Джек Йовил - Дракенфелс Страница 14

Женевьева тем временем отвергла все предложения о награде и вернулась в «Полумесяц». Ее роль в приключении закончилась, и она не желала больше об этом слышать. Слишком много было смертей, и хуже всего для нее было бы несерьезно отнестись к этой истории. Но таверна изменилась, ее теперь переполняли любопытствующие и возбужденные. Сочинители баллад жаждали услышать ее историю, фанатики желали иметь реликвии от ее персоны, родственники жертв монстра необъяснимо вздумали получить с нее компенсации, политики хотели использовать ее имя в своих целях, группа молодых, желающих создать свой клан темных сыновей намеревалась сплотить вокруг нее гильдию вампиров, чтобы влиять на Императора, лоббируя продвижение неких законов, направленных против козней других представителей их же расы.

Сохранившие верность делу Дракенфелса несколько раз пытались убить ее. Да еще ограниченные почтенные граждане не могли мириться с тем, как она преуменьшает свою роль в свержении Великого Чародея, и пытались объявить ее его тайной союзницей.

Самым же неприятным из всего были стада молодых людей, сделавшихся ее обожателями. Они обнажали перед нею запястья и горло, умоляя ее впиться поглубже, порой резали вены в ее присутствии. Некоторые из них принадлежали к тем жалким типам, что осаждают всю нечисть тем, что страстно жаждут темного поцелуя и всего, что он с собой несет. Но другие объявляли, что будут просто счастливы отдать всю кровь до капли ради нее, умереть, содрогаясь в экстазе, в ее объятиях.

Она не смогла всего этого вынести и, в конце концов, села на речное судно, идущее до монастыря. Она слышала, что такое место существует, и ее темная родня рассказывала ей противоречивые истории про уединенное прибежище для вампиров, но лишь теперь она потрудилась отыскать истину между слов этих рассказов, обратиться за разрешением в Орден Вечной Ночи и Утешения. Когда ей понадобилось разыскать их, они сами установили с ней контакт. Очевидно, у них были свои агенты в мире.

– Ты обеспокоена, – сказала леди Мелисса. – Расскажи мне о своих тревогах.

– Я видела сон.

– Чепуха, девочка. Наш народ не видит снов. Ты не хуже меня знаешь, что мы спим мертвым сном.

Женевьева мысленно видела лицо в маске, слышала леденящий хохот.

– И все же я видела сон.

К ним на террасе присоединились Гонорио, вампир-гном, который был сейчас старшим в ордене, и еще группа других. Один из группы был живой, и он нервничал. Это был молодой человек, достаточно хорошо одетый, но явно не из высших кругов. Что-то насторожило ее в нем, что-то было не так.

Вьетзак, Истинно Мертвый, гигант, с беспримерной жестокостью правивший некогда Карак Варном, разглядывал юношу с откровенным вожделением. Вьетзак был привилегированным помощником Гонорио и не сделал бы ничего без разрешения старшего, но посетитель этого знать не мог.

– Дамы, надеюсь, вы извините меня за вторжение, – начал отец Гонорио, – но, похоже, хоть мы и оставили мирскую жизнь в прошлом, мир не вполне готов отказаться от заинтересованности в нас. Сюда доставили послание-призыв. Этот джентльмен – Хенрик Крали, из Альтдорфа, и он хотел бы переговорить с тобой, Женевьева. Можешь принять его или нет, как пожелаешь.

Посланец поклонился ей и передал свиток. Она узнала печать – корону на фоне деревьев – и тотчас же сломала ее. Вьетзак, пока она читала, скрипел зубами. В лесу поднялся переполох, там летучая мышь поймала волка.

Не позднее чем через час она находилась на борту судна, готовая к долгому путешествию. Леди Мелисса на прощание прочла ей длинную лекцию, предостерегая против опасностей внешнего мира и напоминая о трудностях, с которыми ей предстоит встретиться. Женевьева слишком любила старую леди-дитя, чтобы сказать ей, что вооруженные кольями из боярышника инквизиторы, о которых та говорит, исчезли триста лет назад и что города, которые она помнит как процветающие источники жизненной силы, превратились в покинутые руины. Леди Мелисса явно пробыла в монастыре целую вечность. Они обнялись, и леди Мелисса возвратилась на пристань, где ее ждал Вьетзак, не выносящий текущей воды, чтобы сопроводить обратно, на вершину к монастырю. Когда ее темная бабушка махала ей на прощание, у Женевьевы было волнующее чувство, что обе они опять живы и что они всего лишь две девочки-подружки, шестнадцати и двенадцати лет, расстающиеся на лето.

На другой день, распростершись на койке, пока гребцы гнали суденышко сквозь леса, она вновь увидела сон.

Человек в железной маске с дьявольским смехом не покидал ее. Может, он и мертв, но вот забыт ли – это совсем другой вопрос.

Сейчас она направляется в Альтдорф. Но в конечном счете она знала: путь приведет ее назад, в Серые горы, туда, где она уже прошла однажды двадцать пять лет назад.

Назад, в крепость Дракенфелса.

III

Когда Зарадат принес им еду, Козински оставил Керрефу чуть меньше обычного. Детлеф понимал, что маленький сапожник должен умереть в считанные месяцы при таком обращении, а Козински станет еще сильнее. Потом безумному наемнику понадобится новый источник добавочной пищи. Гуглиэльмо уже почти старик, и ноги у него тонкие, как жерди. Наверно, он станет следующим кормильцем Козински, следующей его жертвой. Но потом... Маноло настоящий морской разбойник, а Джастус обучен всему, чего можно ожидать от последователя бога – покровителя жуликов и воров. Детлеф знал, что сейчас он не в лучшей форме. Вес его реально снизился до приемлемого уровня лишь к середине работы над постановкой, когда он активно упражнялся каждый день. Теперь он, бесспорно, расплылся, даже несмотря на скудный рацион. А Козински с каждым днем выглядел все сильнее и отвратительнее. После того как Керреф и Гуглиэльмо умрут, Козински начнет отбирать еду у него. А Маноло и Джастус позволят ему делать это, точно так же как он позволяет Козински объедать Керрефа. Как позволил бы делать это с Гуглиэльмо, который был его ближайшим приятелем в камере. И если Козински станет отбирать достаточно много, Детлеф тоже умрет.

Едва ли подходящая участь для автора «Истории Сигмара», ярчайшей звезды Театра Кёнигсгартен в Миденхейме. Он попытался сосчитать, сколько сердец дочерей миденхеймского высшего общества разбил, но не было настроения. Он думал о ролях, которые еще не сыграл, о классиках, которых не поставил, о шедеврах, которые не написал. Наверно, стань он призраком и сумей выбраться из крепости, то занялся бы постановкой «Одинокого узника Карак Кадрин» и сыграл в ней главную роль. Он чувствовал, что лишь теперь по-настоящему понимает состояние несчастного барона Тристера.

Кто-то пинком прервал его размышления. Это был Зарадат, бренчащий ключами у него перед носом.