Мартин Уиллоу - Предсказание Страница 13

"Номер запомнить нетрудно! — включился в диалог внутренний голос Джорджа. — Звони девять-один-один!"

Джордж лишь сдержанно улыбнулся, после чего последовал в кабинет.

В ежедневнике значилось четыре важных звонка на сегодня, но мужчину волновало совсем не это. Неделю назад он бы даже и подумать не посмел, что предпочтёт работе такое сомнительное занятие, как написание картины. Менеджер по продажам снова и снова мысленно возвращался к начатому вчера полотну. Последний восход (именно так будет называться его работа) отвлекал внимание Джорджа Сиборна от привычных обязанностей.

"Позвонить Осбертону", — значилось на мониторе компьютера.

"Закончить картину", — гласила заметка в голове мужчины.

Джордж знал, что времени у него осталось не так много, и, тем не менее, он хотел, чтобы рабочий день быстрее подошёл к концу, после чего ему удастся расположиться рядом с мольбертом и продолжить то, что он задумал.

"Позвонить Осбертону", — назойливо продолжала светиться табличка электронного напоминания.

Что ж, Джордж по-прежнему является менеджером по продажам, и поэтому ему придётся сделать звонок старому клиенту. Он взял в руку трубку и отыскал в списке контактов необходимый номер, после чего принялся слушать длинные гудки.

— Осбертон индастриал, — отозвался вежливый голос секретарши на другом конце линии. — Чем могу вам помочь?

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Осбертоном, — произнёс Джордж Сиборн.

— Извините, но мистер Осбертон сейчас не сможет ответить на ваш звонок, — принесла свои искренние извинения девушка в телефонной трубке. — Если вы оставите координаты, он обязательно вам перезвонит, как только вернётся с похорон.

— Что случилось? — не удержался от вопроса Джордж.

— Близкий друг мистера Осбертона попал в автокатастрофу.

— Передайте ему мои соболезнования, — тихо сказал мужчина и тут же испытал неловкость по поводу собственных слов. Получалось, что он просил передать соболезнования не мистеру Осбертону, а его покойному другу, которому, в общем-то, слова утешения были уже не нужны.

— Как ему сообщить о вас? — кажется, секретарша не обратила внимания на неуклюжую реплику собеседника.

— Скажите, что звонил Джордж Сиборн.

— Джордж Сиборн, — по слогам повторила девушка, видимо, записывая имя и фамилию. — Это всё?

— Да, спасибо, — менеджер по продажам оборвал соединение и почувствовал себя неуютно.

Раньше чужая смерть казалась ему обыденным фактом, очередной единицей статистических данных о смертности населения, но в свете последних событий известие о похоронах близкого друга мистера Осбертона произвело на него сильное впечатление. Джордж невольно представил себе траурную процессию, следующую за усопшим к месту его вечного покоя. Человек, который смеялся и плакал, надеялся и отчаивался, выигрывал и проигрывал, внезапно исчез. И что после него осталось? Память в нескольких десятках (а если повезёт, то в сотнях) голов и могильный камень.

Нужно во что бы то ни стало закончить картину! Когда Джордж умрёт ("Шестнадцать дней, приятель"), после него останется холст с изображением последнего восхода.

"Представляю, как в картинной галерее будет висеть полотно с указанием автора — Джорджа Сиборна", — взялся за своё Мистер-А-Не-Пора-Ли-Тебе-Заткнуться.

"Я делаю это не для картинной галереи", — отозвался менеджер по продажам.

"Тогда для чего? Или для кого? Не для себя ли любимого? Посмотрите, величайший холст кисти Джорджа! Не проходите мимо!"

"Ты пытаешься разозлить меня, но у тебя ничего не получится".

Короткая перепалка закончилась полным равнодушием мужчины к попыткам внутреннего голоса причинить ему боль. Этот садист в голове явно начинал сдавать позиции.

Вернувшись с работы, Джордж Сиборн с радостью поцеловал дочь. Он не видел Присциллу почти три дня, и теперь долгожданная встреча превратилась для него в настоящий праздник.

— Ай, папа, какой же ты колючий! — рассмеялась девочка, потирая слегка покрасневшую щёку.

— Извини, тыковка, я совсем забыл, — мужчина улыбнулся и подхватил дочь на руки. — Ну, рассказывай, как вы провели выходные?

— Отлично, папочка! Мы с Джессикой играли в деревянном домике, который построил для неё отец.

— А как же дождь?

— У домика есть настоящие окна из стекла и деревянная крыша, обшитая железом, так что дождь нам нисколько не помешал, — рассказала Присцилла.

— А ну-ка мойте руки и идите к столу! — хлопнула в ладоши Меррил, чтобы поторопить мужа и дочь.

— Джордж, надеюсь, сегодня ты не забудешь побриться? — обратилась она к мужу, когда вся семья оказалась в сборе за столом.

— Не знаю, — ответил мужчина.

— Ты хочешь сказать, что собираешься оставаться в таком виде и завтра?

— Нет, я приведу лицо в порядок.

— А я уже подумала, что ты решил отрастить усы и бороду.

— Я решил отрастить усы и бороду, — эхом отозвался Джордж.

— С ними ты похож на художника, — вставила своё слово Присцилла.

— Вот именно, — кивнул отец, обрадовавшись такому сравнению.

— Джордж, ты вправду продолжишь писать картину? — удивилась Меррил.

— Конечно!

— Папа, ты пишешь картину? — подскочила на месте девочка. — Это правда? А ты мне покажешь?

— Пока ещё нечего показывать, — смущённо признался Джордж Сиборн. — Я приступил к работе только вчера.

— Покажи, покажи, покажи! — Присцилла выскочила из-за стола, чтобы увидеть полотно отца.

— Присцилла, немедленно сядь за стол и доешь свой ужин! — с напускной строгостью произнесла Меррил.

— Но мамочка, я должна посмотреть на картину!

— Дорогая, позволь нам отвлечься. Это займёт не более минуты, — примирительно обратился к жене мужчина.

— Всё остынет, — слабо возразила жена, но сопротивляться желанию дочери не стала.

Джордж пригласил Присциллу на веранду, где располагался мольберт с первыми набросками последнего восхода. Дочь приблизилась к картине. Она некоторое время молча изучала холст, после чего обернулась к отцу:

— Ты сегодня продолжишь?

— Да, — коротко ответил Джордж.

— А можно посмотреть?

— Если тебе интересно, — пожал плечами отец.

— Ещё бы! — обрадовалась Присцилла.

— Но сначала мы должны поужинать, а то нам обоим достанется от мамы, — хитро подмигнул дочери Джордж. — Быстрее за стол!

После ужина мужчина вернулся к работе над картиной, а Присцилла присела рядом с ним, но так, чтобы не отвлекать отца. Она следила за тем, как отец берёт из палитры краску и создаёт безошибочные оттенки. С каждым движением кисти картина расширялась, вбирая в себя удивительные свойства реальности.