Алекс Фрайт - Клинком и словом Страница 13

– Не ворчи, – сказала она. – Меч чистила и на тряпку наступила. Подошва и соскользнула.

– Не ушиблась, госпожа? – в голосе Хорлая тут же появилось участие.

Она отмахнулась и вместе с ним вышла наверх. Рассеянно кивнула на приветствие стражников, вставших при ее появлении. Затем скользнула глазами по обильно смазанному дереву катапульты, груде тяжелых валунов рядом с ней, и по прислоненным к стене ошкуренным длинным жердям, заостренным и дочерна обожженным на огне. Прошла к зубцу башни, высотой в ее рост, и оперлась локтями о камень в бойнице, устремив взгляд куда-то за широкую водную гладь Горыни. Молчала, а Хорлай переминался с ноги на ногу за ее спиной. Вздыхал неслышно, чтобы не потревожить. Думал, что зачастила иларис в Дозорную: уже месяц вечера не проходит, чтобы стража на нее здесь на таращилась. Догадывался о причине, но скорее язык бы себе откусил, чем спросить решился, или поделился с кем предположением: кого, а не что она высматривает. Вот и сейчас глаз не сводил с ворота поддоспешной рубахи Кераны. Заплела старшая дочь Озары волосы в тугую косу. Шнур красный добавила в пряди. Заметил, как голову чуть склонила вниз со стены глянуть, а один он или два, не разобрать – скрывалась коса под рубахой на груди и не видны их кончики, чтобы сосчитать. Потер щеку, сжал в ладонь свою заплетенную в тонкие косички бороду, сделал шаг ближе, встав рядом, скосил глаз на ее шею и сказал тихо, чтоб другие воины не слышала:

– Нисара днем приходила.

– Неужели? – она и головы не повернула. – С чего бы это сестричка решила на Дозорную забраться? Она же выше Западной стены за всю жизнь ни разу не поднималась.

Старший башни наморщил лоб, пригладил ежик седых волос, замялся, поник широченными плечами, молчал, не зная, как сказать остальное. А она перевела взгляд левее, на темную стену далеких деревьев, за которым начиналось болотистое чернолесье Пограничья. Там, за тропой в Кирвен, за десятки верст дальше Мереса, в самой глухомани чернела в узкой полосе еще светлого неба двуглавая вершина огромного, каменистого холма, прозванного Уродливыми Сестрами. Давным-давно, повинуясь взмаху руки бога мертвых Виелона, задрожала, вздыбилась в том месте мать-земля. А как рассмотрела всю мерзость, творимую на ней, то загрохотали камни, посыпались вниз, силясь затянуть рукотворную язву на теле. Удержал Виелон свое творение, а позднее две неприступные цитадели возвели его почитатели у подножия двуглавого холма. Две сестры – Азха и Ронара. Ужасные, уродливые, непохожие ни на один навий город. Издревле их окрестности пользовались столь дурной славой, что ни один житель Невриды в здравом уме не рисковал и приблизиться к ним. Не то, чтобы среди навьев не хватало любопытствующих храбрецов, но существовали десятки других способов уйти из жизни с гораздо меньшими страданиями. Тревога вернулась вновь, прокатилась ознобом под одеждой, и она поежилась, будто дохнул теплый вечер зимней стужей. Подумала, что от Плиссы до Голья успеет добраться за ночь, а там и вестника можно отправить к дальнему дозору. В междуречье, где с одной стороны Волма, а со второй Горынь и ее земли, можно ничего особенного не опасаться, и завтра днем уже встретит Войдан. Она вздохнула и снова посмотрела на поворот реки. Черный, огромный омут, чья глубоко вдавленная середина пребывала в бесконечном движении, закручивался под обрывом. Это зрелище напомнило ей водоворот из птиц, что кружат над Уродливыми Сестрами подобно громадному колесу богов.

Хорлай кашлянул за спиной, и она сжала кулаки. В кроне старого вяза, что одиноко высился за поворотом Горыни, заполошно заорали вороны. Керана побелела от нахлынувших подозрений и прижала пальцы к задергавшемуся уголку глаза. И без этих криков ей было сейчас до смерти тошно.

– Два вплела, Хорлай. Два! Так смотришь, что дыру в доспехе проглядишь.

Он вздрогнул от неожиданности, отвернул голову и втянул ее в плечи. Проклинал сам себя, что язык в помело брехливое к старости превратился и за зубами не держится, а когда повернулся, то понял, что добром для него этот разговор вряд ли закончится. Керана смотрела на него в упор, и вместо теплого янтарного блеска в ее сузившихся от злобы глазах заплескалось желтое бешенство.

– Что она здесь делала? – прошипела иларис, запинаясь от ярости.

– О дальнем дозоре выспрашивала, – едва выдавил он, пряча глаза.

– Так… – она скрипнула зубами. – Продолжай.

