Мелисса Де ла Круз - Ведьмы с Восточного побережья Страница 12

— Как-то сегодня тихо для пятницы, — сообщил ее босс, Сол МакЛафлин, унаследовавший отель «Север» вместе с баром от вышедшего на пенсию брата. Сол — пожилой весельчак лет семидесяти — являлся обладателем косматых бровей и утробного смеха. Фрейю он взял на работу сразу же и вел себя с ней как добрый и достойный дедушка. Когда он громко откашлялся, прикрывая рот носовым платком, а потом несколько раз высморкался, она слегка его поддразнила:

— Вы не заболели? Очень уж грозно все это звучит.

— Аллергия, — пожал плечами Сол. — Должно быть, погода меняется. — Он снова высморкался и вздохнул, глаза у него слезились. — Всегда она на меня в июне нападает. — И действительно, дождливая весна резко сменилась влажным, удушливым летом. Воздух казался еще более плотным и тяжелым, чем обычно. Да и жара стояла поистине мучительная, такая редко бывает в начале июня.

— У нас впрямь похороны. Кто умер-то? — мрачно пошутил Сол, шаря в компьютере.

Фрейя пожала плечами. Уж она знала, кто виноват — она сама. Точнее, бушевавшая в ее душе мрачная энергия. Но она была бессильна. Развеять мрак, столь тесно связанный с ее настроением, она не могла. Вечер получился совершенно пропащий. Впрочем, трудно ожидать, чтобы человек постоянно сохранял и собственную бодрость духа, и поддерживал веселье в окружающих. Вдруг Фрейя заметила — кто-то у дальнего конца П-образной стойки призывно махнул ей рукой. Выяснилось, что это Беки Бауман. Она поглощала мартини, словно газированную воду. Один бокал тотчас же сменял другой.

— Еще? — спросила у нее Фрейя.

— А почему бы и нет? — Беки вздохнула, глядя на мужа, который флиртовал с приглашенной им девицей. Беки и Росс недавно разошлись. Женаты они были совсем недолго, но успели стать родителями полугодовалого малыша. Фрейя видела, как некая тьма окутала и поглотила любовь, некогда соединявшую их. Усталость и вечное недосыпание привели к бесконечным ссорам, после которых оба супруга чувствовали себя еще более несчастными и неудовлетворенными. В конце концов Росс заявил, что с него хватит, и переехал на другую квартиру.

В данный момент он был поглощен беседой с Наташей Мейлс, бывшей моделью и одной из тех жительниц городка, которые характеризовались словом «слишком». Наташа была слишком богатая, слишком хорошенькая и чрезмерно разборчивая. Короче говоря, слишком хороша для любого мужчины, который вздумал бы с ней сблизиться. Такие «Наташи Мейлс» во всем мире имеют о себе исключительно высокое мнение и не способны ни с кем ужиться. Странно, что она приняла приглашение Росса Баумана, который пока даже не развелся.

— Что с нами случилось? — спросила Беки, глядя, как Фрейя делает ей новую порцию мартини. — Я ведь его ненавижу. По-настоящему. И не знаю, как мне жить дальше.

Перед внутренним взором Фрейи возникла очередная сцена их недавней семейной жизни. Очередная изматывающая ссора завершилась насилием, хотя раньше такого не случалось. Замелькали кулаки, заплакал ребенок, один столкнул другого с лестницы… Фрейя отвернулась. Она колебалась. Что бы там ни думали ее мать и сестра, она действительно никогда никакого колдовства не применяла, готовя свои фирменные коктейли. Фрейя просто старалась сделать их повкуснее. И то, что ее напитки пользовались большой популярностью, было всего лишь побочным эффектом, остаточным проявлением ее наследственной способности к магии. Все, за что бралась Фрейя — любые блюда, — всегда имело поистине восхитительный вкус.

Но та безобразная сцена, свидетельницей которой она только что стала, заставила ее задуматься. А ведь Фрейя даже толком не поняла, кому угрожала опасность — Беки, Россу или их младенцу. Видение оказалось слишком мимолетным. Возможно, если бы между Беки и Россом уже не было любви, Фрейе и в голову бы не пришло задуматься о нарушении Запрета. Но любовь там была. Фрейя не раз видела, как они оба украдкой посматривают друг на друга, стараясь, чтобы никто этого не заметил. И потом, Наташа Мейлс Россу абсолютно не подходила! Одна ее великосветская манера лебедем вплывать в бар чего стоила! А уж этот псевдоевропейский выговор!

С какой стати они должны без конца соблюдать бессмысленные правила Запрета? Почему им до сих пор запрещено пользоваться магией? Только потому, что в суде поверили обвинениям тех глупых девчонок?[7] Неужели парочке лживых мерзавок удалось искалечить их жизнь? Фрейя знала, что не забудет, как те дурищи плели свои бредовые истории, устроив в зале суда настоящий спектакль. Она всегда будет помнить, как ширился список подозреваемых, как тюремные кареты везли приговоренных на Висельный Холм… Как же она была упряма и слепа! Она считала, что никто не поверит таким свидетельницам. Никто в здравом уме и предположить не сможет, что они с Ингрид виновны в подобных злодеяниях. Но вылитых на них ушатов оскорбительной клеветы показалось мало. Члены Совета, такие же как они, вынесли им троим самый тяжкий приговор. Их лишили магической силы. И это — после всего ужаса, через который они прошли! Наказание было чрезмерным. Но теперь с нее довольно! Она устала бояться и чувствовать себя бесполезной. Долой притворство, когда приходится делать вид, что ты не такая, какая есть на самом деле. Хватит скрывать свой тайный свет под абажуром сдержанности — за занавеской, в темном уголке, в чулане. Довольно.

Фрейя Бошан была буквально соткана из магии. Без своего дара она ощущала себя роботом, разливающим напитки. Она слишком долго была хорошей! И все они очень хорошо себя вели. Но ради чего? Во имя какой цели? Разве можно разбрасываться такими талантами? Ведь они обладают поистине незаурядными способностями! Неужели им вечно суждено вести жалкое прозябание, прячась в тени, и вянуть, блекнуть? Всю свою бессмертную жизнь существовать как самые обычные люди? Нет!

И Фрейя снова вспомнила то, от чего они были вынуждены отказаться. Например, от полетов. Она еще помнила, как это было чудесно — стрелой проноситься в небе, чувствуя, как в волосах у тебя играет ветер. Она скучала по шалостям, которым они порой предавались в полночном лесу вместе с другими ведьмами, и по могущественным ритуалам, которые теперь для них стали табу — особенно после того, как слово «языческий» повсеместно стало ругательным. Мир с тех пор, разумеется, изменился, так что следовало ожидать подобного. Возможно, нечто похожее случилось бы и без всякого наложения Запрета, но теперь им этого никогда не узнать. Как и члены ее семьи, Фрейя застряла на одном конце моста между двумя мирами, не имея возможности вернуться домой.