Наталья Игнатова - Смена климата Страница 13

Трудно потеряться на лестнице, значит, он имел в виду что-то другое. Их не будет видно? Турок или Ясаки или они оба умеют пользоваться «Туманом»? Видимо, да. Полезная штука. Особенно, когда хочешь попасть в дом, где не ждут гостей, а подходы, наверняка, простреливаются видеокамерами.

Занозу камеры не беспокоили, они его не видели в упор, никакого «Тумана» не надо. Тем более, что в записи или, например, на фотографиях, эффект «Тумана» терялся. А эффект проклятия, который он получил вместе с афатом — нет. Очень удобно. Если не думать о причинах, по которым тебя не видят ни камеры, ни фотоаппараты, ни даже зеркала.

Шеди жил на третьем этаже. В холл с парой кресел и цветочной кадкой выходили двери двух квартир. В соседней квартире держали собаку. Большую. Но прежде чем она успела подать голос, Заноза прошипел на санскрите: «мы одной крови, малышка». Сработало, как всегда. Это можно было бы сказать и по-английски, но он считал, что санскрит просто-таки создан для первобытных заклинаний. Не Киплинг же придумал про «одну кровь», цыгане используют эту формулу испокон веков. Хотя… может, и Киплинг. Насчет того цыганского племени, у которого ему довелось поучиться всяким полезным штукам, Заноза не был уверен даже в том, что они люди, что уж говорить о национальности.

Все нормальные люди отпирают дверь квартиры одновременно с дверью подъезда, но Шеди нормальным не был. Венаторы, они осторожные. С наступлением темноты так и вообще становятся параноиками. Вот только вместо дверного «глазка» Шеди пользовался как раз камерой. Ошибка, ошибка, ошибка. Не верь камерам, если имеешь дело с вампирами, и не верь сказкам, что все сказки про вампиров — сказки. Таких как Заноза, без отражения, без тени, невидимых на фотографиях и видеозаписях, были считанные единицы. Пренебрежимо малое количество. Они считались несуществующими и в определенном смысле действительно не существовали…

Но не в том смысле, какой мог бы спасти Брюса Шеди.

Мелодично пропел звонок и после короткой паузы дверь открылась.

— Хай, чува-ак, — протянул Заноза, наслаждаясь мощным зарядом эмоций венатора, среди которых преобладали удивление и страх. — Впусти меня. Не держи гостей на пороге.

Он знал, что имеет дело с чем-то вроде себя, с кем-то вроде себя. С тем, кто способен поиметь чужой мозг и защитить собственный. Поэтому врезал дайнами с силой, рассчитанной на вампира или фейри. Чтобы наверняка. Почувствовал, как чужой удивленный страх сменился такой же удивленной радостью и интересом. Многовато радости, а интерес так вообще зашкалило — воздействие оказалось слишком сильным. Но теперь уже назад не отмотаешь. Да и ладно.

— Конечно, — сказал Шеди, — входи. Как тебя зовут?

Приглашение требовалось повторить еще дважды, но по обе стороны от Занозы материализовались Турок и Ясаки, буквально вдавившие в квартиру Вимеза и оттеснившие Шеди в глубину светлой прихожей.

— Ну? — Турок обернулся к Занозе.

— Пригласи меня, блин, — для убедительности пришлось дважды пнуть невидимое силовое поле над порогом, — где восточное гостеприимство?

Просить приглашения всегда было противно. Хрен поймет, почему. Противно, стыдно, а еще Заноза всегда мерз, пока не переступал порог. И, да, таких как он — неспособных войти в чужой дом — тоже были единицы.

Их тоже как бы не было.

Но Турок не удивился и обошелся без комментариев:

— Входи-входи, — сказал он, повторив приглашение именно столько раз, сколько требовалось, — чувствуй себя как дома.

Вимез не удивлялся ничему. Дайны убедили его в том, что Заноза знает, что делает и в том, что все, сделанное Занозой хорошо и правильно. Эффект мог продержаться целую вечность, но Вимез столько не протянет — среди завсегдатаев «Золотого Шмеля» были не только прекраснодушные музыканты и поэты-декаденты, сидящие на отборной дури, но и те, для кого разделаться с венатором доставит радость и не составит труда.

Шеди успел удивиться. Когда твой дом берут штурмом, агрессивно, стремительно и без предупреждения, это выводит ситуацию за рамки приемлемой. Но он был слишком рад видеть Занозу…

он действительно был слишком рад, и это напрягало

…чтобы долго удивляться. Успокоился почти сразу, как только понял, что его не бьют и не обижают. Отступил в большую, пустоватую гостиную и развел руками:

— Ни к чему было врываться, господа. Но раз уж вы зашли, присаживайтесь. Мальчик, ты так и не сказал, как тебя зовут.

— Что случилось с миром за пятьдесят лет? Теперь что, нормально обращаться на «ты» к незнакомцам? — Заноза не собирался садиться, он собирался держаться от Шеди как можно дальше. — Мистер Шеди, Амброз, — он взглянул на обоих, встретил два одинаково преданных взгляда, и в кои-то веки почти не ощутил в себе ответной приязни, — я хочу, чтобы вы ответили на все вопросы мои, и этих двух джентльменов.

В отличие от него, Турок и Ясаки приглашением сесть воспользовались. Японец выбрал стул возле окна, Турок — кресло между Шеди и аркой, отделявшей прихожую от гостиной. Из квартиры был выход на пожарную лестницу, но попасть на нее можно только из кухни, а до кухни Шеди теперь не доберется.

Он, правда, и не хочет бежать. Он хочет отвечать на вопросы. Они с Вимезом оба этого хотят.

Шеди хотел еще чего-то. Сам толком не понимал, чего именно. Зато понимал Заноза, и снова пожалел о том, что перестарался с дайнами.

— Расскажите, кто вы и что сделали с мисс Су Лин, — велел он.

Почти все венаторы были особенными. Заноза не любил слово «экстрасенс», считал его синонимом «шарлатану». Венаторы были особенными. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, некоторые не осознавали, что наделены способностями, превосходящими человеческие или считали их даром божьим, но, так или иначе, все отличались от обычных людей. А ненормальное тянется к ненормальному, подобное к подобному. И как шарлатаны, именующие себя экстрасенсами, из кожи вон лезли, чтобы раззвонить о себе, рассказать, похвалиться на публику, так особенные люди стремились скрыть свои отличия, но при этом сознательно или бессознательно искали точки приложения сил.

Многие сходили с ума в этом поиске. Да, чего там, они почти все были сумасшедшими. Но кому-то удавалось найти… объекты для исследования, разные странности, явления или события, которым не было объяснений, явления или события, которых не существовало. Те, кто выживал после таких открытий — выживали немногие — мог остаться любопытствующим дилетантом, целителем, ясновидящим, эмпатом или телепатом на приемлемом для себя «бытовом» уровне. А мог увлечься необъяснимым всерьез. И прискорбно большой процент увлекшихся превращался из исследователей в убийц. Необъяснимое явление. Одно из многих. Какая-то особенность человеческой психики. Чем больше люди узнавали о сверхъестественном, тем сильнее они стремились к его уничтожению.