Александр Белогоров - Большая книга ужасов – 15 Страница 13

– Что ж, Антон, – назвал он его по имени, и это было хорошим признаком. Значит, гнев уже прошел. – На первый раз эта случайность окажется без последствий. Но постарайся, чтобы таких случайностей на моих уроках больше не было.

– Спасибо, Владимир Петрович! – выдохнул Антон с облегчением. На этот раз ему повезло, но было ясно, что теперь можно ждать любых неприятностей. Так что необходимо было постоянно за собой следить.

И проблемы не заставили себя ждать. Надо же было такому случиться, что в этот самый день в школе затеяли медосмотр. И начали как раз с их класса. Почти все были этому рады: ты на совершенно законных основаниях бродишь по школе во время урока, проветриваешься, заходишь в медкабинет, не спеша возвращаешься назад. В конце концов, осмотр – это не какая-нибудь прививка. Но Антона предстоящее событие повергло в сильнейшее беспокойство. Знак на груди при осмотре мог бы не заметить разве что слепой. А школьная медсестра, Ирина Львовна, была, как назло, очень внимательным и дотошным человеком. Такая даже прыщ не пропустит. Сразу начнет спрашивать, что да как. А что он сможет ответить?..

В медкабинет вызывали прямо с урока, по нескольку человек. Антон сидел как на иголках. Мальчик очень надеялся, что очередь до него дойти не успеет, а уж там, дальше, после урока, он чего-нибудь придумает. Но этот урок вела классная, и она специально предупреждала выходящих, что медосмотр – это не повод полчаса гулять по школе. Так что дело продвигалось быстро. Особо тянуть время никто не отваживался. Услышав свою фамилию, Антон обреченно направился к выходу.

– Что это у тебя такой вид, будто ты собрался зубы лечить? – спросил Сережка, попавший в ту же группу.

– Да я… Это… – Антону очень хотелось поделиться своей проблемой хоть с кем-нибудь, но не рассказывать же об этом Сережке! Еще засмеет. Решит, будто он так сильно перетрусил на кладбище, что никак не отойдет. – Просто в туалет сильно хочется, – сказал он первое, что пришло в голову, и вдруг подумал, что это выход. Можно пересидеть там до тех пор, пока дело до следующего класса не дойдет. А там, пока о нем вспомнят через несколько дней, может, все и пройдет.

Антон немедленно приступил к осуществлению своего плана. Первым делом он посмотрел, не исчез ли иероглиф, но тот был на месте, яркий и заметный. Оставалось только ждать и выходить уже после звонка. Классная, конечно, может разозлиться, но что поделать, если у человека живот подвело! Но планы оказались сорваны. Надо же было такому случиться, чтобы в туалет с инспекцией зашел сам директор! Он иногда вылавливал здесь прогульщиков и курильщиков. Вот и сейчас он решил проверить, не отлынивает ли кто от занятий. Выяснив, что у Антона медосмотр и что он забежал сюда на минутку, директор лично проследил за тем, чтобы мальчик пошел куда положено. Таким образом, Антон под его подозрительным взглядом вынужден был проследовать в медицинский кабинет.

«А может, это и хорошо, – думал мальчик, расстегивая рубашку. – Может, у меня просто какая-то странная, редкая болезнь? Вот сейчас Ирина Львовна ее распознает, и тогда…» Он уже представлял себе, что достаточно будет намазать знак на груди какой-нибудь мазью и тот моментально исчезнет. И уже никогда не будет его тревожить… Эти размышления были прерваны возмущенным возгласом Ирины Львовны:

– Вон отсюда! И пока не смоешь эту гадость, не смей сюда приходить!

Антон ожидал расспросов, удивления, но никак не такой бурной реакции. Ведь медсестра даже не осмотрела как следует его знак. Почему она сразу решила, что нарисовал это он сам? Да если даже и нарисовал: что тут такого? Мальчик растерянно посмотрел на свою грудь и не поверил собственным глазам. Вместо иероглифа, ставшего уже таким знакомым, на груди красовалось неприличное слово. Кое-как одевшись, он выскочил из медицинского кабинета, но готов был поклясться, что заметил, как во время одевания ругательство исчезло и линии сложились в привычный рисунок.

Антон долго ломал голову, но не находил ответа. Неужели это массовые галлюцинации? Или какая-то особенно сложная игра света? А вдруг это какая-то защита от посторонних глаз? Но как такое может быть?

По пути из школы домой Антон каждый раз проходил мимо церкви. У него никогда не возникало особого желания туда заходить. Когда-то его окрестили, но к религии он относился безразлично. Он не мог назвать себя ни верующим, ни атеистом; скорее всего, он просто об этом не задумывался. Но сейчас ему вдруг пришла в голову мысль: если ему не помогла медицина, то вдруг поможет религия? Он слышал о случаях исцеления даже безнадежных больных. И мальчик внезапно вспомнил фильм о стигматах: ранах, которые появляются у особо впечатлительных людей от нервных переживаний. Чаще всего это бывает на месте ран Христа. Но это у глубоко верующих. А вдруг его знак той же природы? И получился от кладбищенских впечатлений? Тогда священник может что-нибудь посоветовать.

Полный румяный батюшка с окладистой рыжей бородой встретил его приветливо, но в то же время немного настороженно. Дети, особенно без сопровождения взрослых, заглядывали в храм нечасто, и он, похоже, опасался какого-нибудь подвоха. В церкви, помимо него, было только несколько старушек в платочках, которые тоже подозрительно косились на юного прихожанина. Антон уже даже подумал, что напрасно сюда зашел, но просто так уходить было неловко, тем более что священник уже заговорил с ним, спросив, что его сюда привело.

– Понимаете, тут такое дело… Мне надо с вами поговорить… – пролепетал Антон, отчего-то покраснев.

– Смелее, сын мой, – хорошо поставленным, приятным голосом подбодрил его священник, решив, что мальчик чего-то натворил и теперь хочет исповедаться. Он отвел его в специальную комнату и приготовился слушать.

– Мне… Я… Я должен показать вам кое-что, – все так же неуверенно проговорил Антон, расстегивая рубашку дрожащими пальцами.

Брови попа поползли вверх. Он был страшно удивлен и никак не мог понять, что же означает такое странное поведение. Батюшка до того растерялся, что даже не находил нужных слов, чтобы остановить мальчика. С таким прихожанином ему доводилось сталкиваться впервые. И вдруг, когда Антон наконец справился с пуговицами, лицо попа исказилось гневом и из румяного сделалось багровым.

– Ах ты, собачий сын! Да как ты посмел! В Божьем храме! – гремел его голос под церковными сводами.

Антон взглянул себе на грудь, подумав, что священника так рассердил его иероглиф, что поп усмотрел в нем что-то оскорбительное. Или опять повторилась та же история, что и с медсестрой?! Но все оказалось гораздо хуже. На груди у него красовались три шестерки, библейское число зверя, символ дьявола. Неудивительно, что батюшка пришел в такую ярость, приняв его, наверное, за какого-нибудь сатаниста. Поняв, что оправдываться сейчас не только бесполезно, но и небезопасно, Антон схватил свою школьную сумку и пулей вылетел из храма. При этом он успел обратить внимание, что знак опять принимает прежние очертания и, как ему показалось, радостно пульсирует. А сзади продолжали звучать анафемы попа и проклятия внимающих ему старушек, переполненных отнюдь не христианскими чувствами.