Александр Студницын - Алая завеса Страница 10

Ты, например, мрачен как бог подземного мира и утончён как Дионис, но не являешься ни тем, ни другим. И тем не менее во всех культурах идентичный образ напоминает тебя. Дионис постоянно умирал разными способами, а потом воскресал, имелось даже несколько рождений виноградаря. По эпикурейцу Филодему — три, но важно скорее то, что их было много, важен принцип. У Гераклита упоминалось, что бог юности, страсти и виноделия — другая грань бога смерти. Возможно, это лишь философское изыскание, но ведь и религия, и мифы — тоже философские изыскания, так что к этому утверждению стоит отнестись серьёзно. Как бы то ни было, если задуматься, большинство кумиров в разных культурах, связанных со страстью и молодостью, часто воплощали загадочность и безрассудность, даже безумие, которое ведёт к смерти. Наверное, люди древности хорошо знали то, я тебе рассказывала о цветах… красоту и молодость приятно уничтожать. Это будто питает чужой энергией. Часто случается так, что в некоторых космогониях бог времени и бог смерти един. Конечно, подобное вряд ли что-то значит, но… что если и силы природы ломают счастье молодости ради жизненной силы. Именно в этом роде Дионис связан с животным началом в человеке — страсть убивать, быть убитым и воскресать. Мне кажется, в твоём теле жизненной силы предостаточно, как в теле Вакха.

Сквозь дремотные состояния разум предположил, что упоминание о боге виноделия навеяно именем моего пропавшего без вести брата — Дениса. Всё-таки оно у него так и переводится — преданный Дионису. Однако высказывать своё предположение вслух не было никакого желания. Вместо этого с губ сорвались другие слова.

— Любопытно, а с кем твоё сознание отождествляет свою владелицу? — произнёс гипнотизируемый сонливостью Павел. Собеседница задумалась и, отвечая явно с трудом, не находя нужного образа утомлённым разумом, предположила:

— Я — мёртвая богиня отвергнутой женщины, такая имеется во всех мифологиях под разными именами. Это либо первомать верховного творца, либо его жена, что по смыслу в принципе не мешает в рамках одной и той же культурной традиции являться и той и другой. Образы порой задваиваются даже в качественных языческих учениях, например в древнегреческом. Вообще, зря я про мать заикнулась. В принципе сущность моей богини не зависит от принципа воспитания детей, даже уместнее сказать, она противоречит данному принципу, хоть и выступает порой в роли родительницы. Говоря проще, есть разные типы женщин, образующие своеобразный пантеон: мать, милая невинная девочка, воительница, женщина-мудрец, женщина-возлюбленная, женщина-соперница, а есть женщина-искушение, несущая смерть, эдакая вариация милой девочки, только сгнившей изнутри. Главное, что составляет символ моей богини, — она — та изживаемая противоположным полом женская сила, которая приносит мужчинам в судьбы печаль и смерть, если только героическая личность не решится убить её. Помню, читала, философ и психолог Юнг, а может и кто-то из его последователей, считал, что данный образ формируется как отрицаемые худшие качества матери любым мальчиком, но с деторождением слабо ассоциируется. Частично нечто подобное представляет собой Анима из коллективного бессознательного.

— Ты не можешь просто дать имя своей языческой покровительнице? Я знаю мифологию, не стоит так усердно объяснять… тем более углубляясь в психологию, — с тенью сонливой меланхоличной улыбки промолвил гость, и хозяйка квартиры постаралась сформулировать яснее. Слова девушки полились как оживающие сновидения, а мне между ними представлялось, что Анна хранила в себе черты разных типов женщины и явно под влиянием минутного порыва и настроения сравнивала себя со столь мрачным существом, как воплощённое искушение.

