Лиза Смит - Тайный вампир Страница 10

– Не надо. Мне пришлось тайком прошмыгнуть мимо дежурных медсестер, и я не хочу, чтобы они выкинули меня отсюда.

Поппи сглотнула, стиснув руки на складке одеяла,

Хорошо, что ты пришел, – сказала она, – я думала, ты не сможешь.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось броситься в его объятия и разрыдаться. Но она осталась сидеть в кровати. И сдержалась она не потому, что никогда раньше не искала у него утешения, – что-то в нем ее останавливало. Поппи не могла определить, что именно, но она почти боялась его в эту минуту.

Его поза? Или темнота, которая мешала ей разглядеть его лицо? Единственное, что она сейчас знала определенно, – это то, что Джеймс вдруг стал совершенно чужим.

Он повернулся и медленно закрыл тяжелую дверь. Темнота. Теперь свет лился только из окна. Поппи охватило странное чувство, будто вдруг оборвались все связи с окружающим миром. Это пребывание наедине с Джеймсом могло быть таким прекрасным, если бы не это странное впечатление, будто перед ней незнакомый человек.

– Ты уже знаешь результаты обследований, – тихо сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.

– Мама не догадывается, что я знаю, – ответила Поппи.

Она удивилась, что так спокойно говорит о своей болезни, хотя на самом деле ей хотелось кричать и плакать.

Я подслушала, когда доктора сообщили ей… Джеймс, у меня рак. И… очень скверный… Они говорят, что опухоль уже очень большая. Они говорят, что я должна…

Это слово стучало у нее в мозгу» но она не могла его произнести.

Ты должна умереть, – продолжил Джеймс. Он сохранял спокойствие и был предельно собранным и отчужденным.

– Я нашел в Интернете справку о раке поджелудочной железы, – проговорил Джеймс, подходя к окну и выглядывая на улицу, – я знаю, насколько все плохо. В статьях говорится о боли, очень сильной боли.

– Джеймс… – Поппи судорожно хватала ртом воздух.

– Иногда врачи прибегают к хирургическому вмешательству, но только ради того, чтобы уменьшить боль. И что бы они ни делали, им тебя не спасти. Они лишь измучают тебя химио – и лучевой терапией, но ты все равно умрешь. Возможно, еще до конца лета.

– Джеймс… – едва могла вымолвить Поппи.

– Это твое последнее лето.

– Джеймс, ради бога!

Поппи задыхалась, судорожно цепляясь за одеяло.

Зачем ты так со мной? Зачем?!

Он повернулся и одним движением схватил ее за запястье, его пальцы сомкнулись на пластиковом больничном браслете.

Я хочу, чтобы ты поняла: они не могут тебе помочь. – Его слова звучали яростно и напряженно. – Ты это понимаешь?

– Понимаю, – ответила Поппи. Она чувствовала, что в ее голосе прорываются истеричные нотки. – Ты пришел сюда для того, чтобы сказать мне об этом?

Его пальцы сжались еще сильнее, причиняя ей боль.

Нет, Поппи, я хочу тебя спасти. – Он перевел дыхание и повторил тихо и властно: – Я хочу тебя спасти.

Поппи понадобилось время, чтобы отдышаться и немного успокоиться. Она едва сдерживала слезы.

Но ты не можешь, – наконец произнесла она, – и никто не может.

Вот здесь ты не права. – Джеймс наконец отпустил ее руку и ухватился за спинку кровати. – Поппи, я должен тебе кое-что рассказать. Кое-что о себе…

– Джеймс!

Теперь Поппи могла говорить, но просто не знала, что сказать. Похоже, Джеймс сошел с ума. Если бы ее дела не обстояли так плохо, Поппи почувствовала бы себя весьма польщенной: Джеймс лишился своего хваленого самообладания… из-за нее. Он так расстроен всем, что с ней случилось, что потерял над собой контроль.

– Тебе действительно не все равно? – спросила она со смехом, который больше походил на всхлипывание. Она положила ладонь на его руку, по-прежнему покоившуюся на спинке кровати.

Он коротко рассмеялся в ответ. Его рука выскользнула, чтобы сжать руку Поппи. Джеймс пристально смотрел ей в лицо.

Ты не понимаешь, – его голос звучал хрипло и напряженно.

Затем, отвернувшись к окну, он добавил:

Ты думаешь, что знаешь обо мне все, но это не так. Есть нечто очень важное, о чем ты даже не догадываешься.

Теперь Поппи была просто ошеломлена; она не могла понять, почему Джеймс все время твердит ей о себе, ведь это она должна умереть. Но она старалась быть к нему снисходительной и сказала:

– Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.

– Но в это ты вряд ли поверишь, не говоря уже о том, что это нарушение Законов.

– Закона?

– Законов. Я живу не по тем законам, по которым живешь ты. Человеческие законы для нас ничего не значат, но свои Законы мы не смеем нарушать.

– Джеймс! – в ужасе выговорила Поппи.

«Он сошел с ума», – подумала она.

Я не знаю, как тебе это рассказать. Я чувствую себя сейчас героем плохого фильма ужасов. – Он вздрогнул и, не оборачиваясь, сказал: – Представляю, как это прозвучит, но… Поппи, я вампир.

Поппи застыла неподвижно, словно изваяние, затем вдруг яростно бросилась к столику в изголовье кровати и, схватив стопку пластиковых тарелок, швырнула в него.

– Ублюдок! – кричала она, судорожно нащупывая, чем бы еще в него запустить.

ГЛАВА 5

Джеймс уклонился от летевшей в него книги. – Поппи…

– Мерзавец! Как ты мог? Сопляк, идиот, эгоист!..

– Тихо! Тебя могут услышать…

– Пускай! Я в больнице, я только что узнала, что скоро умру, и лучшее, что ты мог придумать, – этот дурацкий розыгрыш. В голове не укладывается. Думаешь, что это смешно?!

Поппи задыхалась от гнева. Джеймс попытался было ее успокоить, но вдруг застыл на месте, глядя на дверь.

Сюда идет сестра, – сказал он.

– Прекрасно, я попрошу ее выкинуть тебя отсюда вон!

Ярость Поппи иссякла, на глаза наворачивались слезы от пронзительного чувства одиночества и покинутости: ей казалось, что Джеймс ее предал.

Ненавижу тебя, ненавижу, – прошептала она.

Дверь распахнулась, и в палату вошла сестра в блузке в цветочек и зеленых брюках.

Что здесь происходит? – спросила она, включая свет, и тут заметила Джеймса. – Все ясно… На членасемьи ты не похож.

Сестра улыбалась, но в голосе ее звучала властность, требующая беспрекословного подчинения.

– Да, он мне никто, и я хочу, чтобы он ушел, – сказала Поппи.

Сестра взбила подушки у нее в изголовье и положила ей на лоб мягкую руку.

На ночь здесь могут оставаться только члены семьи, – обратилась она к Джеймсу.

Поппи уставилась на экран телевизора, ожидая ухода Джеймса. Но вместо этого он обошел кровать и встал рядом с медсестрой, которая поправляла одеяло, не отводя от него взгляда. Ее руки двигались все медленнее и вдруг совершенно замерли.

Поппи смотрела на нее во все глаза, а сестра, будто загипнотизированная, не сводила глаз с Джеймса. Ее руки безвольно лежали на одеяле.