Барбара Хэмбли - Князья Преисподней Страница 14

Сержант Уиллард спрыгнул с лошади, помог Карлебаху спешиться и подвел его к Эшеру. Старик протянул женщине руку:

— Gnädige Frau …

Останься доктор Бауэр в Германии, сейчас она была бы грузной домохозяйкой, окруженной внуками. Китай сделал ее тело поджарым, высушил и покрыл коричневым загаром некогда розовую кожу, но не смог изменить ни доставшихся от предков широких бедер и плеч, ни спокойного взгляда улыбчивых глаз, в которых отражался мир ее сердца.

— Мы хотели бы поговорить о существе, которое вы обнаружили прошлой весной в горах, — сказал Эшер. — Том самом, которое местные жители назвали яогуай, демоном.

Женщина закрыла глаза. Из ее груди вырвался вздох облегчения:

— Du Gott Allmächtig.[8] Все-таки мне поверили.

Карлебах нахмурился:

— Разве останки никого не убедили?

— Останки? — она повернулась к нему, вскинув брови. — В том-то и дело, герр профессор. Останки исчезли. А без них никто не поверит… Да и с чего бы? Но из-за этого мы лишены помощи.

— Помощи?

Взгляд Карлебаха изменился. Теперь в нем читались настороженность и готовность.

Он не удивлен, подумал Эшер. И даже не напуган. Словно ожидал чего-то подобного.

Уже зная ответ, он сказал:

— Вы снова видели их.

5

— Здесь все, что осталось.

Зайдя в расположенное в задней части лечебницы помещение, фрау Бауэр прикрыла дверь, затем подошла к единственному окну, за которым виднелась рощица, и закрыла ставни, погрузив комнату в сумрак. На женщине было поношенное платье, явно с чужого плеча — на это указывали выпущенные швы со следами прежних сгибов. Где-то в Германии прихожане на еженедельных встречах вслух читали ее письма и собирали одежду для нее и ее подопечных.

— Когда тело принесли, оно весило семьдесят килограмм. В целом сходство с человеком — homo sapiens sapiens — было очевидным, на нем даже была одежда, скорее всего, украденная у ополченцев, — она чиркнула спичкой и зажгла свечу в оловянном подсвечнике.

Лидия была права. Нужно будет как можно скорее привезти ее сюда.

— Только через два дня после вскрытия я поняла, что солнечный свет разрушает его плоть и кости, — доктор Бауэр открыла стоящий в углу деревянный сундук и извлекла жестяной ящик, похожий на те, в которых фотографы носят свои приспособления. — Следующим утром я заглянула в ящик и обнаружила, что все мягкие ткани исчезли. Сознаюсь, я повела себя глупо: оставила тело на столе, заперла комнату и пошла в деревню расспрашивать местных жителей. Понимаете, травники охотно платят за старые кости, старые бумаги, окаменелости… в общем, за древности, из которых можно приготовить лекарство.

Она покачала головой:

— Все клялись, что и пальцем к нему не прикасались и ни за что бы на такое не решились. По их глазам было видно, что они напуганы, герр профессор. Когда днем я вернулась сюда, кости были целыми, но рассыпались после того, как я снова поместила их в ящик.

Она подняла крышку и, шепотом выругавшись по-немецки, щипцами аккуратно перенесла все содержимое ящика на металлический поддон для инструментов.

— Извините.

— Вам не за что извиняться, — пробормотал Эшер. — Это невероятно.

Похожий череп он уже видел однажды в Лондоне, когда сгорел один из птенцов лондонского мастера. Кости, сейчас обесцветившиеся и деформированные, не могли противостоять тем ужасным изменениям, которым подвергались ткани вампиров под воздействием солнечного света. «Медленно, — подумал он. — На этот раз медленно и в темноте».

Часть лицевых костей выпала, а оставшиеся, казалось, изменили свое расположение и наклон. Размягчение швов? Разве такое возможно?

Лидия должна знать.

Он внутренне поморщился при мысли, что ей придется верхом преодолеть извилистую горную дорогу, идущую вдоль наполненной шорохами и шепотами теснины.

Подвздошная кость тоже деформировалась и уменьшилась в размерах, от трубчатых костей рук и ног остались только головки величиной с миндаль. В верхней челюсти сохранились зубы. Изменились не только клыки, которые были длиннее, чем у вампиров, хотя и точно такой же формы (насколько мог судить Эшер), но и прочие зубы тоже вытянулись и заострились.

Фрау Бауэр щипцами поворошила мелкую черную пыль, скопившуюся на дне ящика.

— Еще на прошлой неделе оставались фрагменты ребер, — пояснила она. — Я переложила несколько ложек праха в две другие коробки, одну на пятнадцать минут оставила на свету, вторую сразу же убрала. Через два дня в обеих коробках было пусто. Похоже, на скорость разрушения праха свет не влияет.

— Моя жена хотела бы ознакомиться с вашими записями, если вы не против, — Эшер поднял поддон и повертел его, чтобы лучше изучить содержимое. — Она врач и весьма интересуется… подобными случаями.

— Случаями? — в ее расширившихся глазах читались потрясение, страх и нетерпение. — Значит, были и другие? Вы знаете, что это за существа?

— Нет, — быстро ответил Эшер. — Моя жена интересуется необычными смертями, в особенности же случаями самопроизвольного возгорания, жертвой которого, похоже, стало и это создание. Вы сказали, что видели ему подобных?

— Не я.

Эшер наклонил поддон, и миссионерка подвинула свечу поближе.

— Ляо Дань, местный староста, видел одного через три недели после того, как нашли тело. В сумерках, в рощице на том конце долины…

— Где вы обнаружили этот экземпляр? — перебил ее Карлебах. — В вашей увлекательной статье сказано, что его принесли крестьяне.

— Племянник старосты, Ляо Хэ, живет за деревней, у дороги, ведущей к шахтам. Его мать, сестра Даня, была немного не в себе и под конец с трудом переносила доносящийся от соседей шум. После ее смерти Хэ унаследовал дом. Он и сам не без странностей, — она слегка улыбнулась при воспоминании о неуживчивом прихожанине. — Он держит свиней и делит дом с тремя злющими собаками. Дань сказал, что за неделю до того, как нашли тело, кто-то забрался в загородку и напал на свиней — волки, как он тогда решил. Как-то ночью Хэ услышал яростный лай. Он пошел за собаками, и те привели его на край болота, которое лежит под старым входом в шахты. Там он и нашел это существо, уже страшно изувеченное. Позже две его собаки заболели и сдохли.

Эшер встретился взглядом с Карлебахом и увидел, что темные глаза, скрывающиеся за небольшими овальными линзами очков, наполнены слезами.

«Когда-то это существо было человеком», — подумал Эшер, возвращая на место поддон с разрозненными останками. Человеком, у которого была жена, а может быть, и ребенок, чем-то похожий на Миранду. Человеком, который любил и был любим, и хотел лишь прожить свою жизнь…