Александр Щёголев - Искусство кончать молча Страница 11

«Успеть… — стучало в висках. — Урыть, стереть…»

Это была минута мнительности и душевной слабости.

Да что я, как нетерпеливый мальчишка, остановил он себя. Несколько часов, и дежурство закончится. Просто подождать. Прийти домой, найти оба выпускных альбома — вот тогда и… Трегубов, Молдабаев, Рябенко, Заволокина, Нагаева… Какие люди! Какие фамилии — каждое, как взрыватель… Рафинированная, без примесей, ненависть на миг отключила мозг. Стоп, скомандовал себе Виктор и прекратил рыться в ворохе бумаг.

Никуда не денутся. Достану.

И с этим — всё.

Есть настоящий вопрос. Капитан Гаргулия говорил — нельзя трахаться! Вспомним дословно, что он наплёл. Достаточно одного раза, сказал он, и ты отторгнут навсегда… Именно так и сказал, сволочь. Дескать, неверность сбивает какую-то там настройку.

Но ведь этого не может быть! Этот запрет — насмешка и прикол, кому нужна такая жертва?

Бляха…

Что ценнее — истинная, неограниченная власть, но без секса, или секс, сдобренный мелкой карьерой?

Виктор посмотрел на гостью, и та вдруг заёрзала, ощутив сильное неудобство. Наверное, слишком уж странен был взгляд у майора.

Прогнать? Не рисковать?

Хочу, подумал он. Не абстрактную вонючую дырку, а именно её, именно сейчас. «Хочу» — весомый аргумент, не аргумент даже, а мотор, приводивший в движение болид по имени Виктор Неживой, позволявший ломать стены и судьбы. Да и неудобно перед девчонкой, подумает — импотент…

А если не кончать?

А правда, осенило вдруг Неживого. Кончить и в чехол можно, разницы-то… Это вариант.

«Эврика!» — воскликнул бы на его месте Архимед, мастурбируя в ванной.

Нет, не клеилось с девицей, разладилась машина. То ли вдохновение пропало из-за всех этих сомнений, то ли звонок спугнул едва зародившиеся чувства. А перескочить вот так сразу — от эфирного к плотскому, — было вульгарно и неэффективно, Виктора от этого воротило.

Не насиловать же молчунью?

— Экскурсию по Дворцу мы обязательно проведём, — пообещал он. — Так сказать, малый туристический набор. А пока — расскажу о специфике работы моего отдела. Видишь кипятильник на подоконнике? Большой, мощный. Ты думаешь, это просто штуковина, предназначенная для нагрева воды? Хрен! Это довольно распространенное оружие современных террористов. Его обычно используют как осколочную мину. Внутри металлической спирали есть керамика с нагревательной нитью. Если подключить к электрической сети и оставить вне воды, то через определенный интервал времени последует взрыв с большим количеством осколков. И кто-то станет калекой. Хуже всего, что керамика не видна на рентгене…

Забавное дело: всего час назад девица не верила самой что ни на есть правдивой информации, а здесь оторопела от явной байки. Её лицо вдруг обвисло, она даже непроизвольно отстранилась от партнёра… И Неживой наконец допёр, в чём принципиальная ошибка.

Не светские беседы нужны, а водка.

С бабой без водки — неприлично.

Комната, где помещался Дыров, была закрыта. Неужели успел уйти? Обозрев пустой коридор, Виктор вытащил связку ключей, нашёл нужный и открыл дверь. Ключами от всех помещений отдела он запасся давно и факт этот, естественно, не афишировал.

Вошёл.

Пиджак Андрея висел на спинке стула, плащ — на вешалке. Ага, шляется где-то по Дворцу, интеллигент. Шляется — это хорошо, это мы используем…

Чёрт, не просто хорошо, а настоящая большая удача, подумал Неживой через секунду. Он-то намеревался всего лишь пошарить по столам в поисках выпивки, но инстинкты завопили — шанс, шанс! Не профукай, майор!

Бумажник лежал во внутреннем кармане пиджака Дырова. Спрятать в нём одну из фотографий, изъятых у капитана Гаргулия, — плёвое дело. Ту, где изобретатель секстензора был запечатлён в пол-оборота. Карточку Неживой предварительно протёр и сложил вдвое, а заряженный бумажник вернул на место. Тумблер от нейтрализатора он сунул Дырову за подкладку плаща, туда же запихнул и болтающиеся провода.

Ложный след обрёл вещественную силу. То-то Лобок сотоварищи обрадуются, когда найдут эти трофеи…

Неживой демонически захохотал; пусть нарочито, зато от души. В такие моменты он обожал себя.

Уже покинув чужой кабинет и направив стопы в дежурную часть, он повстречал Дырова. Тот как раз курил возле туалета.

— Водка-вино есть? — Витя упёр в коллегу указательный палец, в область солнечного сплетения. — Завтра куплю и отдам.

— Я ж не пью.

— А пиво?

— Ещё Чехов Антон Палыч писал: водка, смешанная с пивом, действует как рвотное.

— Не смешно. А если в твоём сейфе посмотреть?

— Пошли, посмотрим.

— Ладно, верю. Так… У кого есть?

— Слышал я, дежурка разжилась самогоном. Целый ящик конфиската. Говорят, подарок из угро в честь годовщины.

— Я к ним и шёл.

— Вот и топай. Палец свой только убери от меня.

Курил Дыров, выпуская дым в лицо Неживому. Не замечал, занятый своими мыслями. А Витя даже не морщился, наоборот, прежде чем уйти — втянул ноздрями остатки этого дыма…

Спустившись на первый этаж, он опять заглянул в «ожидалку». Всё тот же мужик, привязанный к скамейке, — по виду простолюдин и чмо, — ёрзал, пытаясь найти менее мучительную позу. Вскинулся на Неживого, глядя со страхом.

Неживой подмигнул страдальцу.

В дежурную часть он вошёл шумно и весело:

— Орлы! Вольно. Что начальство?

— Никого, — ответили ему.

— А генерал?

— Сычёв ушёл.

— Я — за него…

Здесь были трое: ответственный по дежурной части в чине майора и два помощника, сержант и старлей.

Батонов терся возле старлея, сидящего за компьютером — согнулся в интересной позе, выставив зад в комнату. Виктор похлопал его… нет, удержался-таки. Похлопал чуть выше, по спине:

— Как жизнь, Батонов?

— Я Баженов, — сразу распрямился тот.

Ответ был привычен, как отутюженные «стрелки» на его носках. (Носки он носил только со «стрелками».) Согласно служебному удостоверению этот опер и впрямь значился под фамилией Баженов, но опущенный — он и есть опущенный, он ведь себе имя не выбирает. А гуманистов в органах не держат.

— Короче, Марлен. Возникнут вопросы — не стесняйся.

Неживой отошел к майору и продолжил вполголоса:

— Если что, сигналь.

— Само собой, Виктор Антоныч.

Дежурный офицер пил кофе, оттопырив локоть. Смотрел при этом с любопытством. Неживой был известной личностью, практически герой эпоса.

— Что за мирянин парится в «ожидалке»? — спросил Виктор.