Александр Варго - Животное Страница 14

Пересечение дорожек, казавшееся вначале хаотичным, начало приобретать для меня определенный и глубокий смысл, все больше напоминая таинственный лабиринт. Казалось, что если по нему пойти правильно, то могут открыться такие тайны, о которых еще не помышлял никто из живущих. Но я так этого ни разу и не сделал – возможность подобной осведомленности пугала и казалась даже где-то неприличной, словно я без спроса войду в чужой дом и увижу то, чего не следует. В моем воображении, те же милые кружащиеся в танце девушки вполне могут превратиться по такому случаю в разъяренных монстров, наброситься и растерзать непрошеного гостя. Возможно ли такое? Наверное, здесь – да. Именно поэтому я старательно избегал даже приближаться к похоронным процессиям. Казалось, что кто-то из посетителей или даже сам покойник могут в момент величайшего отчаяния и горя немного приоткрыть непроницаемую завесу тайны, и расплачиваться за это придется всем, находящимся рядом. В их числе мне никак быть не хотелось, но Исаныч старательно привлекал меня к таким делам, оставаясь глух к робким попыткам объяснить свои непростые мысли и ощущения. Иногда мне казалось, что нечто подобное чувствует и даже знает он сам, но мы никогда не развивали подобных тем, да и вообще, без особой необходимости не затрагивали в разговорах ничего, связанного со смертью или нашим местонахождением.

Хотя, как ни удивительно, на кладбище было много своих интересных затей и «приколов». Например, существовал внутренний рекорд времени раскапывания и закапывания могилы, сотрудники спорили – на какой минуте похоронной церемонии упадет в обморок жена покойного, четное или нечетное количество людей собралось на прощание с усопшим, и все в таком духе. Сначала я воспринимал это как явные отклонения в психике, но потом понял, что иначе не может и быть. Здоровый «черный юмор» – самое подходящее для кладбища место.

Здесь же я без всяких трудностей неожиданно избавился от своего давнего детского кошмара – туалетного монстра. Когда я был совсем маленький, то однажды, сидя на унитазе, почувствовал, как холодные брызги воды попали на мою попу. Сейчас такое показалось бы неприятным, но абсолютно объяснимым и даже естественным, но тогда я был уверен, что это чья-то ужасная рука высунулась из глубины грязных труб и попыталась меня схватить, чтобы навсегда утащить в мрачные бездонные глубины. Со временем страх прошел, а осталась только необходимость периодически заглядывать в унитаз, когда я на нем сидел. Это происходило непроизвольно, но всегда. А после просмотра американо-итальянского фильма «Левиафан» моя фантазия именно в образе представленного там монстра воплотила то, что может угрожать в туалете, и это принесло неожиданное облегчение. Ведь приближение такой огромной штуковины будет трудно не услышать и даже не почувствовать.

Все это было настолько естественно и срослось с моим сознанием, что лишь через неделю своей жизни на кладбище я обратил внимание – нужда заглядывать в унитаз отпала и больше никак не появлялась в мыслях. Чудо? Возможно – все-таки не просто нечто чувствовалось в таком месте, оно здесь действительно было. Причем не угрожающее мне, а безопасное! Ведь котенка, как я все-таки смог выяснить у родителей после случая на Бородинском поле, папа похоронил не на кладбище, а в парке. Но это уже была другая территория – враждебная и чуждая лежащим здесь покойникам, которые просто не позволили бы чему-то подобному проникнуть сюда и причинить вред. Не знаю почему, но я в это верил – как оказалось, совершенно правильно.

Прогулки я любил заканчивать возле невысокой каменной пристройки, очень напоминающей гараж на заднем дворе моей школы. Там хранились гробы, и я с удовольствием проводил какое-то время в тактичной тишине, скрытый от внимательных взглядов. А однажды мы с одним веселым малым разыскивали здесь одну старую модель и выставили несколько гробов под накрапывающий дождь. Глядя на их крышки, я невольно залюбовался игрой солнечного света в небрежно рассыпанных каплях влаги. Мне пришло в голову, что какой-нибудь богатый человек вполне мог позволить себе найти последний покой в таком шикарном обрамлении бриллиантами. Ведь есть же такие люди, кто завещает непременно похоронить себя в какой-нибудь очень дорогой машине. Потом мои мысли перекинулись на то, что неприкосновенность такой могилы от вандалов будет обеспечить очень сложно или придется скрывать ото всех подобную вызывающую роскошь. Но возможно ли такое? Наверное, нет – подобный блеск может действовать только завораживающе, хотя далеко и не всегда приводит к плохим поступкам. И тут мне вспомнился кинотеатр, в котором я сидел в окружении одноклассников, где во второй раз отыскала меня кошачья лапка.

Вокруг меня в тот день было необычайно много народа, а девочки так и норовили прижаться поплотнее, вызывая в душе приятный и томящий отклик. Но привлекало их вовсе не то, что льстило бы моему самолюбию, а лежащая на подлокотнике черная прямоугольная коробочка с переливающимся внутри куском стекла каплевидной формы. Папа соорудил такую штуку по моей огромной просьбе, как ни удивительно, не только проявив большой энтузиазм, но даже толком не спросив – зачем мне вообще это нужно. Само по себе, это уже было самое настоящее чудо!

Около часа усилий, коробочка из неприятной оранжево-серой пластмассы, кусок черной бархатной ткани, «висюлька» от недавно упавшей и разбившейся у маминой сестры «хрустальной» люстры, клей – вот и получилось нечто, очень похожее на милофон. Именно от него были в полном восторге четыре девчонки и двое ребят, которые не просто поверили в невозможное, но во многом сами стали его инициаторами. Догадывались они об истинной сущности «уникального прибора» или действительно были такими доверчивыми? Я не знаю до сих пор, но тот месяц остался навсегда в моей памяти, и не только из-за кошачьей лапки.

Когда я впервые прочитал в телепрограмме название детского фильма «Гостья из будущего», то подумал об очередном развитии столь популярной тогда темы, как путешествия во времени. Она была не менее заезженной, чем «братья по разуму» из далекого космоса или истории заселения людьми других планет, поэтому не вызвала особенного энтузиазма. Но, посмотрев две первые серии картины, я настолько влюбился в героев, что воспринял конец фильма, где «девочка из будущего» прощалась с одноклассниками, как самую настоящую трагедию. А на следующий день поехал кататься на «Школьнике» во двор и зачем-то порезал опасным лезвием, найденным на люке с выдавленными буквами «ГК», большой палец правой руки. Потом я сел на велосипед и поехал по району, предвкушая встречу с кем-нибудь из знакомых ребят. Чего я хотел добиться и почему подвергал себя риску заражения крови? Пожалуй, ни тогда, ни сейчас я объяснить себе этого не могу – просто захотелось поверить в сказку и сделать ее реальностью. Не для того, чтобы покрасоваться перед кем-то или обмануть, а для чего-то несоизмеримо более чистого, детского и вечного. Интересно, что потом я часто вспоминал эту историю с чувством стыда, а ребята, которых я в нее вовлек, повзрослев, никогда при мне не поднимали эту тему. Казалось, это стало нашей тайной, которую мы бережно хранили в одном из тех потаенных уголков души, где навсегда остался восхитительный след детства.