Дин Кунц - Безжалостный Страница 13

Вороны каркали, поднимаясь к мрачному небу, а когда я возвращался к парадной двери, черное перышко спланировало мне на лицо.

Войдя в дом, я уловил какой-то неприятный металлический запах. В коридоре запах превратился в вонь. На кухне она только усилилась.

Духовка работала в режиме «БЫСТРОЕ ПРИГОТОВЛЕНИЕ», на максимальной мощности. Щупальца серого дыма тянулись из вентиляционных отверстий в нижней ее части.

Я наклонился, выключил ее, посмотрел в окошечко в передней панели. Что-то горело, испуская бледный дым.

Лишенное подачи кислорода, пламя быстро погасло. Я открыл дверцу, рукой разгоняя клубы дыма.

В духовке лежала серебряная рамка с фотографией семь на пять дюймов. Горела картонная подложка. Стекло треснуло, а фотография поблекла.

Эта рамка с фотографией ранее стояла в моем кабинете. И запечатлела фотография Пенни, Майло, Лесси и меня.

В мужском туалете ресторана «Рокси» Ваксс произнес слово «рок» ровным и бесстрастным голосом. Сожжение фотографии в духовке, похоже, добавляло к слову восклицательный знак.

Глава 9

Обойдя дом и проверив, что все двери и окна закрыты и заперты, включив систему охранной сигнализации, я счел достигнутый уровень безопасности достаточно высоким, чтобы оставить Майло и Лесси в его комнате, тогда как мы с Пенни собрались на военный совет за кухонным столом, на котором стояла серебряная рамка с поврежденной фотографией.

– Значит, ты знал, что Ваксс придет туда на ленч, – начала она. – Но мне ты не сказал. Почему ты мне не сказал?

– Я все время задавался этим вопросом.

– Все еще задаешься?

– Нет, теперь мне все понятно.

– Просвети меня.

– Я не хотел, чтобы ты меня отговорила.

– Ты прекрасно знал, что не стоило с ним конфликтовать.

Она не злилась, просто я ее разочаровал.

Я бы предпочел злость.

– Я с ним не конфликтовал.

– Но ведь что-то между вами произошло.

– Я просто хотел взглянуть на него. Он такой скрытный.

Она смотрела на меня так же пристально, как смотрит в прорезь прицела опытный охотник на птиц. Прямой взгляд этих синих глаз легко отделял правду от лжи. А моя решимость выдерживать этот экстраординарный взгляд позволяла мне расти над собой.

– И как он выглядит?

– Ходячий бетонный блок с седыми волосами и галстуком-бабочкой.

– Что ты ему сказал?

– Я к нему не подходил. Наблюдал за ним с безопасного расстояния. Но после ленча, когда я уже оплатил чек, Майло захотел пописать.

– Желание Майло справить малую нужду имеет отношение к истории или ты тянешь время, чтобы не рассказывать мне о столкновении с Вакссом?

– Имеет, – заверил ее я и рассказал все остальное.

Она нахмурилась.

– И Майло его не оросил?

– Нет. Капли на него не упало.

– Ваксс сказал «рок»? И что, по-твоему, это означало?

– Поначалу я подумал, что он собирается изничтожить мой следующий роман.

Пенни указала на рамку с фотографией, которые я спас от сожжения.

– И что ты думаешь теперь?

– Не знаю. Это безумие.

Какое-то время мы посидели молча.

Наступила ночь. Вероятно, темнота за окнами тревожила Пенни так же, как и меня. Она поднялась, чтобы закрыть жалюзи.

Я чуть не сказал ей, чтобы она не стояла на фоне окна, когда будет тянуть за шнур. Подсвеченная сзади, она представляла бы собой идеальную мишень.

Вместо этого встал сам и опустил жалюзи.

– Я должна съесть печенье, – заявила Пенни.

– Перед ужином? А если Майло тебя увидит?

– Он уже знает, что я – лицемерка, если дело касается печенья.

– Хорошо, я налью молока.

В минуту сомнений, в минуту стресса, в тяжелую минуту, когда явственно ощущалась надвигающаяся беда, Пенни поднимает настроение одним и тем же способом: ест печенье. Не знаю, почему она не весит пятьсот фунтов.

Она как-то сказала, что сжигает семь тысяч калорий в день только потому, что живет со мной. Я прикинулся, будто горжусь тем, что она считает меня настоящим жеребцом. Мне нравится ее смешить.

Вернувшись за стол, со стаканами холодного молока и шоколадно-ореховыми печеньями, большими, как блюдца, мы восстанавливали уверенность в себе.

– Большинство критиков – люди принципиальные, – отметила Пенни. – Они любят книги. У них есть стандарты. И люди они по природе тихие.

– Этот парень – не такой.

– Даже предвзятые и злобные, они обычно не попадают в тюрьму за преступления, связанные с насилием. Слова – их единственное оружие.

– Помнишь Джоша Макгинтри и тот журнал?

Я говорил о нашем друге и писателе. Католицизм пронизывал все его произведения.

Чуть ли не год раз в неделю он получал пропитанное злобой письмо от фанатика, ненавидящего католицизм. Не отвечал на них.

Когда на прилавках появился новый роман Джоша, этот же фанатик написал на него рецензию в национальном еженедельнике, штатным сотрудником которого он являлся. Рецензент не упомянул своего отношения к католицизму, зато безобразным образом, передергивая, высмеял и роман, и творчество Джоша.

Жена Джоша, Мэри, посоветовала: «Плюнь и разотри».

Женщины говорят «плюнь и разотри» с тех давних времен, когда люди жили в пещерах, а мужчины и тогда реагировали практически так же, как сейчас.

Вместо того чтобы плюнуть и растереть, Джош написал главному редактору еженедельника и переслал ему копии всех писем фанатика. Главный редактор встал на защиту своего сотрудника, предположив, что Джош подделал эти письма.

Окрыленный такой поддержкой, следующее письмо фанатик написал на листе с шапкой еженедельника. Даже на конверте стоял штемпель маркировальной машины[10] еженедельника.

Когда Джош скопировал и отправил главному издателю новые улики, ответа он не получил. Но годом позже, после публикации следующего романа, рецензию написал другой человек.

Эту злобную рецензию написал такой же ненавидящий католицизм фанатик, близкий друг первого фанатика, и он тоже принялся посылать письма Джошу.

Вновь Мэри посоветовала ему плюнуть и растереть. На этот раз Джош послушался, хотя с тех пор так яростно скрипел зубами во сне, что ему приходилось вставлять в рот загубник из мягкого акрила, чтобы уберечь зубы от истирания.

– Ни один из них не появлялся в доме Джоша, – ответила Пенни. – Они подтверждают мой вывод: их единственное оружие – слова.

– То есть ты не думаешь, что Ваксс вернется?

– Будь он настоящим психом, то уже пристрелил бы тебя.

– Приятно ощущать, что я еще жив.

– В любом случае копам ты сказать о нем не можешь. Я его не видела. Видел его только ты. Он будет отрицать, что побывал здесь.

– Просто… все это… какой-то бред.

– Понятно, что он – заносчивый и эксцентричный. Вот и завелся из-за каких-то твоих слов.