Сергей Болотников - Змеиное проклятье Страница 11

Прихватив свой дорожный рюкзак, Серега сел в машину и некоторое время заводил остывший двигатель, затем движок завелся, и автомобиль горожанина двинулся вверх по холму туда, где на обрывистом берегу не было домов, а был раскинут маленький деревенский парк. Солнце ласково светило с небес, а синее небо было безоблачным. Такая превосходная погода после вчерашней ледяной мороси казалась просто раем, тем более, что и во второй половине дня дождя, похоже, не будет. Пробираясь по разваленным кварталам, Серега увидел впереди троицу серых ободранных собак, пытающихся допрыгнуть до висящего на столбе трупа козы. У козы была уже оторвана одна нога, и, похоже, что и вторая скоро окажется внизу, в собачьей пасти.

В общем-то, это было довольно тривиальное явление, но подъехав поближе, Сергей узрел, что было неправильно в этой стае.

Псы были ободраны и неопределенной породы, но только двое, средним в этой троице был волк. Да, натуральный волк, что угадывалось по серой шерсти и характерно висящему поленом хвосту. Он не рычал на собак, а, наоборот, все трое весьма мирно пытались добраться до козы. Когда Сергей проезжал мимо, то пугнул их гудком, и троица бросилась от козы в разные стороны. Когда мимо промчался волк, можно было посмотреть, что он достаточно холеный, словно имел круглосуточное питание.

– "Волки" – подумал приезжий – "Стоит людям ненадолго исчезнуть из области, как появляются волки".

Труп козы болтался на бывшем фонарном столбе, отражаясь на фоне синего неба в луже внизу. Какую рану этой земле нанесла буря? Как мощна все-таки стихия, и как бессилен перед ней человек.

Он наконец добрался до парка и тормознул автомобиль, здесь он собирался провести первую половину дня. Маленькая рощица тонких березок и синева Волги за ними.

Выбрав более ли менее сухое место неподалеку от края обрыва, Сергей уселся, задумчиво глядя в даль. Этот высокий правый берег Волги поднимался над водой на тридцать метров и давал прекрасный обзор на реку и на пологий левый берег.

Вот и сейчас на том берегу можно было видеть утопающие в яркой зелени домишки и купола местной церквушки. Там, на том берегу была деревня Карявкино, и пострадала она гораздо меньше Черепихова. И там было спокойно. Сергей мог видеть копошащихся деревенских, рыбака невдалеке от берега, видел, как взмахивают топорами, восстанавливая дом. Там было спокойно, а Черепихово загнивало.

Такие мысли пришли ему в голову, но они были совершенно неуместными среди этого июльского сверкающего дня, и он отбросил их прочь. Теплое солнышко пригревало сверху, и приезжий, довольно развалившись на высохшей траве, смотрел на реку.

Волга была ярко-синего цвета, как и небо, а посередине реки солнце отражалось на мелкой ряби ослепительным золотом. Блики играли, переливались, и глаза начинали болеть, когда долго смотришь на это чудо природы.

Раздался гудок, еще один. По реке шел теплоход. Белоснежный трехпалубный теплоход, направляющийся в Углич или еще куда, казавшийся сверху маленьким и напоминающий белую же речную чайку. Вид был потрясающий, и Сергей впервые порадовался тому, что выбрался-таки на природу из этой душной и пыльной летом Москвы. Вот где настоящая средняя полоса, самый расцвет среднерусской природы.

С Карявкино раздался одинокий удар колокола, затем еще один. Полдень. Наверху в восходящих потоках ветра зависла чайка, а еще выше проносились стрелами ласточки, не предвещая дождя. Теплоход погудел снова, ему еще идти и идти вверх по огромной реке, он посетит много городов, сменит несколько рек и, возможно, окажется в конце концов на Ладожском озере или в Финском заливе.

Но у Сергея есть дело – ему надо выкопать клад и попутно разобраться в том, что здесь все-таки происходит.

Теплоход уходил, его белые очертания скрывались вдалеке, пусть ему повезет больше, чем тому, что потонул неподалеку во время бури.

Сергей поднялся, пора было идти в собор. Сложил рюкзак и погнал машину вниз по склону. Мимо висящей козы и разрушенных домов на площадь, где и поныне стоял собор.

Несмотря на претенциозное название, собор представлял собой не слишком большую церковь и вмещал в себя лишь две комнаты. Внутри был зал, уходящий ввысь к куполам, и дверь, ведущая в подвалы.

Все это приезжий знал из плана, но сейчас чувствовал себя неуютно, подъезжая к собору и зная, что придется лезть в темное подземелье.

Дверь собора была открыта с того самого дня, как некто Ерепеньев, позже давший показания, прятался здесь от надвигающейся стихии. Дверь висела на одной петле и тихо колыхалась от ветра.

Сергей оглянулся, прежде чем зайти внутрь. Через площадь был виден давешний свихнувшийся библиотекарь, сидящий на крыльце своего дома с ружьем на коленях и смотрящий в небо.

Сделав шаг, приезжий переступил порог собора и оказался внутри в предбаннике, с двумя узкими деревянными скамьями и истертым ковром на полу. Осколки выбитых стекол лежали на вытертом полу. Потолок рассекала длинная змеящаяся трещина. Пол был осыпан отпавшей штукатуркой. Чуть дальше виднелся вход в основной зал. Горожанин прошел туда и мельком окинул взглядом иконостас, оставшийся целым, пнул лежащий на полу гнилые деревяшки, свалившиеся с потолка, и прошел к неприметной подвальной двери сбоку. В соборе было тихо и абсолютно спокойно, а из подвальной двери пахнуло холодом и легкой затхлостью.

Вниз спускались вырубленные каменные ступеньки с чуть закругленными краями, истертые ногами множества здесь прошедших. А внизу была полная тьма. Это давило. Солнечное просторное помещение собора давало яркий контраст темноте подземелья. И еще из глубины доносился легкий сладковатый запах, природы которого Сергей не смог определить.

Человек знающий, пожалуй, сказал бы, что довольно явственно пахнет мускусом, но Серега знать этого не мог.

Приезжий запах едва заметил и знал только одно – в подвал лезть не хотелось. Особенно после всего происшедшего в Черепихово.

Он достал из походного рюкзачка план и мощный аккумуляторный фонарь, стоявший больших денег, и бросил взгляд наверх к куполам, где солнца было больше всего. В семидесятых, когда здесь находился склад, в этом помещении проводили репетицию одного латиноамериканского не слишком пристойного спектакля. День был ясный, но очевидцы говорят, что принесло одно единственное облачко, из которого в основной правый купол ударила молния. Народ убоялся и спектакль был прекращен. Правда или нет, но пятно от разряда ясно виднеется с внутренней стороны купола. Сергей шагнул в темноту, впрочем, сразу же разогнанную фонарем. Потолок украшали стоваттные лампы, и если бы в Черепихове осталось электричество, проводить изыскания было бы гораздо легче. Ну, а так приходилось освещать фонарем.