Стивен Кинг - Жребий Страница 13

Она взяла у него одну сигарету и прикурила.

— Ну, все равно. Много недель спустя я все еще спал при включенном свете, а снилось мне, что я до конца жизни открываю и закрываю ту дверь. Стоит мне перенести стресс, и сон возвращается.

— Это ужасно.

— Нет, вовсе нет, — сказал Бен. — Ну, как бы там ни было, не слишком. Он ткнул большим пальцем в безмолвно спящие дома Джойнтер-авеню, которые они проезжали. — Иногда я недоумеваю: почему самые доски этих домов не кричат от ужасных вещей, которые случаются во сне.

Он помолчал.

— Если хочешь, поехали в центр, к Еве, немножко посидим на крыльце. Внутрь пригласить тебя я не могу, но у меня в морозилке парочка бутылок «кока-колы», а в комнате, если есть желание выпить перед сном, немного «Бакарди».

— Я была бы двумя руками «за».

Он свернул на Рэйлроуд-стрит, внезапно выключил фары и заехал на маленькую грязную стоянку, которой пользовались постояльцы меблированных комнат. Выкрашенное в белый цвет заднее крыльцо было обведено красной каймой. Выстроившиеся в ряд три плетеных стула глядели на Королевскую реку. Река казалась ослепительным сном: на дальнем берегу в деревьях запуталась поздняя летняя луна, на три четверти полная; она рисовала на воде серебряную дорожку. Поскольку город молчал, Сьюзан расслышала слабый шум пенящейся воды, которая стекала в шлюзы дамбы.

— Садись. Я сейчас.

Он вошел в дом, тихонько притворив дверь-ширму, а она уселась в одну из качалок. Несмотря на свою странность, Бен ей нравился. Сьюзан была не из тех, кто верит в любовь с первого взгляда, хотя она действительно не сомневалась, что часто возникает мгновенное вожделение (которое обычно более невинно именуется увлечением). И все-таки Бен не был человеком, который мог бы заурядно вдохновить на полночные писания в хранящемся под замком дневнике — он был слишком худощав для своего роста, немного бледноват. Его лицо было самоуглубленным и книжным, а глаза редко выдавали ход мысли. Все это венчала тяжелая копна черных волос, которая выглядела так, словно ее расчесывали не гребешком, а пальцами. И эта история…

Ни «Дочь Конвея», ни «Воздушный танец» не намекали на такие болезненные повороты мысли. Первая книга была о дочери министра, которая убегает из дому, присоединяется к контркультуре и пускается в долгое путешествие по стране автостопом, по принципу «нынче здесь, завтра там». Вторая рассказывала историю Фрэнка Баззи, сбежавшего преступника, который в другом штате начинает новую жизнь — автослесарем — и о его окончательном исправлении. Обе книжки были светлыми, энергичными, и тень свисающего Хьюби Марстена, зеркально отраженная в глазах девятилетнего мальчика, похоже, не накрыла ни одну из них Сьюзан обнаружила, что, словно от одного лишь предположения, ее взгляд увело влево от реки, за крыльцо, где звезды загораживал последний на подступах к городу холм.

— Вот, — сказал Бен. — Надеюсь, это подойдет…

— Погляди на дом Марстена, — сказала Сьюзан.

Он поглядел. Там горел свет.

Все было выпито, миновала полночь, луна почти исчезла из вида. Они поговорили о чем-то легком, потом Сьюзан сказала, заполнив паузу:

— Ты мне нравишься, Бен. Очень.

— Ты мне тоже. И я удивлен… Нет, я не то хотел сказать. Помнишь, как я глупо пошутил в парке? Уж слишком везет.

— Если захочешь меня повидать еще раз, я согласна.

— Да.

— Но не торопись. Помни, я просто девчонка из маленького городка.

Он улыбнулся.

— Очень похоже на Голливуд. Но на хороший Голливуд. Сейчас я должен тебя поцеловать, да?

— Да, — серьезно ответила она. — Думаю, в сценарии дальше именно это.

Бен сидел рядом с девушкой в кресле-качалке и, не прекращая медленного движения вперед-назад, перегнулся через подлокотник и прижался ртом к губам Сьюзан, не делая ни малейшей по пытки ни всосать ее язык, ни прикоснуться к ней. Губы Бена оказались твердыми от нажатия ровных зубов, дыхание слабо пахло ромом и табаком. Сьюзан тоже принялась покачиваться, и движение превратило поцелуй в нечто новое. Он то ослабевал, то разгорался, то легкий, то крепкий.

Сьюзан подумала: «Он пробует, какова я на вкус». Мысль пробудила в ней скрытое отчетливое возбуждение, и она прервала поцелуй, не дожидаясь, пока он заведет ее дальше.

— У-у, — сказал Бен.

— Хочешь завтра вечером пообедать у меня дома? — спросила она. — Держу пари, мои будут в восторге от знакомства с тобой. 

Момент был таким радостным и безмятежным, что Сьюзан могла кинуть матери этот кусок.

— Готовка домашняя?

— Домашней некуда.

— Буду очень рад. Я, с тех пор как приехал, живу обедами из полуфабрикатов.

— Тогда в шесть? Мы в Стиксвилле едим рано.

— Конечно. Отлично. И, кстати о доме, лучше я тебя провожу. Пошли.

На обратном пути они не разговаривали, пока Сьюзан не увидела огонек, подмаргивающий в ночи с вершины холма — тот, что мать всегда оставляла, если Сьюзан не было дома.

— Интересно, кто это там? — спросила она, глядя в сторону дома Марстена.

— Вероятно, новый хозяин, — уклончиво ответил Бен.

— Этот свет не похож на электрический, — задумчиво проговорила она. — Слишком желтый, слишком слабый. Может, керосиновая лампа?

— Наверное, у них еще не было случая подключить энергию.

— Может быть. Но любой, кто хоть немного способен заглянуть вперед, позвонил бы в Энергокомпанию до того, как въехать.

Он не ответил. Они уже были у подъездной дороги Нортонов.

— Бен, — неожиданно сказал девушка, — твоя новая книга — о доме Марстена?

Он рассмеялся и чмокнул ее в кончик носа.

— Уже поздно.

Она улыбнулась.

— Я не хотела выспрашивать.

— Ничего страшного. Но, может, в другой раз… днем.

— Договорились.

— Лучше беги-ка в дом, девчушка. Завтра в шесть?

Она взглянула на часы.

— Сегодня в шесть.

— Спокойной ночи, Сьюзан.

— Спокойной ночи.

Сьюзан вылезла из машины и легко побежала по дорожке к боковой двери, потом обернулась и, когда Бен стал отъезжать, помахала. Прежде, чем зайти в дом, она прибавила к списку для молочника сметану. Печеная картошка со сметаной придаст ужину легкий шик.

Еще минуту она медлила, глядя вверх, на дом Марстена, а потом зашла внутрь.

В маленькой, похожей на коробку комнатушке Бен разделся, не зажигая света, и голый заполз в постель. Сьюзан оказалась милой девочкой — первой милой девочкой, какую он встретил после гибели Миранды. Бен надеялся, что не пытается превратить ее в новую Миранду — это было бы мучительно для него и чудовищно несправедливо по отношению к ней.