так лучше? - заботливо спросил он.

- Да. Только не торопись.

- Не могу. У меня так долго никого не было.

- Попытайся не думать об этом…

Из глаз азоля покатились слезы отчаяния. Неужели это все? Неужели конец?

- Извини, - тихо сказал Антон.

- Ничего страшного.

Они замолчали, неловко глядя в потолок.

- Ты останешься у меня на ночь? - осторожно спросил Антон.

- Надеешься на утренний секс?

- Немного. Так ты останешься?

- Останусь.

Ульяна встала с кровати, надела его рубашку и пошла в туалет. Вцепившийся в ее ногу азоль мирно спал, не обращая ни на что внимания. Безумные танцы этого беспокойного существа были закончены.

Полина Добронравова вспоминала Антона несмотря на то, что прошло уже больше года, как они расстались. Вспоминала даже с другим мужчиной. Особенно с другим... Сравнивала. Антон был отвратительным любовником, но хорошим другом. Глеб Гуров был хорошим любовником, но отвратительным другом. К тому же он был старше ее почти на пятнадцать лет - никакого будущего, лишь танцы плоти, к которым снова и снова склонял Полину азоль. Именно этот азоль убедил Полину бросить Антон ради альковных тайн и безумных танцев. И азоль ликовал. Ликовал больше года. Но что-то изменилось.

- Думаю, нам больше не стоит встречаться, - сказала Полина Глебу Гурову.

Она ждала удивления, но он лишь пожал плечами. Азоль возле ее ног встрепенулся и настороженно зашевелил ушами.

- Если передумаешь, то ты знаешь, где меня найти, - сказал Глеб.

- Я не передумаю.

Чувствуя недоброе, азоль завертел головой, пытаясь отыскать причину происходящего. Его волнение передалось хозяйке. Пытаясь воспользоваться ситуацией, азоль начал поглаживать ее ноги, умоляя станцевать еще один танец.

- Ну, мне, пожалуй, пора, - сказала Полина.

Глеб Гуров кивнул. Азоль испуганно замер, прижался к ногам хозяйки.

Безликий силуэт, окутанный ореолом бледно-голубого свечения, проявился из пустоты. Его суровый взгляд, устремленный на азоля, заставил уродливое существо задрожать. Полина чувствовала, как проходит волнение, чувствовала уверенность в том, что расстаться с Глебом было верным решением. И безликий силуэт возле нее становился все более и более материальным. Он схватил азоля за горло, заставляя его оставить Полину. Азоль сопротивлялся, сопел, скрипел зубами. Люди прощались, а два невидимых для них существа продолжали свою борьбу. Но сегодня у азоля не было шансов. Окутанный бледно-голубым ореолом силуэт сильнее сдавил его горло.

Азоль заскулил, признавая поражение. Традж был слишком силен, чтобы противостоять ему. Но традж не мог лишить это уродливое существо жизни - лишь напугать. Когда из глаз азоля потекли слезы, традж подошел к Полине и сказал ей, что пора уходить.

- Пора уходить, - повторила она его слова Глебу Гурову.

Оставшись без хозяина, азоль тихо заскулил и покосился на изгнавшего его траджа, затем неловко подпрыгнул, упал, распластавшись на брюхе, и пополз к Глебу Гурову. Но маленькому мохнатому уродцу не везло в этот вечер. Безликое существо, находившееся рядом с Глебом, вздрогнуло, проснулось, вспыхнуло бледно-розовым свечением, почувствовав опасность.

Традж Полины воззрился на своего злейшего врага - бульвайка. Оба они заботились о своих подопечных, но каждый делал это по-своему. Если в природе траджа было заложено помочь человеку отыскать цели и надежды внутри себя, то бульвайки помогали людям искать цели извне. Человек, рядом с которым находился бульвайк, становился завистливым, ему всегда было мало того, что он достиг, он всегда хотел большего, стремился к этому, прилагал все силы, что у него были, наполняя тем самым свою жизнь стремлением и смыслом. Что же касается людей, рядом с которыми находились траджи, то они были аморфны, спокойны, их устраивало положение дел, они радовались тому, что у них уже есть и редко помышляли о чем-то большем, если, конечно, рядом с ними не появлялся бульвайк. В такие моменты и начиналась та самая многовековая борьба траджей и бульвайков, исход которой предугадать было невозможно.