Хроники Чёрной Земли, 1936 год (Мероприятие 2/11; Красноармеец) - Василий Павлович Щепетнёв Страница 12

Решив на время повременить с философией, я открыл тетрадь. Почерк у Петьки был редкий — ясный, четкий, каллиграфический. Он его на спор выработал в пятом, кажется, классе. Со мной спорил, пришлось приемник покупать, «Спидолу». Я опрометчиво утверждал, что никто в нашем роду писать разборчиво не сможет. Уж больно дальнее родство, а то бы выспорил я.

Поначалу я бегло перелистал тетрадь. Когда и успел исписать столько. Потом начал вчитываться. Потом закрыл дверцу, поднял до половины стекло и лишь затем продолжил чтение.

Дневник

11 июня

Сегодня — первый день практики. Самый первый. Попытку вести дневник — не строгий ежедневник выполненной работы, а вольное описание мыслей и чувств я предпринимаю по совету профессора Неровского. Профессор утверждает, что таким способом можно развить качества, необходимые для университетского работника, избавиться от дубовости языка и таких ужасных выражений — университетский работник. Ученый должен уметь писать и говорить живо, увлекательно, чтобы его лекции слушали, а книги — читали. Наверное, опять дубовость языка. Если придираться, то выражение «дубовость языка» тоже не ахти. Корявое, шероховатое. Незачем придумывать новые слова, когда и старых довольно — тоже совет профессора. Восемь книг, я имею в виду беллетристику, подтверждают его компетентность.

Итак, практика. Месяц полевых работ. Раньше ездили далеко — Алтай, Карелия, Каракумы. Сейчас едва сюда выбрались, и то благодаря поддержке администрации Северного района. О ней подробнее ниже. Впрочем, для научной работы совсем необязательно ехать в сопредельные страны, под боком работы тоже невпроворот, непаханая целина. Сейчас на практике мы не номер отбываем, а выполняем реальную работу, заказанную и, пусть скудно, но оплаченную.

Руководит практикой докторант кафедры, Камилл Мехметов. И работа — по теме его диссертации. Тема же достаточно оригинальная — «Динамика содержания птомаинов в почвах Центрально-Черноземного региона». Говоря простым и общедоступным языком, Камилл (мы его попросту зовем, по имени, двадцать шесть лет всего докторанту) изучает, что происходит с трупными ядами на нашей земельке, как они разлагаются, окисляются, и когда станут безвредными.

Первый день — устройство. Приехали мы к полудню, Виктор довез, мой дядя. Он из тех, кто предпочитает синицу в руках, бросил свой НИИ связи и зашибает деньгу извозом. Да не о нем разговор. Установили палатки, разместились, подготовили все для работы. Начнем завтра с раннего утра, а сегодня — осмотр местности и выяснение деталей.

Деревня Шаршки оказалась почти пустой, живет в ней старуха, и больше ни души. Камилл надеялся, что вообще никого не будет, но и одна старуха — совсем неплохо. Разрешение на проведение работ, разумеется, выправлено по всем правилам, однако привлекать внимание совсем ни к чему. Заявятся родственники погребенных, шум поднимут, ни к чему это нам. В Дагестане, говорит Камилл, за такие дела вообще прибили бы, там предков чтут. Но мы в России.

Кладбище заброшено, лишь десяток могил несут на себе следы минимального пригляда. Наверное, коряво пишу, лиха беда начало. Так вот, десяток могил едва-едва ухожены, остальные заброшены напрочь. Кладбище большое, но нас интересует лишь часть его, та, где хоронили с 1936 по 1958 год. У Камилла есть план, на котором этот участок подробно указан, с обозначением могилы и даты захоронения. Мы рассматривали этот план и сверялись с местностью. Должен отметить, что я, в некотором роде, правая рука Камилла. Он руководит моей курсовой, и считает, что, расширив и дополнив ее, я могу вместо дипломной работы подготовить и защитить диссертацию. Полагаю, что мне это по силам. Но — к делу. Уже замечаю недостатки стиля — разбрасываюсь, вязну в несущественных деталях. Изживать недостатки. Изживать, изживать и изживать, как учит нас родная партия, как завещал великий и самый великий.

К делу, к делу!

На бумаге, на плане, то есть, было все гладко и просто, реальность же, как всегда, превосходила ожидания. Фанерные пирамидки со звездочками истлели и сгнили, часть могил просели, ищи-свищи.

Мы не свистели, а искали. Наконец, удалось привязаться к местности и определить фронт работ на ближайший день, после чего мы вернулись на стоянку. Место для нее мы выбрали у колодца, в тени старых берез. Быстро приготовили обед: Камилл достал массу импортных продуктов, раз — и обед на столе. Достал просто — их выделила администрация района. Сначала санитарная инспекция изъяла продукты у торговцев, почти все они (продукты, а не торговцы), с истекшим сроком хранения или без сертификатов, а потом передали нам. Главврач СЭС тоже готовит диссертацию. Писать-то ее будет Камилл, а, вернее, я под наблюдением Камилла. Прежде ему, главврачу, а потом себе. Такова метода ведения научной работы.

После еды готовили материалы для завтрашней работы, а потом побродил по округе. Познакомился со старухой. Звать ее баба Настя. Спросил ее, почему кладбище есть, а церкви не видно. Кладбище-то старое, должна быть. Оказывается — была. Совсем неподалеку от нас стояла. Ее сначала, в тридцатые годы, немножко взорвали, а потом, в начале сороковых, разобрали окончательно — понадобился камень для прокладки автострады Москва — Ростов. Автостраду так и не построили, война помешала, но церковь порушили, тогда приказы выполняли — о-го-го! Остался только фундамент.

Она не стала спрашивать, зачем мы приехали, а я не стал говорить. Чувствую, работа наша ее не порадует. Попрощавшись, я пошел осматривать фундамент церкви. Смотреть особенно было не на что. Ясно — стены были толстыми, прочными, а вот не устояли против власти. Распоряжение сверху, исполнительность снизу.

Автостраду, наверное, хотели строить в пику гитлеровским. Если хоть километр проложили, должна была остаться. Что-то я не слышал про такую. Задонское шоссе проходит в соседнем районе, километров пятьдесят отсюда. Я вспомнил, как нас бросало в кузове грузовика. Ухабы знатные, нашенские. Потрясающие ухабы.

Вернувшись на стоянку, я включился в обсуждение быта. Решили есть два раза в день, но помногу. Посуду мыть не придется, достаточно разовых тарелочек, тоже забракованных санитарной инспекцией. Сухой закон, естественно, и не нарушишь, до Глушиц далеко, а ближе водки не купишь. Чаю вволю, «Пиквик». Вода в колодце мутновата, верхняя, но ничего не поделаешь. До заката собирали дрова для костра, дров достаточно, валежника, павших стволов. Но нам здесь месяц жить, так что придется экономить.

В палатке мы разместились просторно, палатка восьмиместная, на пятерых в самый раз. Да, наверное, следовало с этого начать, но я, по неопытности,