Андрей Круз - Эпоха мертвых. Начало. Том 2 (первая часть) Страница 11

— Ищем союзников понемногу. Мало ли как сложится? — туманно ответил Баранов. — Сейчас хотя бы частоты для связи дадим друг другу. Мои ребята в город вылазки делают, могут вам информацию подкидывать.

— Что-то еще?

— Есть и еще. — вздохнув, ответил Баранов. — Мы весь этот дом заняли, пробили вход в соседний и там заняли целый подъезд. Завалили вход, забетонировали даже, в общем, с комфортом устроились. Ниже второго этажа незащищенных окон нет. Но позавчера ночью что-то перемахнуло с соседней крыши туда… — Баранов показал на двускатную крышу соседнего старого дома. — … и оттуда через окно влезло в квартиру. Убита семья. Пока наши ломились на шум, тварь ушла. А один наш боец, его жена и две дочки стали зомби, Пришлось расстрелять.

Баранов болезненно сморщился, вздохнул.

— Плохо все вышло, в общем. А вчера опять такую тварь обстреляли, но не убили. Ее в камере наблюдения заметили, они у нас по всему периметру. Крутилась здесь, причем сидела на крыше одной из вахтовок.

— Не убили? — спросил я.

— Не смогли. Ушла зараза. А мы теперь голову ломаем, что это могло быть?

— Мутант. — сказал я. — Который откормился на существах своего вида. Мог быть человеком, животным. Собакой, например.

Вкратце рассказал ему нашу «мутантскую теорию». За таем показал прямо на видеокамере ту тварь, которую снял совсем недавно, и которая теперь в кузове «Урала» валяется. Баранов посмотрел запись не один, позвал в рацию того высокого, который встречал нас, и который представился как Николай Константинович.

— И что нам теперь делать? — спросил Баранов. — Много их таких?

— Не знает никто. — ответил я. — Но я сам сталкивался уже несколько раз. А вот эту мутировавшую мертвую собаку мы сегодня в Химках завалили. Запись часовой давности.

— Это очень плохо. — сказал Николай Константинович. — У нас окна ничем не защищены. Когда погибла семья, тварь влезла с крыши. Это какая ловкость! Туда ведь надо было подняться суметь.

— И догадаться. — добавил я. — Мертвяки то тупые, а вот мутанты…

— В общем, мы попытаемся укрепиться. — снова ступил в разговор Баранов. — Если не получится, а нападения продолжатся, то будем искать убежища у вас.

— Мы не против. Место найдется. — сказал Соловьев. — Только…

— Начальники не нужны? — усмехнулся Баранов, перебив майора. — Я сейчас начальник, а всю жизнь отпахал на стройках инженером. Хоть по строительству, хоть по трубам, по всему специалист не из последних.

— Тогда и вопросов не будет. — кивнул командир группы. — А вообще давайте пару-тройку сеансов связи в сутки организуем. Чтобы мы знали, что вы тут держитесь. Если совсем подопрет, можем и бронегруппу выслать, и даже вертолет… если антенны с крыши уберете.

— Запись сохранилась того мутанта, которого обстреляли? — спросил я.

— Разумеется. — кивнул Николай Константинович. — Я зачем, собственно говоря, и уходил.

Он достал из кармана конвертик с оптическим диском, протянул Соловьеву.

— Посмотрите на досуге. Может быть будет полезно.

— Обязательно. — ответил майор и сунул диск в карман разгрузки.

Затем Соловьев сказал:

— Ладно. Приятно было познакомиться. Дайте человека от связи, чтобы со мной в кашээмку подошел. Договоримся. А у нас еще задачи, отбываем для выполнения.

— Это в смысле ваши «Ниву» завели, наконец? — усмехнулся Николай Константинович.

— «Нива» — это попутно. А задач еще хватает.

Как раз в этот момент в рации послышался доклад о том, что «Нива» на ходу и даже полный бак бензина в ней. Соловьев приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения. Все равно никто не украдет.

В опустевшем несколько дней назад здании Зоологического музея жил человек. Молодой, в грязной одежде, состоящий из камуфляжных штанов, кроссовок и ярко-красной пуховой куртки. У него был с собой рюкзак, забитый банками с консервами и автомат, который он подобрал у человека в милицейской форме, с которым он поначалу делил жилое пространство.

Сначала у них было все хорошо, они даже о чем-то много разговаривали, но о чем — человек в красной куртке вспомнить не мог. Единственное, что он помнил, что человеку в милицейской форме не нравилось, когда он… он забыл свое имя, в общем, когда он нагревал в ложке над пламенем зажигалки желтоватый порошок, растворив его в воде. А затем набирал его в шприц и посредством оного переливал получившуюся смесь прямо себе в мозг. Он даже чувствовал, как оказавшись у него в вене, игла начинала вытягиваться и ветвиться, опутывала стальной сетью весь его организм, после чего холодная волна чего-то светлого врывалась в его сознание. Он закрывал глаза и дух его свободно парил над умирающим городом, сверкая в вышине подобно диковинной алмазной птице. Даже ожившие мертвецы переставали нападать на живых, и лишь задирали головы, и смотрели в небо мертвыми глазами, завидуя его полету.

Человек в милицейской форме ему завидовал и поэтому вел себя недружелюбно. И еще он не хотел, чтобы его полеты мешали мертвецами добивать город. А потом человек в форме замыслил его убить. Его… вспомнить бы, кто же он? И наверняка убил бы, у него был этот маленький автомат с длинной и прямой ручкой впереди и коротеньким огрызком-стволом. Но он ошибся в одном — все его планы, вся его замыслы становились известны человеку в красной куртке заранее.

Духи животных, чьи чучела в стеклянных клетках заполняли длинные коридоры и этажи музея, никуда не покинули этот мир. Им было известно все, каждая душа была им открыта, а каждый замысел известен. Дух гиены, поблескивавшей в темное стеклянными глазами, рассказал ему все. Рассказал, что человек в форме даже молился демонам земли, чтобы лишить его полета, что желал ему смерти.

И тогда он подкараулил человека в форме и зарубил его пожарным топором, разрубив голову до шеи. Он помочился на труп, чтобы тот не восстал, и тот не восстал. Но человек в форме отомстил ему. Вечером, вновь введя себе в тело стальную сеть игл, он вдруг не смог взлететь. Мертвый человек в форме забрал с собой его способность к полету, навеки приковав его к этой юдоли скорби и отчаяния.

Он сделал это вместе с чугунным человеком, который сидел в кресле, откинув руку, и которого хорошо было видно из окна. Каждый вечер он корчил рожи человеку в красной куртке, доводя его до слез, до такого отчаяния, что он вынужден был кататься по полу и выть, заливаясь слезами. Однажды он схватил автомат, оставшийся от человека в форме, и выпустил весь рожок в чугунного своего врага. И тот умер, затих. И так смирно сидел до следующего вечера. Но потом снова воскрес, когда новая луна всходил на небе и вела за собой все зло, что приходит ночью. Тогда он расстрелял в чугунного человека еще один рожок, и тот снова умер.