Чарльз Линдли - Книга привидений лорда Галифакса, записанная со слов очевидцев Страница 13

Однажды, в день своего рождения, еще не поднявшись с постели после родов, она послала за леди Бетти Кобб и несколькими друзьями, прося их провести этот день вместе с ней.

Около полудня леди Бересфорд навестил крестивший ее священник, с которым она всю жизнь поддерживала тесную дружбу. На вопрос о ее здоровье она ответила, что чувствует себя прекрасно, и попросила остаться с ней в этот день.

– Поскольку мне сегодня исполняется сорок восемь, – сказала она.

– Нет, мадам, вы ошибаетесь, – возразил священник. – Мы с вашей матушкой часто спорили о том, сколько вам лет, и наконец я обнаружил, что был прав. На прошлой неделе мне случилось оказаться в приходе, где вы родились, я разыскал метрическую книгу и установил, что сегодня вам исполняется только сорок семь.

– Вы подписали мой смертный приговор, – сказала леди Бересфорд. – Жить мне осталось совсем недолго, и я должна попросить вас покинуть меня, так как мне необходимо сделать кое-что важное.

Когда священник ушел, леди Бересфорд попросила друзей отложить визиты, пригласив подняться к себе только леди Бетти Кобб и своего двенадцатилетнего сына от сэра Маркуса. Как только они пришли, леди Берефорд отослала слуг и сказала:

– Я должна поделиться с вами своей сокровенной тайной, ибо близка моя смерть. Вам, леди Бетти, известно о той взаимной любви, которую мы питали друг к другу с лордом Тироном. Мы воспитывались под одной крышей и в одной вере. Когда наш новый опекун попытался раскрыть нам глаза на наше заблуждение, его доводы, хотя и недостаточно убедительные, все же заронили в наши души зерна сомнения. Пребывая в замешательстве, мы пообещали друг другу, что тот из нас, кому суждено умереть первым, если будет на то соизволение Всевышнего, явится другому, чтобы сказать, какая из религий наиболее приемлема для Него.

Однажды ночью я проснулась в своей постели и увидела лорда Тирона, сидевшего рядом со мной. Я вскрикнула и попыталась разбудить сэра Маркуса.

– Ради всего святого, каким образом и зачем ты пришел сюда посреди ночи? – спросила я.

– Неужели ты забыла наше обещание? – ответил он.

– Я умер в прошлый вторник в четыре утра и получил позволение явиться к тебе и сообщить, что богооткровенная религия – единственно истинная и ведущая к спасению. Мне также было позволено сказать, что ты носишь сына, который, и это предрешено, женится на моей дочери, что сэр Маркус умрет немногие годы спустя после рождения сына, что ты выйдешь замуж снова и твой второй муж будет дурно с тобой обращаться и сделает несчастной. Ты родишь ему двух дочерей, а потом и сына и умрешь, не оправившись после родов, на сорок седьмом году жизни.

– Господи! – воскликнула я. – Неужели я не могу этого предотвратить?

– Разумеется, можешь, – ответил он. – Ты наделена свободой воли и избежишь этого, если не выйдешь замуж во второй раз. Но у тебя страстная натура. Ты еще не знала соблазнов и не подозреваешь, насколько они сильны. Более мне ничего не разрешено тебе сказать, но если после этого предупреждения ты станешь упорствовать в неверии, участь твоя в ином мире будет печальной.

– Могу ли я спросить, обрел ли ты блаженство?

– В противном случае мне не было бы позволено явиться тебе.

– Так значит, я могу заключить, что ты счастлив? – Он улыбнулся.

– Но как же утром я смогу убедиться, что все это было явью, а не игрой моего воображения?

– Неужели известия о моей смерти будет недостаточно, чтобы тебя убедить?

– Нет, – я могу посчитать это просто сном, который был и исчез. Я хочу получить более осязаемое доказательство того, что все это произошло в реальности.

– Ты его получишь, – сказал он. По мановению руки занавески из красного бархата оказались продернутыми через крюк, на котором крепился балдахин. – Это рассеет твои сомнения, – сказал он, – смертному такое не под силу.

