Брайан Ламли - Порча Страница 15

Таким образом, старый Инсмут почти полностью обезлюдел и даже спустя семьдесят лет практически не восстановил свою численность. Правда, теперь там имеется современная лаборатория, где работают специалисты — некоторые из них уроженцы Инсмута. Они продолжают изучать наследственное заболевание, а заодно оказывают потомкам тех, кто уцелел после полицейских облав 1928 года, посильную помощь. Я тоже работал там, пускай и недолго; признаюсь честно, занятие это неблагодарное. Я видел страдальцев на самых разных стадиях заболевания и порой мог предложить им лишь самую примитивную медицинскую помощь. Поскольку среди тамошних врачей и специалистов… как бы это помягче выразиться… бытует мнение, что для тех, в чьих жилах течет испорченная кровь, никакой надежды нет. И пока болезнь сама собой не растворится в общем генофонде, «инсмутскую внешность» не истребить…

Джилли восприняла его слова спокойно, даже слишком спокойно. Джеймисону подумалось о затишье перед бурей. Она смотрела, не мигая, куда-то перед собой, однако взгляд этот был скорее задумчивым, нежели отсутствующим. Несколько минут они сидели молча. Наконец старый доктор не выдержал и спросил:

— Ну что, Джилли? Вас все еще что-то тревожит?

Она перевела взгляд на него и ответила:

— Да, буквально одна вещь. Вы упомянули про вечную жизнь — будто морякам за поклонение Дагону и другим глубоководным божествам было обещано бессмертие… Но что, если некоторые отворачивались от этой веры, отступались от культа? Видите ли, незадолго до смерти Джордж частенько бормотал во сне, и я нередко слышала, как он твердил, будто не желает жить вечно — жить таким. Полагаю, он имел в виду свою болезнь. Но не могу поверить… хотя почему не могу? Я верю, что он разделял подобные взгляды. Как вы думаете, в-в-возможно ли, что мой муж был членом этого инсмутского к-к-культа? И есть ли в нем хоть крупица истины? Хотя бы малая толика?

Джеймисон покачал головой:

— Хотя бы малая толика? Только в его воображении, милая моя. Поймите, чем хуже становилось Джорджу, тем больше болезнь сказывалась и на его психике. И он занялся тем, чем занимаетесь теперь вы — поисками несуществующих объяснений. А поскольку ваш муж наверняка общался с членами секты и потому знал бытующие в их среде предания, он наверняка уверовал, что хотя бы в чем-то они соответствуют действительности. А вам нельзя следовать его примеру. Нельзя, слышите?

— Но эта порча в крови, — произнесла она едва ли не шепотом. Голос ее прозвучал как будто из могилы. — У него, у Джеффа… а если у Энн т-т-тоже?

— Джилли, дорогая, выслушайте меня. — Старый врач твердо взял ее за руку. После той лжи и полуправды, которую Джеймисон поведал ей за эти полчаса, он приготовился сказать самую большую свою ложь. — Джилли, я знаю вас с дочерью — особенно Энн — уже достаточное время. Исходя из того, что мне известно об инсмутской порче, а также о вашей дочери, я готов поставить на кон мою врачебную репутацию и уверенно сказать: она нормальна, как и мы с вами.

При этих его словах Джилли облегченно вздохнула и чуточку расслабилась.

Джеймисон понял, что пора уходить, и поднялся с кресла.

— Мне пора, — произнес он. — Уже поздно, а перед сном еще нужно кое-что сделать.

С этими словами он направился к двери, однако на пороге задержался и добавил:

— Передайте Энн от меня привет. Жаль, не удалось сегодня повидаться. А может, это и к лучшему. Нам необходимо было поговорить.

Джилли проводила его (слегка пошатываясь, отметил Джеймисон) и уже в дверях сказала:

— Даже не знаю, как отблагодарить вас. У меня словно камень с души свалился. И так всегда, стоит с вами п-п-по-говорить.

Она дождалась, когда он сядет в машину, и, прежде чем закрыть дверь, помахала ему рукой.

Отъезжая от дома, старый доктор заметил краем глаза какое-то движение за шторой в окне верхнего этажа. Там располагалась спальня Энн. На какое-то мгновение ему показалось, будто в просвете между занавесками возникло ее лицо… ее огромные зеленые глаза. Интересно, подумал Джеймисон, и давно она проснулась? И спала ли она вообще? Если нет, девочка наверняка подслушала их с Джилли разговор.

А может, она уже и сама все знает?

Долгая зима с её хворями — ларингит у Энн, грипп у Дорин Тремейн — постепенно перешла в весну. В деревенских садах и в цветочных ящиках на подоконниках зеленые побеги превратились в цветы. Низкое небо прояснилось и с каждым днем все больше наполнялось голубизной.

Однако среди всех этих изменений были и другие, не столь естественные и не столь приятные. Джеймисону выпало стать свидетелем и тех и других.

Он нередко видел, как Джефф — словно обычный деревенский паренек — бредет по пляжу вдоль линии прибоя. Да вот только на обычных ребят он не походил… и был серьезно болен.

Джеймисон следил в бинокль за этим сутулым бродягой — вот он плетется, шаркая ногами, чуть вразвалочку, втянув голову в плечи и повыше подняв воротник. И хотя погода значительно улучшилась, Джефф больше не плавал в море. Он приходил, чтобы просто посмотреть на него. Время от времени он останавливался и поднимал уродливую голову, чтобы окинуть взглядом морскую даль до самого горизонта — взглядом, полным тоски, думал старик, пытаясь издали прочесть на лице парня хоть какие-то признаки эмоции. От его родства с водой и явной, пусть даже бесполезной на суше, физической мощи осталась лишь бледная тень. Короче говоря, Джефф заметно сдал.

Старый врач слышал, о чем поговаривали в деревенской пивной. В среднем уловы выросли, а вот у Тома Фостера дела, наоборот, шли гораздо хуже, чем раньше. Удача оставила его, и неуклюжий увалень больше не при водил его лодку в самые рыбные места. По крайней мере так думали деревенские жители, другие рыбаки. Однако правду пожилому доктору поведал сам Том Фостер, когда они вместе сидели за кружкой пива в том же кабачке.

— Ох уж этот парень, — сокрушался рыбак. — Что-то с ним неладно. Говорит, что море манит его и ему страшно. Вот он и бродит по пляжу, глазеет, как барашки несутся к берегу, а кататься на них уже не хочет. Не пойму, о чем это он, но парнишка постоянно ноет, что «еще не готов» и что, наверно, никогда не будет готов… а если уйдет сейчас, то ему конец. Один бог ведает, куда это он собрался. Я вам честно скажу, парень плох. Готов поспорить, попроси я его выйти со мной в море, он бы не отказался, да только не буду я этого делать. Одно хорошо — он часами лежит в ванне, чтобы как следует намокнуть, так что с кожей у него теперь все в порядке. Зуд его больше не донимает, потому что рыбьих вшей вы ему тогда вывели.

Старый рыбак пожал плечами — мол, что тут добавишь? — и допил свое пиво. Потом он подытожил свои размышления: