Александр Уваротов - 1945 Страница 14

Едва они сошли по узкому металлическому самолетному трапу на бетонную площадку, залитую ярким искусственным светом, как к Шталману подошло два офицера. Не обращая ни на кого внимание, один тут же начал торопливо докладывать:

— Господин штандартенфюрер, подготовительные операции завершены, звонил обергруппенфюрер Каммлер, просил, чтобы по прибытию вы срочно связались с ним, «Андромеда» заняла исходную позицию.

Шталман, преобразившийся Шталман, проговорил сухо, деловито, и даже жестко:

— Звонки из Берлина? Нет? Тогда через четыре часа эвакуировать наши команды с объектов «Герхард» и «Елена». Проконтролировать уничтожение объектов. Вызовите ко мне Тамма, он будет сопровождать наших гостей. Еще: кто-нибудь из дам «Врил» еще здесь?

— Мария и Сигрун.

— Хорошо. А теперь, давайте последние данные. И быстрее, быстрее, штурмбанфюрер.

Шталман спешно удалился в сопровождении офицера, и на какое-то время Ванник и Бочкарев оказались одни. Эсесовцы, летевшие вместе с ними, последовали за Шталманом, а разведчики остались стоять у замершего летающего диска, казавшегося небольшим в огромном ангаре.

Недалеко от них находился на тонких опорах еще один «Ханебу», а за ним, скрытый его формами, третий летающий диск, гораздо больших размеров, и других очертаний.

Металлические фермы делили зал на части, ровные линии пяти узких балконов – по числу этажей, опоясывали зал кругом и упирались в двухсекционные металлические ворота, у которых стояла охрана. Пять человек, две пулеметные точки с тяжелыми МГ-131.

Мимо двое служащих прокатили на тележке большой баллон. Возилась обслуга у второго летающего блюдца, длинные мощные кабели, извиваясь по бетонному полу, исчезали в чреве аппарата. Кто-то быстро шел по балкону второго этажа, стуча ботинками. Что-то гудело равномерно и громко.

Здесь шла безостановочная работа, здесь торопились, боялись не успеть, спешили. В другое время Бочкареву пришла бы мысль сухая и деловитая: гранату сюда, две – туда, а затем поливать этот зал и людей в нем плотным свинцовым огнем, каждую открывающуюся дверь, каждое попытку движения, но сейчас отчего-то перекатывалось в душе иное чувство. Необъяснимое, без названия, родной брат ощущения, родившегося в темных коридорах «Герхарда». Чувство времени, которого осталось совсем немного, минут пять, не больше по календарю апреля, и оно осеняло своими неумолимым ходом здешнее движение, здешнюю поспешность, боязнь опоздать, отчего они приобретали совсем иной вес и значимость…

— Вы ничего не чувствуете? — спросил Бочкарев.

— Что именно? Звуки? За нами кто-то наблюдает?

— Нет, другое. Чувство громадного циферблата, явное и плотное, словно осязаешь двигающийся механизм, его стрелки, зацепление зубчатых колес, или что там есть. Словно время, каждая секунда превратилась в плотный шар, и они накатываются на тебя один за другим: девятый, восьмой, седьмой…

— Лучше всего об этом сказала Мария, — вдруг сказал кто-то.

Они оглянулись и увидели усталого сухощавого человека в белом халате, накинутом на темный штатский костюм.

— Ткань времени начинает колебаться в месте разрыва, — продолжил тот. — Не всякому дано это чувствовать. Так значит, это именно вы. Здравствуйте. Я господин Тамм. Георг Тамм.

Они назвали себя.

— Из какого вы отдела «Анэнэрбе»? — спросил Тамм, оглядывая их.

Но Бочкарев уже был готов к подобному вопросу. И знал, что ответит Ванник.

— Мы боевые офицеры, подчиняемся напрямую начальнику штаба ресхфюрера.

— Вы не знакомы с нашей работой? С техномагическими аппаратами и проектом «Колокол»?

— Частично.

— Я так и думал. Ничего, сейчас каждая рука в помощь. Идите за мной.

Тамм пошел в обход второго диска, мимо гудящих агрегатов, открыл, с усилием потянув на себя, одну из металлических дверей на стене, не оглядываясь, вошел в коридор.

— Простите, — догнал его Ванник. — Я хотел бы прояснить ситуацию. Какие указания вам дали насчет нас?

Тамм, казалось, был поглощен совсем другим.

— Присмотреть, чтобы вы не совали нос, куда не следует, — отмахнулся тот. — Но вас без пропусков и так никуда не допустят. И вообще, в мой круг обязанностей не входит опека и слежка. Тем более, когда до запуска «Колокола» на полную мощность осталось всего ничего.

Они поднялись каменной лестницей на второй, затем третий этаж, вступили в другой коридор.

На дверях висели указатели: «Врил», отдел такой-то. На некоторых – знаки рун.

Коридор ломался, поворачивал, ветвился, Тамм уверенно вел их за собой, не оглядываясь.

За очередным поворотом они увидели на стене большой плакат. На границе света и тени стояла, повернувшись боком, обнаженная девушка, слегка изогнувшись в спине и запрокинув руки за голову. Необычайно длинные распущенные волосы почти касались пола. Тонкая, ладная девушка с маленькой грудью. Полная молодости, силы, женственности и удивительной притягательности. Далекая от всего земного, погруженная в переливы темноты.

Над девушкой на белом фоне распростер крыла нацистский злобный орел, а внизу плаката располагалась надпись: «Новая Империя».

Бочкарев не мог отвести взгляд и запнулся. Тамм оглянулся на звук, бросил взгляд на плакат, затем на Бочкарева, после чего усмехнулся.

— Наша Сигрун. Правда, хороша?

Метров через несколько на стене висел еще один плакат: другая девушка в белых одеждах, с ангельскими крыльями за спиной стояла с протянутыми вперед руками, приподняв голову и прикрыв глаза в наслаждении. Над девушкой в сиянии блестели черные слова, выведенные готическим шрифтом: «Германская земля», а чуть ниже – «Новая Швабия».

«Как же мы пропустили вот это? — подумал Бочкарев. — Целый мир, взращенный под прикрытием бронированных танковых армад и нескладных ревущих пикировщиков «Штука». Мы сражались с армией, не думая, что в недрах Рейха зреет подобное – адская смесь науки, искусства, обладающая даже некой красотой. Ведь это самое страшное – когда Зло красиво. Нет большего ума, чтобы бороться против кривого и уродливого Кощея, покрытого к тому же каким-то лишаем и паутиной. А вот когда напротив тебя девушка, милая и чистая, с ясными, широко открытыми невинным глазами… и пусть ее ладони в крови, и дымится еще горячее от крови лезвие – способен ли ты поднять на нее руку?

Мимо них прошел низенький человек с раскосыми глазами и широким лицом, в эсесовской форме, которая висела на нем мешком. Калмык? Бурят? Что они тут делают?

Тамм тоже оглянулся на человечка, и, будто угадывая их вопрос, произнес:

— Это тибетцы, которых направил Далай-Лама вместе с первым аппаратом. Я тоже первое время никак не мог привыкнуть. Но они оказали нам неоценимую услугу, помогли разобраться в механизме. Разумеется, мы затем все переработали, убрали ненужный декор, вычленили суть. А главное, наша физика помогла нам понять принцип действия и затем развить его в «Колокол».