Челси Ярбро - Тьма над Лиосаном Страница 11

— О да, несомненно, — поспешил согласиться с ней Эварт.

Вдали над приливной линией завиднелась огромная груда принесенного волнами плавника.

— Жуть, да и только, — сказал, морщась, Фэксон, указывая на мешанину переплетенных между собой искривленных стволов. — Говорят, по ночам в такие места люди сносят всякую всячину, чтобы ублаготворить морского бога. А тому, кто придет сюда днем и не увидит никаких приношений, угрожает несчастье.

— А ты держись отсюда подальше, — посоветовал Эварт. — Как днем, так и ночью.

Конники рассмеялись, однако многие из них перекрестились, проезжая мимо завала, а Калфри для пущей верности отвернул голову в сторону.

— Скажите, герефа, — спросил чуть позже Руперт, — долго ли нам еще продвигаться вперед? — Он покосился на лес, подступавший к ним справа.

— Я положила час на разведку, — ответила Ранегунда. — Он еще не истек. — Она повернулась в седле. — Если ты оробел, вынь из ножен свой меч.

Никто из мужчин не последовал столь язвительно высказанному совету, хотя руки многих невольно потянулись к эфесам клинков, проверяя, все ли в порядке, а разговоры затихли.

Постепенно лошади с рыси перешли на трусцу, размеренную и не утомляющую седоков, лишь вдвое превосходящую скорость обычного пешехода. Тени всадников, поначалу скользившие по воде, постепенно стали скашиваться и тянуться вперед. «Как только они совсем вытянутся, я прикажу повернуть», — подумала Ранегунда. Северный ветер с нещадной силой бил ей в левую щеку, не давая вдосталь насладиться теплом предосеннего солнца.

Она уже приготовилась отдать долгожданный приказ, когда Амальрик привстал в стременах.

— Там что-то виднеется! — крикнул он. — В зоне прибоя!

Конники осадили лошадей, а Ранегунда, чтобы получше всмотреться, заставила мерина повернуться мордой к воде.

— Похоже на сундук, и довольно большой. Я попытаюсь к нему подобраться. — Фэксон спрыгнул с седла, передал поводья Карагерну и, войдя в воду, прокричал: — Он тяжелый! И заперт!

— Подтяни его к берегу, — приказала Ранегунда, загоняя мерина в воду. — Есть там еще что-нибудь?

Ее спутники принялись вглядываться в прибрежные волны. Амальрик, защитив ладонью глаза от солнца, вновь встрепенулся.

— Чуть далее, ближе к гроту.

— И возле меня что-то плавает! — крикнул Фэксон. — Похоже на тюк. Не разберу с чем. Может быть, с тканью?

— О! — воскликнула Ранегунда. — Не упусти же его. — Жестом она привлекла внимание Эварта. — Помогите ему вытащить все на песок, а потом сделайте волокуши и везите находки в крепость. Если оставить их на ночь, поутру мы не найдем ничего. У многих из вас есть веревки. Пустите их в дело.

— Да, герефа, — откликнулся Эварт, спрыгивая со своей костлявой кобылы и отворачивая в сторону морду мышастого мерина, чтобы пройти к воде. — Не беспокойтесь. Мы позаботимся обо всем.

— Герефа! — крикнул Карагерн, оказавшийся проворнее своих старших товарищей. — Замок опечатан. На оттиске видны какие-то крылья.

— По ним, возможно, определится владелец, — громко отозвалась Ранегунда и взмахнула рукой. — Уолдрих, Калфри, Руперт, Ульфрид, скачите за мной, — повелела она, оставляя Амальрика, Фэксона и Карагерна в распоряжении Эварта, и направила своего мерина к гроту, темневшему за огромными валунами, сейчас обнаженными, но на пике прилива почти полностью покрываемыми водой.

Огибая их, Ранегунда выхватила из ножен меч, опасаясь встречи со злоумышленниками, обирающими затонувшее судно. Но людей за камнями не обнаружилось. Зато под ними громоздилась груда каких-то тюков, окруженная полудюжиной оплетенных канатами сундуков, над которыми дыбились обломок носовой части разбитого корабля и топовый элемент мачты с клочьями парусов. Ранегунда придержала коня и вскинула руку, останавливая сопровождающих.

— Тут было крушение, — констатировал Калфри.

— Два дня назад, судя по песку, — добавил Ульфрид, вкладывая меч в ножны. Он вопросительно глянул на Ранегунду: — Что дальше, герефа?

Та тоже вложила меч в ножны и, собираясь с мыслями, сдвинула брови.

— Уолдрих, оставайся в седле, ты будешь придерживать лошадей. Остальным спешиться и обследовать наши находки. Будьте внимательны, держите наготове ножи.

Мужчины молча повиновались. Замешкался только Руперт. Он также спрыгнул с седла, но сказал:

— А не ловушка ли это?

— Ничто на то не указывает, — парировала Ранегунда. — Песок вокруг чист, на нем нет следов. — Она помолчала. — Похоже, судно еще в море разломилось на части, а потом кое-что из останков прибило сюда. Мы будем находить нечто подобное еще многие месяцы, как мне сдается. — Она указала на какой-то обломок: — Видите? Это кусок кормового весла. Как бы он мог оказаться рядом с бушпритом?

Мужчины молча кивнули, а Руперт перекрестился.

— Там, наверное, лежат и тела.

— Возможно, если до них ранее не добрались рыбы. — Ранегунда нахмурилась и осторожно двинулась к молчаливым свидетельствам могущества ветра и волн.

Они медленно подошли к разбухшим нагромождениям древесины. Руперт снова перекрестился, а потом выразительно махнул рукой в сторону моря.

— Этот корабль спасти было невозможно.

— Попробуем определить его принадлежность, — сказала Ранегунда, осторожно переступая через обломки. — Маргерефа потребует предъявить ему что-нибудь веское для отчета Оттону. — Описав руками широкий круг, она приказала: — Осмотрите тут все, — а сама двинулась к полузанесенной песком носовой части злосчастного судна.

Та — своей расщепленностью и воздетым бушпритом — напоминала сведенную в пригоршню руку с единственным отогнутым пальцем, указующим на небеса, и Ранегунду вдруг бросило в холод, побежавший по ней от озябших промоченных ног и замерший где-то у шеи. В темной расщелине явно что-то таилось… Но что? Она вздохнула и с великим трудом заставила себя войти внутрь остова искореженного, разбитого судна.

— Герефа! — окликнул издали Руперт.

Ранегунда не отозвалась. Она молча стояла, глядя себе под ноги. Там лежал человек. Очень бледный, с неестественно вывернутой и полуушедшей в песок головой. Щетинистую щеку его и оголенную, обрамленную жалкими клочьями одеяния грудь покрывали жуткие кровоподтеки, а живот и ноги несчастного были завалены мешаниной из кусков корабельной обшивки, мелкого гравия и тяжелых, окатанных морем камней. Человек не двигался, однако выпростанная из завала маленькая рука его — обесцвеченная и вздувшаяся в запястье — вдруг показалась Ранегунде живой.

— Вороний бог! — прошептала она и склонилась к неподвижному телу, чтобы высвободить его из капкана, но песок держал крепко, и от натуги пораненная ладонь ее снова закровоточила.