Далия Трускиновская - Монах и кошка (Кайдан) Страница 11

Он еще мог разглядеть следы на снегу. Пока совсем не стемнело, следовало разобраться, куда скрылась желтобровая нечисть.

Бэнкей прищурился – следы растоптанных варадзи и днем-то не всегда правильно указывали направление, а сейчас, в полумраке, и вовсе трудно было догадаться, где пятка, а где носок. Однако Бэнкей, таща старикашку за шиворот, убедился, что нечисть весит немало. Вряд ли она унеслась по воздуху, хотя ночью всякое могло случиться. Скорее уж кинулась прочь – туда, откуда взялась. Или засела в кустах, наблюдая за оставшимся без противника монахом.

Решетка Кудзи-кири служила ему, как и всякому начертавшему ее воину, надежной защитой. Но Бэнкей редко испытывал действие решетки и не знал, долго ли она будет его охранять. Поразмыслив, он взял суму и посох, сплюнул и зашагал прочь. Пусть желтобровая нечисть видит монах не хочет с ней связываться и уходит восвояси. Тем более, что где-то там, куда он уходит, есть небольшое селение, а ночевать лучше под крышей, чем под кустом.

Отойдя довольно далеко, Бэнкей остановился и прислушался.

Решетка Кудзи-кири, давая силу, обостряла впридачу все чувства. Если нечисть кралась следом – Бэнкей увидел бы ее на фоне снега или услышал шаги. Ведь нечисть эта была из плоти, и никуда от собственной плоти деться не могла.

Очевидно, фальшивый гадальщик решил, что монах не станет его преследовать. Они схлестнулись, померялись силами – и оба отступили. Монах пошел своей дорогой…

Откуда желтобровой нечисти было знать, что Бэнкей оберегает путников? Сообщить ей это никто не мог. Припугнув его настолько, что он пустил в ход девятиполосную решетку, и поглядев, как он уходит прочь, нечисть могла и успокоиться…

Бэнкей, ступая по собственным следам, неторопливо пошел назад.

Если фальшивый гадальщик посоветовал Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари изменить направление пути – значит, он, скорее всего, заманивал их в ловушку. Нужно было пойти по колесному следу туда, где путники собирались переждать несколько часов. Это был невинный способ обмануть судьбу – временно отказаться от опасного направления, заехать куда-нибудь в тихое место, отдохнуть и потом преспокойно двигаться туда, куда и собирались. Если молодые господа встретились с гадальщиком уже под вечер – то они, очевидно, заночуют в какой-нибудь горной хижине, попросив пристанища у лесорубов.

Зачем фальшивому гадальщику понадобилось заманивать столько людей в горы, Бэнкей, естественно, не знал. И очень пожалел, что рядом с ним нет тэнгу. Тот в свое время много ему рассказывал про повадки людоедов-йикининки. Но те живут поодиночке и не делают себе запасов на полгода вперед! Кем бы мог быть желтобровый старикашка?

Он нашел место, где повозка свернула с дороги и покатила вверх по горной тропе. Нашел он и другое место – где она чуть не опрокинулась. Снег там был истоптан, как будто в нем возились драконы. И, наконец, Бэнкей выбрался к небольшой усадьбе.

Кэраи Минамото Юкинари уже хозяйничали там – развели костер, кормили и поили лошадей. Воду они приносили откуда-то из-за усадьбы. Бэнкей решил обойти ее, чтобы убедиться, что никакая нечисть ее не окружила, да и заглянуть в окна не мешало бы.

Он обнаружил небольшой бассейн, куда стекала по бамбуковым трубам вода из ближнего источника. Бэнкей удивился – лесорубы вряд ли устроили себе такую роскошь. Усадьбу ставил для себя человек толковый, очевидно, просто любитель уединенной жизни.

Монах подкрался, разулся, бесшумно залез на помост крытой галереи, окружавшей усадьбу, и заглянул в щели ситоми.

Молодые господа сидели в главном помещении вокруг жаровни. Она была вмурована в пол комнаты и слабо светилась. Очевидно, была заполнена остывающим древесным углем. В углу пристроился старший кэрай. За спиной Нарихира чинно сидели мужчины из его свиты. А напротив молодых господ разглагольствовал, улыбаясь, благообразный старик. Его Бэнкей видел впервые.

Старик был в богатой, подбитой ватой одежде зимнего цвета – цвета алой вишни. Сидел он с большим достоинством – не подоткнув широкие полы одеяния под колени, а раскинув их вокруг себя красивыми волнами, как принято в хорошем обществе. Бэнкей подвинулся – и увидел ширму, из-под которой выбивалась узорная ткань. Там, за ширмой, сидела женщина, и это была не Норико. Если бы Норико надела такое роскошное платье с узорами, девушка была бы жестоко наказана. Даже придворные дамы невысокого ранга – и те не имели права на тканый узор.

Вошел красивый юноша в шапке из прозрачного накрахмаленного шелка, по виду – настоящий придворный. Он поклонился гостям, и старик указал ему, где сесть. Юноша грациозно опустился на узорную циновку и достал из-за пазухи маленькую благозвучную флейту-се.

Нарихира и Юкинари улыбались – очевидно, были рады приличному обществу. Юкинари поглядывал в сторону ширмы. Нарихира, как зрелый муж, обремененный тремя законными женами и бесчисленными подругами среди придворных дам, не обращал внимание на края узорных рукавов, выпущенных из-под ширмы с явным кокетством.

Монах перебежал к другому ситоми, верхняя створка которого была чуточку приоткрыта.

Теперь он видел силуэт женщины за ширмой. Надо признаться, ворох зимних одежд, наброшенных на плечи дамы, не делал ее стройнее. Подол верхнего одеяния она накинула себе на голову, а сверху надела еще и широкополую шляпу, какие носят путешественницы и паломницы. Но волосы, чтобы не спутались, она перекинула на грудь, и они черной рекой стекали на пол.

Легкая судорога пальцев опять напомнила – ночная нечисть рядом!

Бэнкей обошел усадьбу по галерее, соскочил наземь и обул свои соломенные варадзи. Возможно, где-то поблизости притаился фальшивый гадальщик.

Кэраи негромко переговаривались, устраиваясь под навесом на ночлег.

Наступила ночь.

Бэнкей сидел на помосте, свесив ноги, и слушал флейту. Очевидно, хозяин усадьбы знал, как принимать знатных гостей. Флейта умолкла, стихли и голоса. Усадьба погрузилась в сон.

Бэнкей внимательно слушал ночные скрипы и шорохи. Он уловил тяжелые шаги в глубине усадьбы. Затем послышались легкие шаги – кто-то пробежал по скрипучим доскам. Монах ждал.

Створка окна колыхнулась. Кто-то дергал ее, пытаясь выбраться наружу.

Бэнкей прижался к помосту. Сейчас в окне мог появиться враг желтобровая нечисть, или йикининки, или обыкновенный призрак, не нашедший в могиле покоя. Но уж больно долго тот, кто собирался вылезть из усадьбы, не мог управиться с окном.

Прочитав короткое заклинание против злых духов, Бэнкей осторожно отвел рукой створку окна.

И на помост выскочила трехцветная кошка.

Бэнкей охнул – про оборотня-то он и забыл! А оборотень сам напомнил о себе, да еще и доверчиво подошел к монаху. Бэнкей протянул к зверьку мощную руку. Зверек потерся об нее мордочкой. И тут Бэнкей понял, что имел в виду тэнгу, утверждая, что этот оборотень не таит в себе зла.