Андрей Дашков - Пропуск Страница 12

Ах да, насчет очередного приключения, которые меня утомлять начали… От города отъехала, очухалась, шкуру поврежденную слегка подлечила, и наступило самое время итоги подбить. Неутешительные. Жратвы – с гулькин хер осталось; патронов – четыре штуки; бензина в баке на полпальца плещется. Как ни крути, а надо было на охоту отправляться. Ненавижу я это дело – сама навроде зверя становишься, в бандюгу превращаешься, – но выход-то какой? Окромя работорговцев, меняться никто не хочет; чуть что – сразу стволы вынимают. Не успеешь подойти и окликнуть, как дыркой в башке наградят.

Для нас, бродяг, самый лакомый кусок – семейства оседлые. Те, которые объединяться не хотят, думают, что сами перебьются. Собственники гребаные. В земельке потихоньку ковыряются, брошенные домишки обживают, скотинку прикармливают. При малейшей опасности детенышей в подвал или в лес прячут, а сами запираются, оборону круговую занимают и свои смешные пукалки наружу выставляют. Редко, когда приличное оружие у них увидишь. Эх, души земляные…

На таких я и набрела вскоре. Убивать не стала, честное слово. Как в дом проникла, рассказывать не буду. Вам это знать ни к чему. Мужику, прыти от меня не ожидавшему, промеж ног сапогом двинула, чтоб не рыпался, а бабе его пощечин надавала. Даже ружьишки их хреновые не взяла – из такого дерьма и курицу не завалишь.

Потом предложила по-хорошему договориться. Мужичонка слабосильный злобно из угла зыркал, хозяйство свое жалкое, ушибленное, потирал, но что ему делать, кроме как соглашаться? Он же не знал, что у меня всего четыре патрона и на него хоть один истратить было бы непозволительной роскошью. Короче, договорились мы. Считай, по-хорошему.

Набрала я у них копченой собачатины и воды из колодца, заставила припрятанную бочку с бензином из землянки выкатить и в автобус погрузить. Ага, еще кусок «денима», который у них заместо рядюги на полу валялся, забрала, чтоб при случае голубоглазой джинсы сварганить. Если, конечно, та со мной останется. А пока рядом другие малолетки, любимчиков заводить не буду…

Семейству оседлому на прощание посоветовала к таким же, как они, прибиться. Вместе и жратву добывать, и оборону держать легче – от таких, как я. Стало быть, советом, стерва, расплатилась. Это немало. Доброе слово в наше время дорогого стоит. Иной бродяга их просто порешил бы, на сопротивление нарвавшись.

На неделю провиантом запаслась, однако патроны меня куда больше интересовали. Пришлось засаду устраивать. Выбрала удобное место, автобус в ближайший лесок закатила, детишек покормила, а сама несколько часов на повороте провалялась, пока шум мотора не услышала.

Легковая тачка перла. Одна. То, что надо. Поворот крутой, поэтому тачка притормозит неизбежно. Позиция у меня была прекрасная. Но что-то со мной непонятное творилось – мягкотелость какая-то наступила. Старческий маразм, наверное. Преждевременный. Чувствую: не могу водителя убить. Не могу – и все! Представила себя на его месте. А если тем более там парочка вроде меня и Ваньки или еще почище – меня и голубоглазой? Они ж тоже счастье свое маленькое, призрачное ищут и от ублюдков всяких спасаются! А я, выходит, шанса этого их лишаю и жизни заодно. Значит, сама от ублюдков ничем не отличаюсь. Однако же мир так устроен: или я, или они. Ненавижу эту житуху, ненавижу!..

В общем, совсем я раскисла. Тачку рассмотрела – классная тачка, мощная, быстроходная, металлом обвешанная; только гранатой и возьмешь. К дверцам, капоту и крыльям шипы приварены; спереди понтовый знак торчит – добела выскобленный собачий череп. Колес почти не видать, рожи водительской тоже – только щель спереди шириной с мою ладонь. Может, я в щель эту и попала бы – расстояние было подходящее, а на повороте тачка еле ползла, – однако подержала я палец на спуске и ствол опустила. Выходит, не довезешь ты детишек до места назначения, медуза бесхребетная. Вот так-то, мамаша-героиня!..

Едем дальше. Мотор вот-вот заглохнет. На спусках иду накатом, чтоб хоть каплю бензина сберечь. Верчу баранку и матерюсь. Голубоглазая слушает внимательно, лексикон свой чистоплюйский расширяет.

Что теперь делать, а? Патроны с неба не упадут, это ясно. Рано или поздно выбирать все ж таки придется – добренькой остаться или живой. Ну и проблемы у тебя появились, старушка!..

Встал мотор. Скрепя сердце крышку с бочки отковырнула и бак залила. Полный бак, под завязку. Так, чтоб хоть костер славный получился, если кто, не такой совестливый, в меня из засады пальнет! Злюсь на себя, аж укусить хочется.

И тут вижу – поперек дороги толстенное бревно лежит. Тачка, которую я пропустила, пустая стоит, в бревно капотом уткнувшись. Двери распахнуты, внутри все кровью забрызгано – и тишина гробовая. Я сразу поняла: не повезло ребятам. Меня проскочили, а тут им и гоплык пришел. Мне бы сразу деру дать, но пока на тормоз давила, стало поздно.

Слева от дороги – частокол какой-то, горшками поверху утыканный.

Когда подъехала поближе, разобрала, что не горшки это, а человеческие головы. Еще сильнее смыться захотелось, но дорога узкая, по обе стороны – канавы, не развернешься. Заднюю передачу врубила, однако ни к чему уже это было. Обернулась – сзади на асфальт бульдозер выбирается. Где ж они, суки, его прятали? Должно быть, в яме замаскированной. Все, пропала ты, девка! Допрыгалась. На этот раз не уйдешь.

Встала я и жду. Бульдозер тоже встал, хотя мог запросто ковшиком наехать. А что ему – куда я теперь денусь? Не буду же до бесконечности в жестянке сидеть и от голода подыхать! Обидно до чертиков. От кукурузников и от бандитов городских ушла, а тут в такую примитивную ловушку угодила. А еще обиднее, что патронов мало. Четверых уложу, ну, может, перышком дадут помахать, хотя вряд ли…

Тут мужик на дорогу выходит – здоровенный такой, красномордый, с усами вислыми – и топает медленно к автобусу, в себе уверен, значит. Кажется, безоружный даже. Лесной брат, мать его! Встал перед мордой автобусной, большие пальцы в карманы засунул, с пяток на носки покачивается и говорит спокойненько:

– Ствол опусти, дура! У нас все твои головастики на прицеле и сама ты тоже, само собой. У меня к тебе конкретное предложение. Дважды повторять не буду. Спускайся и железки выкидывай!

Я смекнула: если сразу не замочили, значит, я им для чего-то нужна.

Для чего – понятно, но как бы этим воспользоваться?

– Ладно, – сказала я. – Только малолеток не трогайте! Тронете хоть одного – я себе вены перегрызу!

– Видали, какая блядь? – Мужик обернулся, обращаясь к кому-то, кого я из автобуса не видела. – Она еще условия ставит! Ты чего-то не поняла, узколобая! Спускайся, говорю, обслужишь меня. Если постараешься, поживешь еще немного. До завтра.