Гай Смит - Остров Страница 13

— Ляжем спать рано, Джейк — нам придется встать до рассвета, — Фрэнк подбросил в печь пару полешек и затушил пламя. — Завтра мы идем на охоту.

Лежа в постели, Фрэнк раздумывал, выдержит ли этот каменный дом силу ураганного ветра. Он утешал себя тем, что если здание уже простояло двести лет, сопротивляясь всевозможным капризам природы, то оно простоит еще около ста лет, надо лишь время от времени подновлять крышу. В старину умели строить.

Он задремал и собирался уже с приятностью погрузиться в глубокий сон, как вдруг вздрогнул и проснулся. Сначала он не был уверен, что именно разбудило его. Вероятно, ветер; еще одну шиферную плитку сорвало, и она разбилась, упав на землю. Внизу заскулил Джейк. И тогда Фрэнк услышал крики.

Он напрягся; поднялся на локте. Крик повторился, отдаленный, где-то у Котла, наверно. Женщина, кричит истерически, затем к ней присоединились другие. Крики, полные ужаса, доносило ветром, и на этот раз сомнений быть не могло.

Затем крики замерли — так же внезапно, как они начались. Теперь был слышен лишь шум ветра, осаждающего дом, стучащего по дверям и окнам. Проснись, кто-то в страшной опасности.

Но там никого нет, не может быть. Потому что на острове Альвер нет никого, кроме него. Да еще Джейк — колли перестал подвывать.

Фермер подавил в себе порыв спуститься вниз. Какой толк? Он откроет дверь дождю и ветру, посветит фонарем в бурю, закроет дверь и вернется в постель. Вместо этого он остался лежать, чувствуя, как по телу бегут мурашки, встревоженный, дрожащий, напуганный непонятным. Если бы кто-то находился там в беде, он бы ответил на крик о помощи. Но там никого не было. Вот почему это так пугало.

Фрэнк вышел из дома за полчаса до рассвета, держа в руках старое ружье. Джейк бежал следом. Пес был удивлен, но следовал за хозяином повсюду.

Фрэнк шел против ветра, он обогнул холм и спустился к Торфяному болоту. Ночной ураган стих, дождь перестал, остался только ветер. В предрассветной полутьме он увидел острые очертания высоких камышей, где утесник сливался с камышовыми зарослями Торфяного болота. Ландшафт, который почти не изменился за пять столетий, потому что никто не добывал здесь торф.

Он присел на корточки, Джейк крепко прижался к его ноге. Нет смысла идти дальше, ему лучше остаться здесь до рассвета. Царила тишина — только ветер шелестел в камышах. Он даже не знал, на болоте ли еще гуси — они ведь могли улететь на ночлег к морю и вернуться пастись после наступления рассвета. Он так не думал, потому что здесь, на Альвере, у них нет ночных врагов — ни лис, ни человека, который уже десятилетия не охотился за ними. Он сказал себе, что гуси спят здесь, на Торфяном болоте.

Издалека до него долетело слабое уинк-уинк. Он напрягся; это, конечно, гусиный зов; вероятно, старый гусак сообщает своей стае, что рассвет близок и пора начинать пастись. Они были, однако, далеко от него, может быть, в четверти мили. В этом случае ему будет трудно и неудобно подкрадываться, и они могут заметить его и улететь задолго до того, как он окажется на расстоянии выстрела.

Небо на востоке начало чуть светлеть, когда Фрэнк Ингрэм услышал крик. Ошибки быть не могло — пронзительный крик, полный ужаса, прекратился он так же внезапно, как и начался, как будто кричащую быстро заставили замолчать.

У Фрэнка застыла кровь в жилах, и он почувствовал, как Джейк жмется к нему, скуля от страха. Фермер стоял в оцепенении; он бы, может быть, повернулся и бросился бежать, если бы смог. Он знал, что там был кто-то на Торфяном болоте — и кто бы они ни были, с ними случилось что-то явно неприятное.

Он медленно выдохнул, почувствовав, как весь дрожит, пляшущими пальцами щелкнул обоими курками. Напряженно вглядываясь в серую темноту, он мысленно подгонял рассвет.

Крик продолжался пару секунд, не больше. Затем последовали несколько мгновений ужаса, во время которых он потерял счет времени, напрягая слух, ожидая, что крик раздастся снова. И вдруг, без всякого предупреждения, все Торфяное болото, казалось, наполнилось жизнью. Крики гусей, встревоженные крики пробудившихся и пришедших в движение птиц, шум взмахивающих крыльев, сопровождаемый диким хором — этот звук заглушил бы и тысячу воплей.

Он увидел диких гусей — длинную, неровную вереницу. Птицы летели на высоте не более двадцати ярдов, их полет возглавлял тот самый старый гусак, невольно направляя стаю прямо на заряженное ружье. Раньше они сидели далеко в коварной трясине, в безопасности от охотника, но этот крик заставил их перелететь туда, где в засаде ждала смерть, как будто между стрелком и загонщиком существовала договоренность.

Инстинктивно Фрэнк поднял ружье к плечу. Он дрожал, дрожали и стволы; гуси были повсюду, все утреннее небо было наполнено ими. Первый выстрел прокатился по болоту, эхо его пророкотало, отскочив от склона холма. Вожак должен бы был камнем упасть замертво, полететь на землю, сложив крылья; вместо этого он громко закричал и попытался подняться ввысь; летящие за ним птицы последовали его примеру, сбившись от испуга в кучу.

Фрэнк выстрелил из второго ствола, не прицеливаясь, это был панический выстрел во взлетающих гусей. Он был поражен, что промазал по довольно легкой цели с первого раза. Гуси громко кричали; воздух дрожал от взмахов их крыльев. Он выругался, но когда он с досадой смотрел на улетающих птиц, один гусь отделился от стаи и начал опускаться в сторону холма, летя на одном крыле.

— За ним, Джейк! — Фрэнк бежал, не разбирая дороги, забыв об осторожности, он подгонял собаку и видел, как раненая птица упала, исчезнув в высокой траве. Но Джейк не был охотничьим псом; он понимал только команды, касающиеся овец. Джейк бежал рядом с хозяином, вопросительно поглядывая на Фрэнка, не в силах понять, чего от него хотят.

Гусь лежал на спине; сложенные крылья его были раскинуты, такой же прекрасный в смерти, каким он был при жизни. Фрэнк стоял и смотрел на него, даже Джейк отпрянул от мертвой птицы. Волнение погони прошло, на сегодня им обеспечен ужин. Вот таков конец этого великолепного создания природы, подумал Фрэнк.

Только тогда он вспомнил о крике. Медленно он повернулся, держа мертвого гуся за шею, зорко огляделся вокруг. Было уже почти светло, и Фрэнк видел все Торфяное болото: несколько сот акров болотистой почвы, поросшей густым камышом, в котором могла бы спрятаться целая армия. Свежий ветер сгибал камыш. Он ничего не увидел, не заметил никакого неестественного движения; пустая земля — даже дикие гуси улетели.

Но что-то определенно вспугнуло гусей.

На то, чтобы ощипать и разделать гуся, у Фрэнка ушло полтора часа. Когда-то он разделывал домашнюю птицу — индюков и петухов на Рождество — но у него не было опыта по ощипыванию водоплавающих птиц.