– Знать хотела, когда Войдан в Плиссу вернется.

Сейчас Хорлай ничего не желал сильнее, чем оказаться на другом берегу Горыни, еще лучше за Волмой, а то и с самим дальним дозором на побережье Янтарного моря. От гнева иларис его спас вестник. На камень зубца башни из полутьмы бесшумно упала сова, сложила крылья и покрутила круглой головой. Керана сделала шаг вперед, сорвала с ее лапы свиток, развернула, беззвучно шевеля губами, нахмурилась и протянула послание Хорлаю, словно и не впадал только что в немилость старший Дозорной. Тот пробежал по свитку глазами, сдвинул шлем на затылок и задумчиво огладил коротко подстриженную щетку волос.

– Кто ж додумался из такого места знак подать? – пробормотал он и вытянул шею, заглядывая за стену. – Не успеть туда. Все одно мертвяки к себе до рассвета утащат.

Иларис, которая в нескольких строках послания, в отличии от Хорлая увидела не только чей-то призыв о помощи, решила, что не поедет сегодня к отряду Войдана. Вестника ему отправит, чтобы ждал, а сама к Стоходу. Те три слова, что заканчивали сообщение дозора, и которыми же сигналили с людской стороны, были не просто знаком для навьев. Она сразу поняла, что тот окоченевший и никому неведомый гонец из маленького монастыря, едва не добравшийся до Плиссы прошлой зимой и найденный дозором в снегу уже почти бездыханным, в самом деле шел к ней. Не поверила тогда, отмахнулась, а кто-то, значит, все-таки отыскал рукоять от меча, которая являлась ключом к давно утраченному для навьев Ожерелью Невесты. Проведя множество бессонных ночей в библиотеке с древними свитками, она была прекрасно осведомлена, что сулит обладание этим украшением его владельцу. Но она и не настолько глупа, чтобы броситься сломя голову в мастерски состряпанную ловушку. И сейчас, всматриваясь в сумерки, она пыталась вспомнить: как же звали того старца из обители Святого Орма, что прислал монаха? Всечет? Никогда и не слышала раньше о таком. Если бы не сестра, решившая встать у нее на пути – а иначе этот внезапный интерес к старшине дальних дозоров и не объяснить – бровью бы не повела, и того гонца, испустившего дух еще на лошадином крупе перед воротами, не вспомнила бы. Теперь же она закипала ненавистью – никто не посмеет приворожить ее выбор! Мысли помчались подобно весеннему половодью, сталкивались быстрыми потоками, заполняли разум, тревожно кружились, путались, связываясь в прочные узлы неразрешимых загадок. И она подумала, что по крайней мере один из дозорных видел эти слова, начертанные огнем с того берега Волмы. Девичья рука чертила – мужская бы не поднялась. Со своего воина она колдовской наговор снимет, если тот потребует. Однако, поведала ей как-то старая нянька Каса, рассказывая долгими зимними вечерами одну сказку за другой, что лучше той, что рискнула суженого ночью из Плиссы звать, для воина не найти. Может, и в самом деле к лучшему этот знак? Кому-то из дозорных приглянется и девицей желанной станет. Сейчас же ей самой позарез необходимо узнать, где припрятали ожерелье. И она обязательно навестит того, кто осмелился бросить ей вызов этими женскими руками, хотя бы для того, чтобы собственноручно сдавить ему горло, заглянуть в выпученные от ужаса глаза, а затем бросить полуживое тело в болото. Но еще больше она желала знать: кто же стоит за спиной монахов из Герсики? До смерти желала знать.

Керана посмотрела за стену вслед за Хорлаем и сказала, как отрубила:

– Со мной поедешь!

– Куда это?

– За Волму!

– Зачем, госпожа? У нас своих забот хватает.

– А если там навья кровь, и мы ей в помощи откажем? – она прищурилась.

– Откуда там навьи? Если из Кирвена, так чтоб им там и сгинуть поскорее. Наслава звать надо и иларис Озаре доложить, – он насупился и отвел взгляд. – Пусть дозор сам разбирается. Не наше это дело.

– Я твоя иларис! – с нарастающим гневом отчеканила Керана. – Я ее дочь!

Он замялся, старательно прятал побледневшее лицо в глубокой тени от зубца башни. Не далее чем вчера корт Наслав взял его за грудки, тряхнул так, что он зубами о железо ворота загремел, и прорычал в лицо: «Еще раз узнаю, что вместо службы за Кераной хвостом по гиблым местам и чернолесью волочишься – за бороду до Янтарного моря тащить буду, пока или ты не сдохнешь, или лошадь копыта не отбросит. А не приберет тебя Виелон, так выгоню к чертям из Невриды. Что хочешь делай, а как скажет с ней куда ехать, то цепью на ногах повисни, а за стены не пусти». И сейчас он только оторопело открывал рот, а слово какое верное подобрать не удавалось.