Роберт Маккаммон - Участь Эшеров Страница 12

— Мама хочет сказать, Рикси, что я — позор семьи, второй после тебя, разумеется. Я дважды разводился и теперь женат на молоденькой кокетке, и мама, видать, думает, что я должен до конца жизни нести свой крест.

— Не валяй дурака перед братом, дорогой.

— Знаешь, мама, почему у Рикси так много женщин? Потому что ни одна не захочет встретиться с ним во второй раз.

Он так любит назначать свидания возле кладбищ, чтобы потом гулять с дамой меж могил в поисках привидений. И вспомните ту малютку, которая решила принять прекрасную теплую…

Рикс уставился на него с перекошенным лицом.

— Не смей, — севшим от гнева голосом прошептал Рикс. — Если ты, подонок, еще раз заговоришь об этом, я тебя убью.

Бун обмер. Затем он резко и коротко рассмеялся, но в смехе чувствовалась дрожь.

— Мальчики, успокойтесь, — мягко пожурила Маргарет. — Здесь не слишком сильный сквозняк?

Бун побродил по комнате и погрел руки перед камином.

— Знаешь, мама, Рикс сказал, что закончил новую книгу.

— О? — Ее голос стал ледяным. — Я полагаю, очередная кровавая мерзость? Не могу взять в толк, почему ты такое пишешь! Неужели действительно думаешь, что подобное чтиво способно понравиться людям?

У Рикса заболела голова. Он потрогал виски, опасаясь приступа, и подумал: «Боже, зачем я приехал?» Намек Буна на Сандру почти вывел его из себя.

— Понять Рикси очень просто, — сказал Бун, чей взгляд метался от матери к брату. — Когда мы были детьми, он безумно боялся собственной тени. Искал Страшилу у себя под кроватью, а теперь пишет романы ужасов, где может убивать злых демонов. И думает, что он Эдгар Аллан По. Ты знаешь…

— Тише! — резко оборвала его мать. — Как ты смеешь произносить это имя в нашем доме! С твоим отцом сделался бы припадок, услышь он это!

— Да, но это правда! — настаивал Бун. Он усмехнулся Риксу, потирая руки. — Когда мы сможем прочесть что-нибудь про нас, Рикси? Ведь рано или поздно это случится.

Краем глаза Рикс заметил, как мать побледнела.

— Знаешь, братец Бун, а пожалуй, это неплохая идея.

Я действительно могу написать книгу об Эшерах. Историю семьи. Что ты об этом думаешь, мама? — спросил он с самодовольной улыбкой.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут же его закрыла. Затем опять взяла пульверизатор и освежила воздух. Рикс почувствовал новую волну зловония, идущую из-под двери.

— Это так трудно, — сказала Маргарет. — Содержать старое поместье в чистоте и свежести. Когда дом достигает определенного возраста, он начинает разваливаться на куски. Я всегда заботилась о Гейтхаузе. — Она прекратила распылять дезодорант: было ясно, что это не помогает. — Мама привила мне любовь к аккуратности, — сказала она с гордостью.

Рикс помедлил, сколько было возможно.

— Я лучше поднимусь к нему, — тихо сказал он.

— Нет, не сейчас! — Маргарет сжала его руку, на ее лице появилась фальшивая улыбка. — Давайте посидим все вместе, я и два моих любимых мальчика. Кэсс делает для вас уэльский пирог. Она знает, как вы его любите.

— Мама, я должен подняться наверх.

— Он, вероятно, спит. Миссис Рейнольдс сказала, что ему нужен сон. Давайте посидим и поговорим о приятном, хорошо?

— Да пусть идет, мама, — проворчал Бун, наблюдая за Риксом. — Повидавшись с отцом, он тут же сможет засесть за новый роман ужасов.

— Замолчи! — Маргарет обернулась к нему. — Ты грубиян, Бун Эшер! Твой брат, по крайней мере, желает выказать своему родителю уважение, чего от тебя не дождешься! — Под сердитым взглядом матери Бун отвернулся и пробормотал что-то себе под нос.

— Я лучше пойду наверх, — сказал Рикс.

В глазах матери выступили крошечные бриллианты слез, и он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки.

— Не надо! — Она отдернула голову. — Ты испортишь мне прическу.

Рикс медленно убрал руку. «Здесь ничего не меняется, — подумал он. — Тебя так или иначе заманивают сюда, а потом уничтожают все твои чувства, давят их, как клопов».

Он покачал головой, отошел от матери и покинул гостиную, направляясь по коридору к главной лестнице, ведущей наверх. Там располагались комнаты для гостей, в них в свое время жили Тедди Рузвельт, Вудро Вильсон, Герберт Гувер и многие другие правительственные и пентагоновские звезды первой величины.

Поднимаясь по лестнице, Рикс чувствовал, как гложет его изнутри боязнь встречи с отцом. «Почему Уолен Эшер захотел меня увидеть? — недоумевал он. Старик ненавидел Рикса за то, что тот покинул Эшерленд, а Рикс презирал его идеалы. — О чем мы вообще можем теперь говорить?»

На втором этаже гнилью пахло еще сильнее. Молодой человек прошел мимо своей бывшей комнаты, не заглянув туда.

По всему коридору в тщетной попытке ослабить вонь расставили прозрачные вазы с яркими цветами и зеленью. Унылые картины, написанные масляными красками, висели на стенах, показывая, как скверно Уолен Эшер разбирался в живописи. В конце коридора еще одна лестница вела к единственной белой двери — в Тихую комнату Гейтхауза.

Рикс остановился у подножия лестницы, собираясь с духом. Отвратительные миазмы разложения витали вокруг.

«Ничто живое не может так пахнуть», — думал Рикс.

В последний раз, когда он видел отца, Уолен Эшер был рослым, с типично армейской внешностью, знакомой с детства.

Возраст нисколько не уменьшил ни властность взгляда, ни силу голоса, и его грубое лицо вполне могло принадлежать сорокалетнему, только на висках проступала седина, а высокий аристократический лоб прорезали несколько глубоких морщин. Челюсти Уолена Эшера выступали вперед, как нос боевого корабля, а тонкая мрачная линия рта редко изламывалась улыбкой.

Рикс никогда не понимал, как работает мозг отца. У них не было ни общих интересов, ни тем для разговора. Уолен управлял компанией и поместьем как диктатор. Все свои разнообразные деловые планы он всегда держал в секрете от семьи.

Когда Рикс был ребенком, Уолен имел обыкновение запираться в кабинете и подолгу не выходить. Рикс знал только, что к отцу часто приезжали военные.

Когда Уолен был дома, он обращался с детьми словно с солдатами своей личной армии. Утренние поверки, строгие правила, регламентирующие, как вести себя, как одеваться, и грубая брань по любому поводу. Особенно доставалось Риксу. Он считался лентяем и бездельником.

Если Рикс перечил, не надраивал ботинки до блеска, опаздывал к столу или еще как-то нарушал неписаные правила, то широкий кожаный ремень отца, названный им Миротворцем, гулял по ногам и ягодицам мальчика, оставляя красные полосы; происходило это обычно в присутствии Буна, хихикавшего за спиной отца. Бун, напротив, мастерски разыгрывал примерного сына. Он всегда был чист и безукоризненно одет; он вовсю заискивал перед отцом. Кэтрин тоже быстро научилась держать нос по ветру и редко подвергалась наказаниям. Маргарет, постоянно занятая приемами и благотворительностью, знала, что лучше не вставать у Уолена на пути, и никогда не принимала сторону Рикса. «Правила, — говорила она, — есть правила».