– Верно, – ответила я. – Но человек во сне обладает гораздо большей силой, чем во время бодрствования. Проснувшись, я бы так сделать не сумела, но, пока спала, у меня, вероятно, могло достать сил. И потому я буду сомневаться.

Тогда он предложил:

– У тебя здесь есть книга, в которой я кое-что напишу. Ты же узнаешь мой почерк?

Я ответила:

– Да.

Тогда он набросал карандашом на одной из страниц несколько слов.

– Все же утром я могу усомниться, – не сдавалась я. – В обычном состоянии я не сумею подделать твой почерк, но во сне такой вероятности нельзя исключить.

– Я не могу дотронуться до тебя, так как след моего прикосновения останется на всю жизнь.

– Я не стану возражать против небольшой метки, – ответила я.

– Ты храбрая женщина, – сказал он. – Протяни руку.

Я так и сделала. Он дотронулся до моего запястья пальцами, холодными как мрамор, и в ту же секунду каждое сухожилие, каждый нерв сжался.

– Но теперь пусть ни одно смертное око не видит твоего запястья, пока ты жива, – предупредил он. – Потому что увидеть его будет святотатством.

Он умолк, и, когда я подняла глаза, брат исчез.

Пока мы разговаривали, я была совершенно спокойна и собрана, но в тот момент, когда его не стало, на меня нахлынул ужас. Меня покрыл холодный пот, и я попыталась, правда тщетно, разбудить сэра Маркуса. В таком состоянии смятения и страха я пробыла некоторое время, потом из глаз моих хлынули слезы, а вместе с ними пришло и успокоение. Утром сэр Маркус встал и оделся как обычно, даже не обратив внимания на странное состояние балдахина. Когда я проснулась, он уже спустился вниз. Поднявшись, я вышла в галерею, примыкавшую к нашим покоям. Там я нашла длинную метлу, такие обычно используют в больших домах, чтобы смахивать пыль с карнизов, и с ее помощью (не без труда) опустила занавески, необычное положение которых неизбежно привлекло бы внимание слуг и возбудило бы расспросы, которых мне хотелось избежать. Затем я пошла к бюро, заперла книгу и достала кусок черной ленты, которой обвязала запястье. Когда я спустилась в столовую, сэр Маркус заметил, что я очень взволнована, и спросил, чем это вызвано. Я заверила его, что вполне здорова, и сообщила о смерти лорда Тирона, уточнив, что он умер в прошлый вторник около четырех часов ночи. Тогда же я попросила сэра Маркуса воздержаться от расспросов по поводу черной ленты, которую он заметил на моем запястье. Он был так добр, что не дал воли любопытству и никогда к этому не возвращался.

Ты, мой сын, как и было предсказано, в положенный срок появился на свет, и твой отец, горько оплакиваемый, умер через четыре с небольшим года у меня на руках. После этого печального события я намеревалась (ибо только так могла я избежать предсказанной участи) навсегда оставить свет и провести свои дни в одиночестве. Немногие, однако, могут долгое время жить в полном уединении. Я сошлась с семейством священника, не зная еще о роковых последствиях этой дружбы. Даже представить не могла я тогда, что их сын, еще совсем юноша, сделается назначенным судьбой орудием моей гибели. Спустя несколько лет я уже не могла относиться к нему равнодушно. Всеми средствами я пыталась побороть свою страсть, губительные последствия которой были мне известны, и уже самонадеянно вообразила, что победила ее, но однажды вечером мое сопротивление было сломлено, и я погрузилась в бездну, которой так долго старалась остерегаться. Он давно упрашивал своих родителей разрешить ему поступить в армию и, наконец получив их согласие, пришел ко мне попрощаться перед отъездом. Он вошел и, рухнув на колени у моих ног, сказал, что я – единственная причина его несчастий. Тут мужество покинуло меня, и я сдалась, поверив в неотвратимость судьбы. Так я согласилась на брак, который, как я знала, мог принести мне только горе.