Питер Джеймс - Алхимик Страница 12

— Кто поймает?

Роули снова фыркнул.

— Так я их называю. Служба безопасности.

Коннор ничего не сказал.

— Хотите, чтобы я продолжил? У вас, конечно, будет машина — вы ее получите в понедельник. Машину должны были подготовить сегодня, но произошла какая-то заминка. Машину вы должны содержать в чистоте. Полиция мысли патрулирует автопарк. Если они видят грязную машину, принадлежащую штатному сотруднику, то увозят ее и возвращают только через неделю со счетом восемьдесят пять фунтов. Они вычитаются из зарплаты.

Коннор уставился на него:

— Надеюсь, вы не серьезно?

— Я совершенно серьезен. Если вы хотите иметь честь работать для «Бендикс Шер», вы играете по их правилам. Любой, кто работает на «БШ», знает, что ему в спину дышит длинная очередь желающих занять его место. Компания платит лучше всех других, у нее великолепнейшее оборудование и часть сотрудников — самые блистательные умы. Они планируют стать крупнейшей фармацевтической компанией в мире, к чему и шагают весьма успешно. Я встречал немало людей, которые жутко боялись этой компании.

— Сотрудники?

Роули сверху донизу обвел взглядом кухню.

— Ну как сказать… Посторонние лица из сопутствующих областей промышленности. У «БШ» длинные щупальцы, и компания все время раскидывает их.

— У нее немало дочерних предприятий, не так ли?

— Трудно поверить, что́ и сколько ей принадлежит. Через пару лет она будет контролировать рынок детского питания во всем мире. Они владеют половиной фармацевтических компаний, торгующих патентованными лекарствами в этой стране, в Европе и в Штатах, и лихорадочно скупают по всему миру компании по производству генериков.[8]

— Я слышал, — сказал Коннор.

— А вы что-нибудь слышали об их розничных операциях? — спросил Роули, и у него слегка дрогнул голос.

— Розничных?

Он кивнул:

— Аптеки, торгующие в розницу. Они владеют «Прайс сейв драгсмарт», одной из крупнейших аптечных сетей в Британии.

Коннор нахмурился. «Прайс сейв драгсмарт» была и в Штатах одной из крупнейших сетей аптек в торговых центрах, но его изучение «Бендикс Шер» не выявило никакой связи между ними.

— Вот уж чего не знал, — сказал он.

— А вы и не должны были знать. — Когда кофейник закипел, Роули свинтил крышечку с банки «Нескафе». — Вы также не должны были знать, что они финансируют Ассоциацию исследования герпеса в Соединенных Штатах, Всемирное общество по изучению псориаза и Международную ассоциацию исследования артрита — среди прочих ведущих благотворителей.

— Но конечно же многие фармацевтические компании делают благотворительные взносы, не так ли?

— Конечно — именно взносы. А для «БШ» это не просто взносы. Они в полном смысле слова финансируют их. Именно они контролируют их, и именно они назначают членов правления.

— То есть эти благотворители в своих информационных бюллетенях рекомендуют приобретать лекарства «Бендикс Шер»?

— Исключительно. И объявляют продукцию конкурентов сущим дерьмом.

— Даже если она лучше?

— Тем более если она лучше.

Коннору осталось только удивляться, что еще он упустил в своем изучении деятельности компании.

Роули вскинул брови и, как бы полный легкого желания защитить компанию, сказал:

— Они не делают ничего такого, что не делали бы их конкуренты, — разве что это у них получается куда лучше. — Он взял банку с кофе. — Одну ложку или две?

— Спасибо, две. — Продолжая напряженно размышлять, Коннор стряхнул пепел с сигареты. Кофейник закипел, исходя паром, и отключился.

— Лучшее, что вы можете сделать, Коннор, — это не напрягаться и не принимать все близко к сердцу. Они хорошо платят, и среди этой швали есть несколько вполне приятных людей. Не задирайте голову, принимайте все как есть, и прежде, чем вы все поймете, вам стукнет шестьдесят пять и у вас будет приличная пенсия!

Коннор медленно опустил веки. «У тебя, может, и будет, — подумал он. — Но не у меня, беби».

Чарли Роули растер в пепельнице сигарету, сделал два глотка кофе, взял свой потертый портфель и пожал Коннору руку. Пожелав ему удачи, он простился до понедельника.

— Да, кстати… Когда мы встретимся в офисе, я буду мистер Роули, а вы — мистер Моллой. О'кей?

— Конечно, — слегка удивился Коннор.

— Еще одно правило, — усмехнулся гость. — Никогда не называйте никого из сотрудников по имени. По условиям наших контрактов я могу быть уволен, если на работе назову вас Коннором.

