Ярослава Кузнецова - Dementia Страница 12

— Ну что тебе?

Ди стоял под фонарем — поза девочки-отличницы, белое китайское платье с загогулинами, руки сложены на животе. Улыбка пропала, мордашка стала совсем детская, то ли обиженная, то ли испуганная. Глазищи в пол-лица, правый — янтарный, левый — фиалковый, и оба как-то слишком ярко блестят.

— Будьте осторожны, Леон.

Догадался, паршивец.

— Ди, топай домой. Пей свой чай.

— Леон, если с вами что-то случится…

— Ничего со мной не случится!

— … мне будет очень больно.

— Да я, знаешь ли, тоже огорчусь. Все, пока!

Леон шагал, не оборачиваясь, но чуял, как меж лопатками тлеет и дрожит теплое пятно, разноцветный взгляд, ведущий его в толпе, живая печать, бабочка с лилово-золотыми крыльями. И, свернув на другую улицу, он точно знал, что граф все еще стоит под фонарем и смотрит поверх людских голов на угол, за которым исчезла его, леонова, спина.

Стоит и смотрит.

Долго-долго.

— Ты не видел вечерние новости, Гув? — Линда Рамирес посторонилась, пропуская галерейщика в дом. — Я думала, весь город уже знает.

— Я с утра ездил к Кальвину, только сейчас вернулся. Из машины тебе позвонил. Куда Вик вляпался, не понимаю? Привет, Джон.

Охранник, сидевший на диванчике в холле, оторвался от игры в мобильнике и кивнул. Линда сокрушенно покачала головой:

— Гув, его арестовали как маньяка. Нажимают на то, что он шизофреник. Признаться, я в ужасе. Никогда бы не подумала, что это он… Я знаю его два года, никакой агрессии не замечала… Ну что ты молчишь, он же твой подопечный!

— Я сейчас поеду в отделение и все выясню. Только давай сперва поговорим о картине. Кальвин просил перезвонить сразу же, как только ты дашь ответ.

— Гув! Ты бессердечный тип! Для тебя картины важнее людей.

Гув хмыкнул, зажигая сигарету:

— Я это и не скрывал. Линда, сперва дело, потом сантименты.

— Боже мой, боже мой, я думала, вы друзья… Ладно, пойдем, раз ты настаиваешь. Я так расстроена, Гув, так расстроена!

Гув молча шел следом за бормочущей старухой. Ты разочарована, Линда? Ты думала, мы друзья? А мы не друзья. У гения нет друзей. У гения есть почитатели. Поклонники. Фанаты. Готовые на все, лишь бы гений творил. Страшные люди, Линда. Страшные!

Они миновали большой полутемный зал, по верху которого тянулась галерея второго этажа. В зале остро и сладко пахло живичным скипидаром. Здесь Линда баловалась живописью — по старинке, маслом, а не современным акрилом. Сказать по правде, картинки ее были ужасны — все эти крылатые женщины, горящие свечи и глаза в космическом пространстве вызывали у Гува тошноту и стыд за коллегу. К чести Линды, она этот позор не афишировала, а выставляла исключительно на викканских ярмарках, где его покупали такие же как она престарелые ведьмы.

Мимоходом сняв с полки стеклянный пузырек, Гув отвинтил пробку и опустил руку пониже, чтобы журчания льющегося на пол пинена не было слышно.

— С другой стороны, — бормотала Линда, — если убивал Вик, я рада, что его, наконец, поймали. Шейла ужасно боится маньяка, хоть и не подает виду. Она всего лишь слабая женщина, и ей, конечно, жутко каждую минуту ожидать нападения. Такой стресс для бедной девочки, я так ее понимаю, я сама спать не могу, кошмары мучают…

Они поднялись по лестнице и теперь шли по галерее.

— Гув, — у дверей кабинета миссис Рамирес обернулась. — Ну что ты все молчишь? Ты же хорошо его знаешь, скажи мне, это он или не он?

— Надеюсь, что не он, — Гув пожал плечами. — Но я же на поводке его не водил. И я не доктор, чтобы залезть ему в голову.

— Ух! — она рассержено встряхнула полуседой шевелюрой, забренчали серьги. — Ты непробиваем!

— Только великое искусство способно достучаться до моего черствого сердца! — пафосно воскликнул Гув Гровнер и фыркнул. — Ну, или хорошая сумма денег.

Входя следом за Линдой в кабинет, Гув в последний раз затянулся и прицельно бросил окурок через перила галереи.

Дверь закрылась.

— У тебя есть что-нибудь выпить? — Он прошел по кабинету и плюхнулся в кресло. — И хватит причитать, лучше послушай, что Кальвин нам предлагает…

Рой, конечно, принялся бурчать и ругаться, когда Леон заявил ему, что намерен дежурить сегодня ночью в саду миссис Рамирес. Раз тебя отстранили от дела, не выпендривайся, а иди домой и в кои-то веки выспись, ворчал Рой. Или напейся, на худой конец, если уж совсем испереживался. Но идти поперек приказов начальства чревато и неразумно.

Леон твердо заявил, что берет ответственность на себя, а с Роем заговорил только для того, чтобы он, Рой, не вздумал за ним, Леоном, гоняться со стрельбой и криками, если заметит того в кустах под шейловым окошком. Рой остался сидеть в машине, а Леон обошел дом, перелез через забор и, как и обещал, залег под кустом. Сквозь плотные шторы в окне на втором этаже виднелась полоска света. Шейла еще не спала — читала или смотрела телевизор.

Впрочем, на сырой траве Леон лежал недолго, и даже не успел пожалеть, что не прикупил по дороге ничего горячительного. Где-то минут через десять к дому подъехал автомобиль, из него вылез какой-то тип. Поздноватенько для гостей, подумал Леон. Впрочем, гостя увидел Рой, а внутри, в холле, сидит охранник, если что — их будет достаточно.

Буквально через пять минут после того, как дверь за приехавшим закрылась, на сцене нарисовался новый гость, гораздо более интересный. Потому что нарисовался он верхом на заборе. Он посидел, прислушиваясь и ворочая головой, как кот, а потом с треском и шумом спрыгнул в кусты. Леон вытащил револьвер и подобрался для прыжка.

Зашуршала листва, сутулая фигура, крадучись, двинулась к дому. На человеке была темная облегающая одежда без рукавов, а на лице, сразу в нескольких местах, сверкнули металлические побрякушки. Виктор!

Ах ты, сучий потрох! Отпустили тебя! Алиби у него!

Второй раз за сегодня враг был настигнут, повержен и опрокинут носом в землю. Второй раз за сегодня он скулил от боли в вывернутых руках и покорно обмякал, едва почуяв дуло револьвера у себя за ухом.

Но наручников у Леона не оказалось.

— Лежи смирно, паскуда.

Леон приподнялся, пошарил по затянутой в кожу спине преступника, нащупал ремень и полез его расстегивать.

— Ты ошибаешься, коп, — пробормотал в траву Вик. — Не того поймал. Отпусти. Мы ее вместе возьмем.

— Повякай у меня!

— Пока ты меня держишь, тварь убьет девчонку.

— Заткнись.

— Ты дурак. Дура-а-ак!

Вик прерывисто вздохнул, потому что Леон вывернул руку еще больше.

Внутри дома что-то грохнуло.

— Ааааа! — заорал кто-то в комнатах.