Леонид Алехин - Сказка на ночь Страница 11

– О, что же я наделал, Боже! Простишь ли ты меня? Простишь ли ты меня, Эрика?

– Я совсем, совсем не злюсь на вас, патер Ладвиг, – девочка покачала головой. – Вы всегда были хорошим

– Эрика, ангел мой…

От рыданий огромный живот оборотня заколыхался. На губах священника вспенилась кровь, потянулась струйкой из уголка рта. Глядевший на Эрику глаз затуманился.

– Патер Ладвиг?

Он больше не замечал ее. Бывший священник, заблудившийся на темной тропе запретного знания, обратил свой взгляд и речь к кому-то другому.

Теперь он говорил по латыни. Эрика не понимала ничего, хотя отдельные слова казались ей знакомыми. Она слышала их в церкви, по воскресеньям.

Патер Ладвиг все говорил, и говорил. Без остановки, пока не вернулся Рудольф.

Охотник принес тяжелый газовый баллон, кинул его на пол. Ударом приклада сбил вентиль.

– Быстро наружу, – приказал он, откручивая духовку на самый сильный огонь.

У самой двери Эрика бросила взгляд назад, на патера Ладвига. Он замолчал, прикрыл единственный глаз. Страшное его лицо разгладилось. Не в покое, а в ожидании покоя.

– Бегом, Эрика, – приказал Рудольф, захлопывая дверь. – Сейчас здесь все взорвется.

Они побежали. По дороге Рудольфу пришлось взять Эрику на руки, у девочки подгибались колени.

Отбежав шагов на двести от дома, Рудольф остановился. Повернулся к дому лицом. Застыл в ожидании

Сквозь куртку Эрика чувствовала, как бьется его сердце.

– А что такое mia pulpa? – спросила она.

– Чего? – не понял охотник.

– Mia pulpa. Я слышала, как это повторял патер Ладвиг.

– А, mea culpa, – сказал Рудольф. – Моя вина.

– Моя вина? – повторила Эрика.

– Mea culpa – «моя вина» по латыни. Это слова из молитвы. Патер Ладвиг просил прощения у Бога.

– И Бог простил его?

– Не знаю, Эрика. Говорят, что Бог прощает всех.

– Ты веришь этому?

Рудольф Вольфбейн помедлил.

– Я, – начал он.

Остальные его слова заглушил взрыв.

В машине ван Рихтен осторожно взял ее за левую руку. Уколол безымянный палец, забирая кровь на анализ. Она слишком долго находилась под сывороткой. Нужна была проверка.

– Это был один из наших? – спросила Эрика.

– Тебе обязательно знать? – не поднимая головы, он промокал ее палец спиртом.

– Да, Гаспар.

– Это был Рафаэль. Он работал у меня.

– Я помню Рафаэля.

Высокий жизнерадостный итальянец. Он рано начал лысеть и очень стеснялся этого. На отворотах его халата вечно были хлебные крошки. Много читал, рядом с его местом всегда лежала книга с закладкой.

Закрыв глаза, Эрика видела обугленную тушу в развалинах беседки. Она будет сниться ей несколько ночей подряд. Если не уколоться перед сном. В ванной, тайком от Кристофа и Гретхен.

– Почему ты не сказал мне сразу?

– Ты же знаешь. Это могло повлиять на твой выбор действий. Я не мог рисковать, – Гаспар не оправдывался. Он приводил аргументы.

С ним было трудно спорить. Зная, что это Рафаэль, она бы до конца пыталась взять его живым. И он бы убил ее.

Интересно, он узнал ее? Вряд ли. Обращение зашло слишком далеко.

Если она будет думать по-другому, то никогда больше не возьмет в руки скальпель.

Машина остановилась возле ее дома. Шофер вышел, чтобы распахнуть дверь перед Эрикой.

– Гаспар, обещай мне.

Ван Рихтен вопросительно посмотрел на нее.

– Обещай, что если я заражусь, ты сам придешь за мной. Не будешь посылать людей фон Штольца. И никого из новичков.

Доктор ван Рихтен грустно покачал головой.

– Я слишком стар для тебя, девочка моя. Но я обещаю, что приду. Надеюсь, впрочем, это обещание мне не придется сдержать.

– Надежда это все, что остается нам, Гаспар, – сказала Эрика. – Как жаль, что ее не хватило Рафаэлю.

Она положила руку на железный протез доктора ван Рихтена. Гаспар накрыл ее ладонь своей. Его живая рука была лишь немногим теплей металла.

– Моя вина, – прошептал он. – Моя величайшая вина.

– Ты знаешь, что это неправда. Ты знаешь, что мы сами пошли за тобой. У всех нас были причины поступать так, а не иначе. Ты, а не кто-то другой, дал нам надежду.

– Я не вправе взамен забирать у вас жизнь.

Эрика усмехнулась.

– Для этого у тебя есть я, Гаспар, забыл? У нас каждый занимается своим делом. Ты, теми, кому нужна надежда. Я теми, для кого ее нет. Ты лечишь. Я отрезаю загнившие части. А чувство вины пусть врачует твой венский коллега. У него это лучше получается.

Гаспар улыбнулся. Эрике всегда удавалось его развеселить. Даже когда ей самой вместо веселья хотелось надежно забыться под морфием.

Но она улыбнулась в ответ. И, выскочив из машины, побежала к дому. Начинался дождь, и Эрика боялась намочить плащ жены Гаспара.

У самой двери Эрика услышала за своим плечом.

– Я совсем забыл.

Обернувшись, она увидела доктора ван Рихтена. Он стоял, протягивая к ней руку. За его спиной опадал мерцающий туннель из дождевых капель. Только тренированные глаза Эрики видели этот след оставшийся от «месмерового перемещения».

В отсутствии свидетелей, Гаспар предпочитал не полагаться на свою больную ногу, передвигаясь экзотическим, зато более скоростным способом.

– Сегодня на адрес Клиники пришло письмо, – в железных пальцах ван Рихтена подрагивал белый прямоугольник. – На твое имя.

Она взяла конверт, прикрывая полой плаща, попыталась прочесть имя адресата. В полумраке буквы сливались. Сыворотка, обостряющая все ее чувства, потеряла действие.

Гаспар услужливо поднес к ее лицу палец со вспыхнувшим огоньком.

«Эрике Браут», – прочла она надпись фиолетовыми чернилами, уже немного расплывшуюся от влаги.

– Мне пора, – сказал Гаспар ван Рихтен. – Боюсь заржаветь.

Она улыбнулась в ответ на его привычную шутку. Повернулась к двери, прижимая конверт к яростно забившемуся сердцу.

Доктор ван Рихтен несколько секунд озабоченно смотрел ей в спину, перед тем, как испариться с легким хлопком.

Эрика прокралась в спальню «лунным шагом», чтобы не разбудить Кристофа, заснувшего в кресле.

Он бы не заметил ее, даже если бы не спал. Милый, милый Кристоф был всего лишь человеком, не знающим о девяти способах проникать в закрытые помещения незамеченным.

Утраченная мудрость восточных наемных убийц была для него пустым звуком, а не обязательным элементом подготовки.

Поэтому Эрика выбрала его.

Но Гретхен ей обмануть не удалось. Отчасти потому, что она была еще совсем ребенком. Дети чувствуют лучше взрослых. Отчасти из-за маленького сторожевого сюрприза, зашитого в ее плюшевую собаку.

– Мама, мама, – раздался шепот.

– Тихо, маленькая, – Эрика присела на край кровати. Коснулась губами лба Гретхен. – Почему ты опять не спишь?