Александр Юрин - В лапах страха Страница 14

Но ведь нормальная мать должна любить своё дитя, а уж никак не бить. Ведь «мать» — это святое слово на устах любого ребёнка! Так, по крайней мере, учит Библия, которой так любят прикрываться взрослые.

Марина любила… но только Юрку. Отчего-то её извращённой любви хватало лишь на одного ребёнка, а в сторону другого, при этом, нёсся обжигающий выхлоп. Хотя так, наверное, и должно быть. Ведь режим «родитель» не так-то прост, а тащить на собственном хребте столь нелёгкое бремя, старясь изо дня в день и при этом наблюдая, как взрослеют дети, тоже неимоверно трудно. Это намного сложнее, чем молчать и бояться. А затем бояться и молчать. И так из года в год, как в грустной сказке.

Нравился ли ей Олег?.. Скорее да, чем нет. Это, конечно, ещё не любовь, со всеми вытекающими, но и ничем тоже не назовёшь. Какие-то возвышенные чувства, которых до этого не было. Если это и есть любовь — тогда она готова любить. Наверное, даже всю жизнь. Ведь это так просто. К тому же Олег не дурён собой, не задавака, как все остальные, и учится нормально, не под стать некоторым…

Светка покраснела в темноте, с немым негодованием, припоминая собственные «хвосты».

«Может это от того, что по голове?»

Да нет, первопричину скорее нужно искать в себе. В своём взрослом сознании, которое на деле таковым как раз и не является. Да, она всё ещё малолетняя дурочка, до беспамятства втрескавшаяся в одноклассника. А отсюда и всё остальное. Куда как прилежнее валяться в темноте, придаваться несбыточным мечтам и забивать на учёбу, в угоду необъятной любви.

«Высшая мораль. Просто обалдеть и не встать!»

А вот Олегу она вряд ли нравится по-настоящему. Вернее так же, как он ей. Скорее ему просто её жалко — вечно пришибленную, несговорчивую, с печальной чёлкой на глазах. Так она больше походит не на пушистого котенка, которого просто приятно держать на руках, а на потрёпанную галку, готовую бежать от малейшего громкого звука, словно на неё несётся неуправляемая бетономешалка. Да, именно так всё и обстоит, и рассчитывать на что-то ещё, кроме сочувствия, попросту глупо.

Это реальность — в ней нет ничего пушистого, лишь полусгнившие скелеты несостоявшихся надежд, что множатся, множатся и множатся…

«Пока сама не превратишься в одного из таких скелетов!»

Светка отбросила опостылевший плеер. Как-то уж он больно сильно разворошил чувства и навеял нелёгкие думы — всё то, чего она в данный момент испытывать совершенно не желала. Ещё этот диск… Его подарил Олег, помнится, на прошлый день рождения. Он долго ходил вокруг нее, выжидая, когда в классе останется поменьше народа, присаживался на чужие места, нечаянно зацеплял парты. А возможно и чаяно — просто подобным образом стараясь привлечь её внимание, — ведь так куда проще заговорить — спонтанно, вроде как особо не подготавливаясь. В конце концов, он всё же пересилил робость, хотя скорее попросту испугался выглядеть смешным, и вручил ей подарок.

В то мгновение Светка пребывала на седьмом небе от счастья! Она то и дело проваливалась в воздушные ямы, которые усеивали всё пространство, что до этого занимал класс. На месте шкафов выросли сказочные замки, а парты превратились в футуристические дирижабли, что мерно парили меж облаков, подгоняемые озорным ветерком перемен. Глобус, до селе стоявший на учительском столе, резво скакнул в зенит, окрасив бескрайнюю небесную панораму в лазурь. От всего этого вдвойне захватило дух. А когда вдвойне захватило дух, сознание унеслось в неизвестном направлении, оставив Светку наедине с трепещущим сердцем. То рвалось из груди, отчего девочка окончательно утратила хрупкую связь с действительностью. Всё сопутствующее и повседневное, надулось мыльным пузырём и лопнуло, издав напоследок гнусавый писк, наподобие мультяшного злодея, проигравшего финальную битву!

Олег сказал, что копил на диск полгода. Однако подарок был «заезжен» до такой степени, что всё это время его уж скорее слушали. А принести кому-то в дар решились в самый последний момент, скрепя сердцем. Наверное, Олег просто забыл про день её рождения, а когда кто-то из девчонок — скорее всего Женька — напомнил, начал усиленно метаться, соображая, чего бы такого подарить, чтобы не сойти за невежду. Естественно, подарил Ван Дайка. Пусть изрядно заезженного, но всё же Ван Дайка!

Светка надулась. Ну и что! Ей всё равно было приятно! А подруги, те и вовсе все обзавидовались — им кроме открыток, сроду никто ничего не дарил, да и то с тяжёлой руки классного руководителя!

Светка собиралась уже поцеловать Олега — естественно по дружески, в щёчку, — но из-за спины раздались противные смешки, которыми школа и в обычные дни бывает забита под завязку, — чего уж говорить про столь знаменательное событие, как день рождения молчаливого заморыша. Сразу же сделалось не по себе. Губы задрожали, щёки вспыхнули, платье и вовсе за что-то зацепилось — хотя могли и привязать, — а Олег покраснел и быстро ретировался на своё место, лишь изредка косясь в её сторону через сделавшийся неимоверно широким проход. За спиной шуршали подруги… а Светке в этот момент представлялся выводок пауков, которые сидят в своей липкой паутине, озлобленно пережёвывают мушиные потроха и, томно обмахиваясь окровавленными крылышками, тычут ей в спину своими уродливыми клешнями.

Вот так, в мгновение ока, с небес на землю, на умопомрачительной скорости, с заложившими ушами и непутёвой головой! Прямиком об самое дно, с размаху, как даже Марина — мама? — не била. Хрясть! Чтобы как от дяди Сергея — и мокрого места не осталось. Лишь клубок, как в сказке. Только не из ниток, а из чего-то тёплого, точнее остывающего… липкого… дрожащего… Вишнёвого сиропа и клубничного мороженного, отдающих лобовым стеклом нёсшегося на огромной скорости автомобиля, на котором некоторые мошки всё ещё живы — они шевелят изувеченными конечностями, пытаются расправить уже несуществующие крылья, стараются улететь с жуткого кладбища, — а те, которые уже нет — источают дурманящий аромат… страшный аромат… мёртвый аромат…

Светка закусила нижнюю губу и ударилась затылком о стену.

«Я схожу с ума! Определённо схожу».

Вопрос в том, во что выльется безумие.

Марина склонилась над раковиной, уставилась на струю воды. В нос ударил тухлый запах из сточной трубы, отчего тело само собой отдёрнулось назад.

«Живём всего лишь месяц, а там, такое ощущение, уже кто-то сдох! — Марина опасливо заглянула в чёрный провал, внутри которого стремительно вращался хлорированный водоворот. Мёртвый смрад нехотя отступил, но всё равно затаился где-то поблизости. — Может крыса, какая, провалилась… Надо будет после похорон заставить Глеба срочно прочистить трубы. А то, не дай бог, вылезет чего… В смысле, зараза, какая!»