Эдвард Ли - Тератолог Страница 14

Давай еще выпьем. Только ты и я, хорошо, Бог?

Хмель вынуждал двигаться с большей осторожностью, однако у него не получилось…

Хрясь!

Он забыл, что оставил тиковую дверь шкафа открытой, и вошел лбом прямо в торец. Боль укусила его словно дикий зверь. Вот я пьяный дурак! — успел подумать он, потом поднес руки к голове и рухнул на пол.

Сознание то меркло, то снова возвращалось к нему. Кровь из раны заливала глаза. Боль теперь напоминала питона, забравшегося в черепную коробку. Какое-то время он полежал на полу, слушая стук в голове. Насколько серьезно он пострадал? Разве не так погиб Уильям Холден[3]? Пьяный, ударился головой, а затем истек кровью, поскольку алкоголь затрудняет свертывание. Черт, — мысленно ругнулся Уэстмор. Хоть в этом они будут равны. Когда он попытался встать, боль снова отбросила его на пол, словно ударив ногой в грудь.

Прищурившись, он увидел сквозь туман стоящую перед ним тень. Наверное, тень от двери шкафа, — подумал он. Но это было не так.

Тень склонилась над ним.

— Майклз? — пробормотал он. Наверное, это Майклз.

— Нет, — ответила тень. Голос мужской, только какой-то… странный. Словно доносившийся эхом. Силуэт темный, и сияющий одновременно — невозможно такое описать. Тень была…

Какого черта он делает? Шмонает меня?

Рука ощупывала его рубашку. Вытащила из кармана пачку сигарет и зажигалку.

Щелк. На мгновенье вспыхнул огонек. Тень снова выпрямилась, оглядываясь вокруг. Уэстмору было понятно, куда смотрит тень, по горящему кончику сигареты.

Перед лицом у него заклубился дым, и странный голос раздался снова.

— Откуда я знаю, что твоя мать покинула больницу в тот же день, когда родила тебя? Откуда я знаю, что миссис Корелла едва не сбила тебя на своем «жуке», на Стонибрук-Драйв, на следующий день после убийства Кеннеди, и ты тогда еще нагадил в штаны? Откуда я знаю, что раньше ты мечтал о женщинах в церкви, когда был прислужником?

Пауза, и намек на улыбку.

— Должен признать, некоторые цыпочки там были горячими штучками. Но это всего лишь похоть, а похоть — эгоистична. Мелкий грех.

Голос Уэстмора проскрипел, как старое дерево.

— Кто вы?

— Мое имя является кабалистической тайной. Я не могу тебе его назвать. Мое имя — слово, которое ты не в состоянии понять.

Уэстмор с трудом поднялся на ноги и прислонился к длинному столу. Человек стоял у другого края. В лунном свете половина его лица светилась, словно покрытая фосфором. Уэстмор потряс головой, чтобы вернуть зрению ясность.

— Ваше имя… что?

— Я — ангел. Вот все, что тебе нужно знать.

Уэстмор сполз вдоль края стола еще ниже. Отлично. Выпей-ка еще, Уэстмор.

— Ты мне не веришь?

Кончик сигареты на мгновение вспыхнул, затем появилось новое облако дыма.

— Как иначе я узнал бы про все это? Помнишь парня, которого ты хотел убить в армии, за бараками роты «Браво»? Он назвал тебя сосунком, и вы подрались. Ты хотел убить его, Уэстмор. И убил бы, разве не так? Помнишь?

Уэстмор почувствовал тошноту. Он помнил тот случай.

— Но ты не сделал этого. Почему же?

Уэстмор всматривался в тень, одновременно пытаясь разглядеть свое прошлое.

— Я передумал.

— Ошибаешься. Хочешь знать, почему ты этого не сделал?

— Почему?

— Из-за меня. Это я шептал тебе на ухо. Я был твоим благоразумием.

— Правда? — Уэстмор усмехнулся себе под нос. Ладно, я галлюцинирую. Теперь понимаю. Теперь я могу это понять. И все же он решил бросить видению вызов.

— Зачем вы это делали? Почему шептали мне на ухо?

— Потому что тебе в твоем греховно-послужном списке не нужна запись об убийстве. Ты и так уже по уши в дерьме, уж поверь мне, засранец.

— Отличный у ангелов лексикон, — огрызнулся в ответ фотограф.

— Богу насрать. Главное — то, что у тебя здесь, — ангел коснулся головы, — и здесь, — ангел коснулся сердца. — И то, как ты этим пользуешься в миру.

Ангел указал на окно.

Очередная затяжка. Прищурившись, Уэстмор разглядел больше деталей. Глаза постепенно привыкали к темноте. «Ангел» был одет в темные джинсы и черную футболку с белой надписью, набранной рубленым шрифтом: «ЗИЗИЭЛСЕН». У него были длинные прямые, как у металлиста, волосы, красивое, грубоватое лицо.

— Ты не ангел, а просто гребаный педик.

Фигура кивнула, потом отхлебнула налитый Уэстмором виски.

— К тому же, — добавил Уэстмор, — ангелы не пьют виски и не курят «Мальборо».

— Почему это? Я позволяю себе каждые лет сто — думаю, я заслужил.

— А я думал, что тело является храмом господним.

— Это, засранец, для тебя. Но я от этого застрахован. Я — высшее существо. Сделав еще один глоток, он поставил стакан.

— «Джонни Блю» это ерунда. Ты вот попробуй «Маккаллана»[4].

Ангел сделал шаг ближе, его лицо ушло из лунного света.

— Слушай, и слушай хорошенько. Мы так тут дела делаем. Если что-то не поймешь, все равно слушай. Я принадлежу к ответвившемуся ордену Сарафима. Меня зовут Калигинавт. Ангелы моего ордена добровольно снизошли с неба. Мы что-то вроде божьего разведотряда, его коммандос. Мы акклиматизировались к темноте. Мы… особые ангелы.

— Где твои крылья? У ангелов должны быть крылья.

— Мы отрезали их себе, по закону нашего ордена. Назовем это жертвоприношением, Уэстмор. Мы должны делать это сами, и это ужасно.

Ангел приблизился к застекленным дверям, повернулся и задрал футболку.

— Видишь места соединения?

Уэстмор посмотрел и с трудом сдержал отвращение. Два заросших обрубка торчали из Y-образного хребта на спине.

— Хочешь сказать, вы ампутируете себе крылья?

— Ага. С помощью инструмента, называющегося Скиттаз. Он похож на огромные болторезы. Полная жесть.

Уэстмор почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он промокнул рану на голове носовым платком. Невзирая на боль, он продолжил играть с видением.

— Какой Бог может требовать подобное? Какой Бог смирится с подобным актом?

— Он не смирился. Он не хочет, чтобы мы поступали так. Но мы все равно это делаем, потому что НЕ МОЖЕМ иначе. Это такой жест. Единственный способ указать Ему на нашу недостойность.

Недостойность, — мысленно повторил Уэстмор.

Ангел наклонился вперед. Теперь он смотрел прямо перед Уэстмором.

— Все еще не веришь мне, хм? В последнее время стало так мало веры. Помнишь, как тот мальчишка Натан поколотил тебя, за то, что ты спер его солдатиков? Помнишь, как вы с Дуки довели маленького калеку до слез? Когда ты украл его школьный рюкзак. Четвертый класс начальной школы в Саммерсете. Откуда я это знаю?