— Повезло, что нас никто не слышит, — отозвался Коннор.

Роули ответил какой-то странной улыбкой:

— Не слишком полагайтесь на это.

— Вы имеете в виду…

Он покачал головой:

— Здесь еще не так… а вот в офисе будьте очень осторожны. Вы не сможете узнать, когда полиция мысли решит вас подслушивать.

— Потрясающе!

— Привыкнете. Мы ведь научились выживать! — И Роули пошел по коридору к лифту.

Коннор прикрыл за ним двери. Он чувствовал пустоту в душе, которую оставил после себя Роули. Теперь он остался один, в полном смысле слова один, в чужой стране, и объем стоящей перед ним задачи, казалось, заметно вырос. Он осмотрел квартиру, переходя из комнаты в комнату и проверяя их. Неужели тут в самом деле могут быть «клопы»? Но нигде не было ничего, что могло бы навести его на мысль о микрофоне.

Три спальни. Одна просто роскошная. При каждой есть ванна. Впечатляющий дизайн кухни, потрясающая гостиная, размером никак не меньше вратарской площадки… чистый паркетный пол покрыт восточными коврами; большие мягкие диваны, строгий рисунок хромированных ламп и стулья, которые выглядят так, словно их доставили из Музея современного искусства, — все пространство обладало стилем, словно организованное по совету реклам, и это вызвало у него отвращение.

Он налил себе еще одну чашку кофе, после чего распаковал свой портативный «макинтош», откинул крышку и включил его. Пока шла загрузка, он размотал подключение модема, вставил штекер в тыльную часть компьютера, выдернул из телефонной розетки провод телефона и на его место подключил модем.

После долгих тридцати секунд компьютер был готов к работе. Он открыл программу имейл и проверил, нет ли посланий. Пришли два письма. Первое было от давнего приятеля и коллеги Дейва Шваба, который теперь работал в Патентном управлении США. Он пожелал ему удачи на новой работе. Второе не несло никаких опознавательных примет отправителя и, полностью зашифрованное, представляло собой бессмысленный набор букв и цифр.

Коннор открыл программу дешифровки, подвел курсор к иконке «Декодирование» и щелкнул мышкой.

9

Понедельник, 5 сентября 1994 года

Алан Джонсон проснулся как от толчка. Звук бьющегося стекла. У него перехватило дыхание и сдавило грудь. Сара… она мечется рядом с ним. И стонет.

— Сделай что-нибудь! Ради бога, Алан, сделай что-нибудь!

Ее колотило, она содрогалась в конвульсиях, и тело ее кидало из стороны в сторону. Правой рукой он смахнул на пол все содержимое ночного столика, в том числе и свои очки; наконец нашел выключатель, нажал его и повернулся взглянуть на нее.

О Господи!

Лицо Сары распухло с одной стороны; оно было жутко искажено и перекошено, как резиновая маска; глаза ее в черных кругах вылезли из орбит, и в них было выражение дикого ужаса. Кожа у нее была влажная и липкая, мертвенного цвета, кроме красных пятен и темных струпьев в тех местах, где ее яростно терзала жгучая сыпь.

Она с воплями металась из стороны в сторону, словно какая-то сила бросала ее. Живот вздымался под простыней; Сару снова бросило и перевернуло так, что она упала на вздутый живот, приподнялась, снова упала и, корчась в агонии, закусила угол подушки; ее сотрясали конвульсии, из глубины ее существа вырывались стоны.

— Дорогая, — сдавленным от потрясения голосом сказал он. — Дорогая, что происходит… это начало? Ребенок? Я вызову врача.

Она перевернулась на спину. Он стянул простыню и уставился на нее вытаращенными глазами; казалось, что ребенок, которого она носила, превратился в яростного берсерка — он пытался вырваться наружу прямо из живота. Он лягался и колотился в ней. Он видел, как кожа на животе то натягивалась, то опадала; живот ее так вздулся, что в какой-то жуткий момент ему показалось, будто кожа с треском разорвется и в разрыве покажется ножка или ручка.

Он спрыгнул с постели и схватил телефон, одновременно роясь в адресной книге, — и тут же набрал номер врача. Восемь с половиной месяцев; в ее распоряжении было еще две недели, но она измучилась от сыпи, тошноты, головной боли. Никто не знал, как ей помочь. Давать ей болеутоляющие врачи опасались — как бы не повредить ребенку. Никто не знал, что с ней делается. Вирус, говорили одни. Порой появляются неопознанные вирусы, объяснял доктор Хамфри. Наконец звонки в трубке сменились спокойным, холодным голосом на другом конце.