— Обычно культ моей богини, Павел, в любых культурах считался аналогом сатанинского, и даже не всегда такому женскому демону, как я, отводился титул небожителя. В одном христианском апокрифе имелась история о Лилит. Пусть там нет понятия языческого кумира, но именно в легенде о первой женщине Адама отлично отражена суть личности моей богини. Аналогично, всяческие русалки, вампиры и ведьмы с красивым лицом — лишь отражения психологической сути эдакой Лилит в фольклоре.

— Но Лилит — не богиня, и, учитывая, что меня ты назвала Дионисом, наши языческие имена не равнозначны. Их породили разные культуры, — гость возражал собеседнице больше по инерции, чтобы сладостный звонкий голос не умолкал и продолжал гипнотизировать нотной изысканностью. Хозяйка квартиры с удовольствием вступала в полемику и нежно отклоняла претензии Леденеева.

— Разные культуры здесь не играют решающей роли, Павел. Речь не просто о древних традициях, друг мой, мы же говорим не о подлинных мифологиях, а о с древних времён идентичном наборе повторяющихся личностей в истории. Таким образом, как Лилит ни назови, хоть Герой, хоть Гекатой, разницы для нашей беседы не будет.

Ты просил придумать имя моей богини, и я выбрала… и пусть оно не сочетается с твоим, зато мне больше нравится. Просто на мой вкус актуальнее и оформленнее, чем в христианском апокрифе, существа с характером Лилит в прочих мифологиях нет. Впрочем, не спорю, на свежую голову мне, возможно, захочется изменить данную точку зрению. А может, и нет, не важно. В общем, пойми, Павел, человеческая жизнь лишь кажется человеческой. На самом деле в ней давно правят языческие идолы, которыми каждый из нас и является. Космогония подобна пантеону: низшие кумиры, служат высшим, и всеми движет любовь. Она во всём виновата и всё искупает, а её чары подобны проклятию. Вокруг нет больше людей. Нас поработила совершенная раса богов. По сути, цивилизация — это арена, на которой сражаются в непрекратимой схватке от мала до велика сотни индивидов. Их цель — стать одним из пятнадцати или тринадцати Высших небожителей, стать с ними единым целым, ведь каждый высший Бог имеет индивидуальность, коей все жаждут. Причём, например, образ твоего Диониса обширен и неоднозначен, он как бы включает и отзвуки бога смерти и бога времени. Потому что главное в его личности связано со страстью. Стержень иной. А те люди, кто представляет собой тени самих богов времени и смерти, — намного проще как личности. У них и судьба очевиднее. Дети Диониса сложнее, и их попытки победить друг друга куда причудливее. Но так или иначе, простых и не очень душ или стержней и способов их реализации во вселенной всего пятнадцать-семнадцать, и смешением новых не сделаешь. Сам понимаешь, новые цвета от экспериментов с оттенками не родятся. Если хочешь, проверь, но даже если удастся высосать из пальца больше типажей души и видов характера, заметь, их вряд ли будет много, и их выпуклость и очерченность начнут тускнеть, даже если жульничать и не наделять хоть какой-то красотой и гармонией образы, а потом рост неизбежно остановится. Так происходит от того, что даже в рамках одной мифологии богов обычно было больше, чем типажей души, и поэтому многие небесные сущности являлись скорее ипостасями более значимых кумиров. Можно было бы сгустить краски и, ударившись в философию, сказать, что и Дионис — ипостась бога смерти, но один из них холоден, а другой горяч, то есть существует некоторая заметная принципиальная, или стержневая, разница, не говоря уже об иных различиях. Границы людских индивидуальностей весьма прочны, убедись сам. Жизнь — соревнование в красоте, точнее так было бы, когда пришёл твой незнакомец, революционер, способный изменить мир. Ну а пока… цивилизация — это город, населённый бесплотными и бесплодными тенями высшей красоты. Реально в нём полноценно здравствуют и гибнут те же пятнадцать-семнадцать полноценных существ (личностей). Остальные — их копии, борющиеся за право стать собой, потому что ныне — они никто.