Наташа Мостерт - Хранитель света и праха Страница 12

— Миа…

— Что? — Она промокнула лицо полотенцем.

— Боюсь, у меня плохие новости.

— Какие? — Она продолжала вытирать лицо, но в глазах появилась настороженность.

— Ты помнишь Валентайна? Валентайна Скотта?

Она стала белой как мел.

— Он умер?

Изумленный, он молча смотрел на нее. И прежде чем он смог ответить, она спросила:

— Когда?

— Вчера. Но как…

Она не дала ему закончить предложение. Не говоря ни слова, она повернулась, полотенце выпало у нее из рук. Когда она уходила от него, он заметил, что она как-то странно, исподтишка трогает левый бок, точно у нее там болит.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Все самые знаменательные события в нашей жизни — физические. Рождение. Секс. Борьба. Смерть.

Ни поэзия, ни музыка, ни мысли великих людей не врываются в угасающее пространство нашего сознания в момент ухода из мира. Вспоминаются только те мгновения, когда мы каждой клеточкой ощущали пение нашего тела. Кровожадное. Спонтанное. Восторженное. Разве мозг не похож на пару боксерских перчаток? Много вопросов, но только один ответ. Жить. Жить вечно.

ПУТЬ: РАЗВЕРЗШИЕСЯ НЕБЕСА

Темный свет: Dir. LU ЗК2, Frc: 3 Time: 2, SUs BL3

Белый свет: mas. BL2

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Привет, Миа. Посоревнуемся?

Теперь стоит ей закрыть глаза, она видит перед собой Валентайна — его щеки еще гладкие, но сильные руки уже свидетельствуют о том, что ему недолго оставаться в юнцах. Она же — загорелая до черноты, как цыганка, взлохмаченная, но счастливая, что будет состязаться с мальчишками.

Обычно они слонялись компанией — группка шумных подростков, заполоняющих округу своими криками. Но в тот воскресный день их было только трое: она, Валентайн и сопляк Дейви, который жил в доме на углу, над магазином.

Начал все Валентайн.

— Девчонке ни за что не перегнать парня.

Его самоуверенность и снисходительный тон вызвали у нее вполне предсказуемую реакцию. Только заметив его довольную улыбку, она поняла, что это была уловка.

Он кивнул и, прищурившись, хитро на нее посмотрел.

— Свитпи. Если я выиграю, ты отдашь мне Свитпи.

У нее екнуло сердце.

— Что, — усмехнулся он, — боишься? — И добавил многозначительно: — Девчонки.

Чилли учил ее тому, что сильная психическая атака требует сильной психической реакции. Сражение либо выиграно, либо проиграно еще до того, как нанесен первый удар.

«Разбалансируй ци своего оппонента, выведи его из равновесия, Миа. Дотянись до него своим сознанием. Сэмэ, атакуй. Если твой дух силен, силен и твой меч».

Ей было всего десять лет, когда он, сидя в позе лотоса в строгой обстановке доджо, впервые преподал ей этот урок. Его слова имели большое значение, но она еще не понимала всей их глубины — это были только слова.

И вот теперь, стоя на раскаленном асфальте перед Валентайном, который пристально на нее смотрел, она вдруг до конца поняла, о чем говорил Чилли.

— Ладно. — Она пожала плечами, всем своим видом выражая безразличие и равнодушно глядя в его горящие глаза.

— Но если выиграю я, то ты отдашь мне свой велосипед.

Брови Валентайна поползли вверх. Велосипед ему подарили на день рождения. Это был настоящий гоночный велосипед с шестью скоростями. Он выкрасил руль в красный, как почтовый ящик, цвет, а на раме написал: «Первая любовь».

— Хорошо, — ответил он, и в первый раз за весь разговор она уловила неуверенные нотки в его голосе.

Ни она, ни Валентайн даже не подумали поинтересоваться у Дейви, хочет ли он принять участие в состязании. Правда, он и не собирался. У него была нежная натура.

— Два раза вокруг квартала. — Валентайн указал рукой вдаль. — Кто покажет лучшее время, тот и победит. Дейви будет засекать. Он — нейтральная сторона.

— Я бы и так не стал обманывать, Валентайн.

— А я бы мог. — Нахальная улыбка скользнула по лицу Валентайна. — Готова? — Он указал на велосипед.

Седло на велосипеде было слишком высоко поднято для нее, она хорошо это помнила. Было трудно и больно. Велосипед дрожал под ее руками.

Но потом она набрала скорость, и ее понесло. Первую часть пути надо было ехать вниз. Вниз, мимо парикмахерской, где обычно стояла мать Ника со шпильками во рту и феном в руке, но сегодня заведение было закрыто по причине воскресенья. Вниз, мимо магазина на углу, владельцем которого был отец Дейви, — открытого, но пустого. Вниз, мимо прачечной и почты. Ее ноги яростно, отчаянно жали на педали. Ветер бил в лицо. Она сможет это сделать. Она сможет одолеть его. Но еще сильнее, намного сильнее, чем жгучее желание победить, ее одолевало ощущение счастья от всего происходящего. Нельзя было почувствовать жизнь более ярко и остро, чем в этот момент. Никаких мыслей. Только ощущения.

А дальше последовал крутой поворот, и в следующий момент она вдруг оказалась сверху на припаркованной у тротуара «вольво». У нее хватило времени на то, чтобы различить очертания куклы с тонкими ножками, приклеенной к заднему стеклу автомобиля, но не на то, чтобы повернуть руль и изменить курс. Велосипед врезался в заднюю часть автомобиля, и руль вырвался у нее из рук. Ее подбросило вверх, некоторое время она вверх тормашками парила в воздухе, адреналин мощным потоком разлился по ее телу, а мысли вдруг стали кристально чистыми.

Кровь. Вот что запомнилось ей больше всего. Не боль — кровь. Какая она была ярко-красная и как много ее было. Она разбила нос, и кровь была повсюду.

Бледное лицо Валентайна.

— Миа, Миа. Ты в порядке, Миа?

Затем на месте происшествия появилась матушка Валентайна, огромная миссис Скотт, и дала сыну подзатыльник.

— Стыдно, Валентайн Скотт. О чем ты думал? Мальчики должны защищать девочек.

«А вот и нет. Это девочки должны защищать мальчиков».

Почему Валентайн не сказал ей, что собирается вернуться на ринг? Он всегда педантично сообщал ей о каждом своем предстоящем бое. Что-то — или кто-то — его остановило. И теперь он мертв.

— Миа, с тобой все в порядке?

— Что? — Миа подняла глаза на Лайзу. Мгновение она не могла сообразить, где находится.

— Что-то случилось? — Лайза смотрела на нее с любопытством.

— Извини. — Миа прижала руку ко лбу. — Я просто задумалась.

Солнце палило вовсю. Обещанной грозы ночью так и не было, но тучи по-прежнему громоздились на горизонте, и сильно парило. Они с Лайзой сидели на крыльце перед входом в студию, наслаждаясь первой передышкой за это сумасшедшее утро. Лето всегда было для них самым напряженным временем. Пока люди дрожат от холода и носят теплое нижнее белье, они не очень-то горят желанием разукрасить свое тело. Как только одежды становится меньше, а кожа снова привольно дышит, они чувствуют себя куда более сексуальными и количество нанесенных татуировок в студии вырастает в разы, особенно в июле и августе. В летние месяцы они с Лайзой начинали работать в девять утра вместо полудня, а по пятницам и субботам студия оставалась открытой до самой полночи.