Брайан Ламли - Голос мертвых Страница 10

Горожане называли ему имена своих врагов, зачастую прекрасно зная, что те невинны. И в зависимости от богатства и общественного положения обвинителя преподобный Ираклий Анос — таково было его имя — доказывал или опровергал обвинение. Например, если известный боярин утверждал, что такие-то и такие-то являются демонами-кровопийцами, можно было не сомневаться в том, что грек признает их таковыми. Но если то же самое утверждал бедный человек, то, как бы ни был он прав, ему никто не верил, и более того, он наказывался за лжесвидетельство. Будучи следователем по делам людей, обвиняемых в колдовстве, и при этом обманщиком, он однажды выдвинул обвинение даже против меня! Да... и я вынужден был бежать из Визеграда, спасаясь от тех, кто пришел, чтобы убить меня! Да, скажу я тебе, в те времена мои занятия были весьма опасными.

Но... время все расставляет по своим местам. Прах к праху, тлен к тлену. Когда он умер, старого мошенника похоронили в свинцовом гробу недалеко от храма, который он построил в Альба Юлии. Какое благодеяние с их стороны! Как и было задумано, не подвергающийся разрушению свинец, покрывавший его гроб, препятствовал проникновению внутрь сырости и червей, способствующих разложению, и позволил сохранить тело до того момента, когда через сто лет я откопал его! О да, мы несколько раз беседовали с ним! Но что он узнал в конце концов? Ничего! Мошенник! Обманщик!

Так что, я свел с ним счеты! Тот прах, что ты держал в руках, и есть Ираклий Анос собственной персоной. О, как же он кричал от боли, когда я вернул ему плоть, а потом жег его каленым железом! Ха-а-ха-а-ха-а-а!"

Думитру от ужаса издал какой-то звук и отдернул руки от рассыпанного на полу порошка, потом замахал ими, словно это его пальцы жгли раскаленным железом, и стал дуть на них и тщательно вытирать дрожащие ладони о сшитые из грубой ткани штаны. Неуверенно выпрямившись, Думитру, шатаясь, попятился от разбитых урн, но тут же наткнулся на другую полку, оказавшуюся у него за спиной, и растянулся на полу посреди пыли и праха. Падение несколько прояснило его сознание, и невидимый обладатель таинственного голоса немедленно почувствовал это, а потому тут же усилил свое воздействие на юношу.

"успокойся, успокойся, сынок! А-а-а... Понимаю, ты считаешь, что я непонятно зачем мучаю тебя, ты уверен, что это испытание доставляет мне удовольствие. Но нет, это не так. Полагаю, что будет только справедливо, если ты получишь возможность почувствовать всю важность и ответственность своей службы. Ты делаешь мне значительное подношение, оказываешь поддержку и помощь в тяжелую минуту, восполняешь мои силы. И за это я подарю тебе знание... пусть и на короткое время. А теперь встань, выпрямись, внимательно слушай то, что я тебе скажу, и следуй моим указаниям.

Взгляни на стены, Думитру-у-у, подойди к ним ближе... Вот так, хорошо. А теперь следуй вдоль них, внимательно рассмотри фрески, потрогай их руками, сынок. Смотри и слушай!..

Вот человек. Он рождается, живет, умирает. Князь или крестьянин, грешник или святой — каждый из них идет одним и тем же путем. Ты можешь увидеть их здесь на этих картинах, — святые и мерзавцы так похожи друг на друга, они одинаково движутся от колыбели к могиле, безрассудно несутся от сладкого, нежного момента зачатия по направлению к ледяной пустоте разложения. И кажется, что такова участь всех людей: они становятся частью земли, но уроки, полученные ими при жизни, утрачиваются, и все их тайны уходят вместе с ними...

И что?

Однако есть такие, чьи останки в связи с обстоятельствами погребения — вот как, например, этот греческий монах — остаются целыми и невредимыми, или другие, кремированные и погребенные в урнах, чей пепел, прах, никогда не смешивается с землей и сохраняется в чистом виде. Вот они лежат — пара полурассыпавшихся костей или горсточка пепла — и в них заключена вся мудрость прожитых лет, все тайны жизни и даже смерти, а иногда и секреты их связи между собой. Все это они унесли в могилу. Все утеряно.

И вновь хочу повторить... Что?

Ты спрашиваешь, а как же тогда знания, заключенные в книгах, передаваемые из уст в уста или высеченные на камнях? Ведь ученый человек, если пожелает, может оставить свои знания во благо последующих поколений.

Что? Каменные таблички? Ну-у-у... Ведь даже горы разрушаются и эпохи, свидетелями которых они были, уносятся вместе с пылью. Устное слово? Расскажи человеку историю, и к тому времени, когда он захочет ее пересказать, это будет уже совсем другая история, даже тема ее изменится. Пересказанную раз двадцать, ее уже невозможно будет узнать. Книги? Пройдет столетие — и они устареют, пройдет второе — они станут хрупкими и ломкими, пройдет третье — и они превратятся в ничто! Нет, не говори мне о книгах! Они наименее долговечны из всех вещей. Вспомни, когда-то в Александрии существовала величайшая в мире удивительная библиотека... и где, скажи мне, все эти книги теперь? Они исчезли Думитру-у-у! Так же как и все жившие в прошлом люди. Но в отличие от книг люди не забыты. Во всяком случае не все.

И вот еще. Что если человек вовсе не хочет, чтобы его тайны и секреты пережили его самого?

Однако хватит пока об этом. Видишь, фрески стали уже другими. На них изображен теперь совсем другой человек. Мы, по крайней мере, будем называть его человеком. Но вот в чем странность. Он зачат не только женщиной и мужчиной. Смотри сам: у него есть еще один родитель... кто это? Змея? Слизень? И это существо выделяет яйцо, которое человек принимает в себя. Вот теперь это счастливейшее в мире существо перестает быть обыкновенным человеком, но превращается... в нечто другое. Да! Смотри, оно не умирает, а продолжает жить, жить и жить! Всегда! Возможно даже, вечно!

Ты следишь за ходом моего рассказа, Думитру-у-у? Ты следишь за тем, о чем говорят тебе нарисованные на стене картины? Да!.. И если только это весьма необычное существо не будет предательски сражено кем-либо из людей, обладающих соответствующими знаниями, или случайно не погибнет, что тоже может рано или поздно произойти, — тогда оно будет жить вечно! Только вот... у этого существа есть свои потребности. Оно питается не так, как обыкновенные люди.

Скажем так: ему известны лучшие источники для поддержания сил! Кровь — это жизнь!..

Знаешь ли ты имя этого существа, сын мой? Знаешь ли, как оно называется?"

— Я... я знаю, как называют таких людей, — ответил Думитру, хотя со стороны могло показаться, что он разговаривает с пустотой и что кроме него в подземелье нет ни единой живой души. — Греки, как вы уже упомянули, зовут их врикулаками, русские — упырями, а мы, зганы, кочевники, мы называем их мороями.

"Им есть и другое имя, — вновь раздался голос. — Это имя пришло из далеких земель, из далеких времен и пространств. Сами себя они называют Вамфири! — Голос на мгновение почтительно замолк, затем раздался вновь: