Татьяна Богатырева - Весенние соблазны Страница 14

Как минимум, ее кто-то научил.

Я пригласил девушку в гостиную и даже предложил вина. Она отказалась. Сесть в кресло — тоже. Стояла передо мною, теребила пальцами край нарядно вышитого пояса и отчаянно трусила.

Я решил не подкидывать ей реплики. Раз у девчонки ко мне дело, пусть излагает. А она молчала. Отводила взгляд и снова возвращалась к моей левой руке. Пялилась на нее, как на ярмарочного уродца. Я почувствовал, что раздражаюсь от такого внимания. Да и пауза слишком затянулась, пора прекращать спектакль…

Но крестьянка наконец решилась.

— Я прошу помощи, колдун.

А хороша пейзаночка. Я даже залюбовался. Статная, ладная, не похожа на крепко сбитых деревенских бабищ. Не иначе как заезжий рыцарь или лорд улучшил породу в ее деревеньке.

— Я это уже слышал. И я не помогаю бесплатно.

Я вообще не помогаю, будем честными. Ни бесплатно, потому что благотворительность развращает. Ни за деньги, потому что не нуждаюсь в них.

— У меня есть, чем заплатить, — плащ слегка распахнулся, когда она потянулась к кошельку на груди.

— Намекаешь на то, что я нищий? Не оскорбляй меня, женщина, мне не нужны твои крестьянские гроши.

— Это большие деньги.

— Да хоть все сокровища Короны. Предложи действительно достойную плату или уходи.

— Простите. Не хотела вас обидеть, — ее голос задрожал.

Предположение, что этот милый ребенок мог меня обидеть, вызвало улыбку. На самом деле я самым бессовестным образом развлекался за ее счет.

— А что бы вы хотели? — ее голос дрогнул.

— У меня все есть.

Почти правда. Было немного любопытно, как она попала на Изнанку и откуда узнала про меня. Но вряд ли эта информация могла послужить достойной оплатой.

— Как зовут тебя, прелестное дитя?

— Элли… — она откашлялась. — Элли Браун.

— И какой помощи ты хочешь от меня?

— Мой… мой жених. Саймон. Он исчез. Куч… кузнец видел, как его похитили ши.

Я приподнял бровь:

— Похитили?

— Да, — казалось, что это невозможно, но она покраснела еще больше. — Он ушел за ним… за ней. Мне нужно вернуть Саймона. Вы поможете?

Тут мне захотелось выругаться. Потому что я наконец ее узнал.

Элисон — так ее звали. Старшая дочь лорда Генри Майтлтона. Сколько лет прошло? Шесть или восемь… тогда, на похоронах патера Вимано, она была совсем девчонкой — платье с кружавчиками, косички.

А рыжий Саймон совсем не был ее женихом. Он был ее братом.

Пусть в последние годы я стал частым гостем в человеческом мире, привыкнуть к тому, как быстро взрослеют и стареют смертные, так и не смог. В мире фэйри, где все неизменно и каждый год похож на предыдущий, слишком легко позабыть про время.

Девочка выросла. И превратилась в женщину. Весьма привлекательную женщину, это невозможно было не заметить даже сейчас, когда она была мокрая, продрогшая, в простом крестьянском платье.

Не знаю, что меня больше завело — собственная невнимательность или ее ложь, но я почувствовал настоящий азарт.

— Смотря, что ты предложишь взамен.

Элисон, похоже, держала меня за идиота, способного купиться на дешевый маскарад. И что обидно: я на него почти повелся.

Зачем ей это? Надеется, что с крестьянки потребуют меньшую оплату?

Хоть бы волосы перекрасила!

— Вы не хотите денег. Тогда что? Услугу?

— Может быть. И какую услугу ты можешь предложить, Элли Браун?

— Не знаю, — ее голос звучал так проникновенно-наивно, просто невинная овечка. — Какую?

— Ну… — протянул я, гадко улыбаясь. — Я — мужчина. А ты весьма хорошенькая.

Вместо того, чтобы вспылить, она испугалась.

— Меня? Вы хотите меня? — спросила девушка хриплым шепотом.

— Именно.

Элисон задумалась. Я не торопил. «Элли Браун», ха! Пусть поймет, что со мной игры в бедную сиротку не прокатят, назовет себя, и тогда мы попробуем еще раз, сначала.

— Хорошо, — после долгой паузы выдавила девчонка.

— Что?!

— Я согласна.

Она что же — думает, я так шучу?

— Тогда я хочу посмотреть на товар.

Девушка вздрогнула всем телом, уставилась на меня зелеными глазищами. Я все ждал, когда она возмутится, но она молчала, вцепившись в край плаща побелевшими пальцами.

— Давай. Раздевайся или проваливай.

Показалось, сейчас девчонка отвесит мне пощечину. Но она глотнула воздуха и кивнула.

Пальцы откинули капюшон, расстегнули фибулу на плаще, и тот опал бесформенным куском ткани к ее ногам.

Дочка графа Сэнтшимского действительно собирается раздеться в качестве предоплаты за услуги? Как дешевая шлюха?

Я даже засомневался в собственных выводах. Глянул еще раз, внимательнее. Может, просто похожа?

Зеленые глаза на бледном лице кажутся огромными, капли воды поблескивают на густой гриве. Прошлой зимой я добыл лису со шкуркой такого же изумительного темно-рыжего оттенка. Золотистая тонкая кожа. Полупрозрачная, аж вены видно. Нос и щеки усыпаны конопушками. Овал лица аристократичен — такие нежные черты нередки на картинах разеннских художников.

Не сказать, чтобы классическая красивая кукла, но в ней было что-то очень привлекательное. Быть может, сочетание беззащитности, порочности и дерзости.

Она? Не она? Непонятно.

Но хороша! Удивительно хороша, рыжая.

Медленно-медленно ее пальцы потянулись к шнуровке на груди, распустили завязки…

Никогда не видел, чтобы женщина предлагала себя с таким преисполненным отчаяния достоинством.

Платье упало рядом с плащом, и девчонка осталась в тоненькой полупрозрачной сорочке, не скрывавшей, но подчеркивавшей ее прелести. Она бросила на меня безумный взгляд и стянула рубаху.

Пожалуй, что слишком худая — ребра видны под кожей. Россыпь веснушек по плечам. Грудь красивой формы со слегка вздернутыми заостренными сосками. Я залюбовался. Не люблю плоских. Ноги стройные и длинные.

Породистая молодая кобылка.

«Нет, — поправил я себя мысленно. — Не кобылка — девушка».

Грязь к ней не липла, словно и не она стояла обнаженной, готовая заплатить собственным телом. Огонек жертвенности в зеленых глазах, до крови закушенная губа, стыдливый румянец на лбу, щеках и даже шее.

Проклятье, если бы не сеньорита, я бы, не раздумывая, воспользовался этой возможностью.

— Повернись.

Как и думал — никаких следов порки на ухоженной коже. Слишком ухоженной и тонкой для сельской девки. Нежные ручки — ни единой мозоли, не знавшее загара лицо. Будь я проклят, если она крестьянка!

Тогда какого гриска?

Элли зябко повела плечами:

— Можно одеться?