Стивен Кинг - Цикл оборотня Страница 13

Искренне Ваш, Мартин Кослоу.

— Не следовало посылать этому типу письма, даже анонимные! — резко сказал дядя Эл. — Господи, Марти! А тебе не приходило в голову, что ты можешь ошибиться?

— Конечно, приходило, — ответил Марти. — Вот почему я подписал последние два письма. Ты, наверное, спросишь меня, что произошло потом? Думаешь, он позвонил моему отцу и рассказал, что я прислал два письма, в одном из которых предложил ему покончить жизнь самоубийством, а в другом пообещал, что мы с ним скоро покончим?

— Он этого не сделал, не так ли? — спросил Эл, заранее зная ответ.

— Нет, — тихо ответил Марти. — Он не стал говорить с моим папой, не стал говорить с моей мамой и не стал говорить со мной.

— Марти, ведь, может быть сотня причин, чтобы…

— Нет. Только одна. Он оборотень, он Зверь. Это он, и он дожидается полнолуния. Пока остается преподобным Лоу, он не может ничего сделать. Но в качестве оборотня он способен на многое. Он может заткнуть мне рот. — Марти сказал это так хладнокровно, что почти убедил Эла.

— Так что же ты хочешь от меня? — спросил Эл.

И Марти сказал, чего хочет. Ему нужны две серебряные пули, пистолет, чтобы ими стрелять, и кроме того, необходимо, чтобы дядя Эл приехал сюда на Новый год, когда наступит полнолуние.

— Я этого не сделаю, — ответил дядя Эл. — Марти, ты хороший мальчик, но ты начал сходить с ума. Если ты как следует все обдумаешь, то согласишься со мной.

— Может быть, — кивнул Марти. — Но подумай, как ты себя будешь чувствовать, если первого января тебе позвонят и скажут, что я лежу в своей постели мертвый, разорванный на куски? Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести, дядя Эл?

Эл начал было что-то говорить, но тут же закрыл рот. Он остановил машину, развернулся и поехал обратно. Эл воевал во Вьетнаме и получил там пару медалей; он успешно отделался от нескольких чересчур похотливых юных леди; и вот теперь Эл чувствовал, что его загнал в ловушку десятилетний племянник. Причем инвалид! Конечно, Эл не хочет, чтобы нечто подобное было на его совести, даже сама возможность этого ужасала, о чем прекрасно знает Марти. Как знает и то, что если дядя Эл допустит существование хотя бы одного шанса из тысячи…

Через четыре дня, десятого декабря, дядя Эл позвонил.

— Прекрасная новость! — радостно объявил Марти, въезжая в большую комнату. — Дядя Эл приедет к нам на Новый год!

— Нечего ему здесь делать, — насколько могла холодно произнесла его мать.

Марти это не смутило.

— Надо же! А я его уже пригласил, — сказал он.

Весь остаток дня мать испепеляла Марти взглядом… но не стала звонить брату, чтобы тот не приезжал. А это было важнее всего.

За ужином Кейти прошипела на ухо Марти:

— Ты всегда добиваешься того, чего хочешь! И только потому, что ты инвалид!

— Я тоже тебя люблю, сестричка, — с ухмылкой прошептал ей в ответ Марти.

— Ты маленькая дрянь! — И с этими словами она бросилась вон из комнаты.

И вот наконец наступило тридцать первое декабря. Мать Марти была уверена, что Эл не приедет. Погода ухудшалась, ветер стонал и выл, занося дорогу снегом. По правде говоря, Марти и сам испытал несколько неприятных моментов… но около восьми приехал дядя Эл — не на спортивном «мерседесе», а на взятой напрокат машине.

К одиннадцати тридцати все в семье отправились спать, за исключением Эла и Марти. И хотя дядя Эл все еще скептически относился ко всей этой затее, он привез даже не один, а целых два пистолета, тщательно спрятав их под полой тяжелого пальто. Один из пистолетов, заряженный серебряными пулями, после того, как семья отправилась спать, Эл молча передал Марти (как бы поставив точку в разговоре, мать Марти перед тем, как лечь спать, громко хлопнула дверью спальни).

Другой пистолет заряжен обыкновенными свинцовыми пулями… но Эл считает, что, если безумец вломится сюда ночью (по мере того как время идет, а ничего не происходит, Эл начинает сомневаться, что это произойдет), «магнум» сорок пятого калибра его остановит.

По телевизору камеры все чаще и чаще выхватывают большой освещенный шар на крыше здания «Эллайд кемикал» на Таймс-сквер. Истекают последние минуты года. Толпа ликует. В противоположном от телевизора углу стоит уже пожелтевшая и осыпавшаяся рождественская елка.

— Марти, ничего не… — начинает дядя Эл, и тут с треском вылетает разрисованное стекло окна в большой комнате и со звоном разлетается на мелкие кусочки, в комнату врываются порывы ветра, тучи снега… Врывается Зверь.

Не веря своим глазам, Эл в ужасе замирает. Он очень большой, этот Зверь, возможно, больше двух метров ростом, хотя сутулится так, что его передние лапы-руки почти волочатся по ковру. Взгляд его единственного зеленого глаза (единственного — как и говорил Марти, ошеломленно думает Эл, все так, как говорил Марти) обшаривает комнату и останавливается на Марти, садящем в инвалидной коляске. Зверь прыжком подскакивает к мальчику, из груди его вырывается торжествующее рычание.

Совершенно спокойно, не меняя выражения лица, Марти поднимает пистолет тридцать восьмого калибра. В своей коляске Марти кажется очень маленьким, его неподвижные ноги, одетые в выцветшие мягкие джинсы, похожи на палки. Не веря своим ушам, несмотря на дикое рычание оборотня, завывания ветра, сумятицу собственных мыслей о том, как такое возможно в реальном мире, Эл слышит голос своего племянника:

— Бедный старый Лоу! Я постараюсь вас освободить.

И когда оборотень прыгает, протянув вперед когтистые руки, Марти стреляет. Пороха в патроне мало, и пистолет издает смехотворно слабый, почти неслышный хлопок, как у «воздушки».

Однако яростное рычание оборотня поднимается до еще более высоких нот — теперь это безумный крик боли. Зверь ударяется об стену, пробивая плечом дыру в другую комнату. Картины Кюрье и Ива падают ему на голову и соскальзывают по спине на пол. Кровь заливает волосатое лицо чудовища, его зеленый глаз бешено сверкает. Рыча, зверь подступает к Марти. Оборотень то сжимает, то разжимает ладони, челюсти щелкают, сбрасывая на пол клочья окровавленной пены. Марти держит пистолет обеими руками, так маленькие дети держат чашку с питьем. Он ждет, ждет… Когда же оборотень вновь бросается вперед, мальчик стреляет. Удивительно, но единственный глаз Зверя тут же гаснет, как свечка на ветру! Ослепленное существо снова кричит и, шатаясь, передвигается к окну. Ветер взметает кверху занавески и закручивает их вокруг головы оборотня — Эл видит, что на белой ткани начинают расцветать кровавые цветы. По телевизору показывают, как большой освещенный шар начинает опускаться на землю.