Аждар Улдуз - Сейд. Джихад крещеного убийцы Страница 15

– Я долго наблюдал за нашими соседями... Орлы... они любят только один раз. И когда одна птица из пары погибает – вторая бросается на камни и убивает себя. Это называется – любовь. Она дает силу. Но эта сила ведет к смерти. Потому что на самом деле такая сила – только слабость. Но есть и другая любовь. Любовь к Аллаху, которая в воинах джихада выражается любовью к своим соратникам... друзьям... эта любовь должна давать силу... надеюсь на это... Я люблю тебя, сынок!..

Короткое рондо (во времени)

Испанцы теснили мавров. Одна кровь – разная вера. Арабская кровь, смешавшаяся с кровью древних иберов, родила нацию, которой боялись даже в Риме. Гордые до потери благоразумия, смелые до отчаяния, жестокие до бесчувствия – они стали католиками и принялись убивать свою кровь.

Испанцы теснили мавров. Эмир Гранады, всесильный хозяин дворца Альгамбры, проводил совет за советом, пытаясь понять, почему ни одна из европейских держав не заключает союз против растущей мощи испанского короля... даже за золото, которого пока что у эмира много. Поняв, решает – Папу надо убить. Но некому поручить это сложное дело. А в собственном доме – разлад. Жены ссорятся и устраивают заговоры. Старший сын и наследник убит в бою, средний в плену у испанцев принял христианство и отрекся от отца из-за любви к христианке! Что значит – кровь! Эмир сам был любвеобилен и плодовит, четырех жен и восемнадцать наложниц имел он, а во время хаджа семь раз совершал брак-сыйгях и не сомневается, что дети-сейды от него родились и живут в племенах пустынных бедави, неся удачу своим оазисам... Оставался младший сын, да и того несколько лет назад отравила обезумевшая от ревности младшая жена, уже в пятый раз рожающая дочь... Жену казнил, да что толку? Не дарует больше Аллах эмиру новых сыновей. А дочерьми власть не укрепить, разве что замуж отдать... но вокруг одни христианские правители, в вопросах веры же эмир строг и менять ислам на крест своим детям не позволит, какие бы политические выгоды это ему ни сулило...

Испанцы теснили мавров – по всей Иберии, от Кордобы до Калабрии, скоро до Альгамбры самой доберутся рыцари... варвары! Не моются месяцами, запах пота маслами забивают, всю красоту от мавров и усвоили, да и та у них в варварском виде... Узоры упрощают, музыка – грех один, нет спокойного рассуждения, одна страсть да дикость... Музыку эмир любил. Потому, наверное, и проникся особым чувством к тому юноше, что был в плену у него год. Отважный, как лев, с душой нежной, как роса на цветке розы, прекрасный ликом... Как он играл на лютне, о Аллах! Он принял ислам и стал эмиру новым сыном. С болью в душе отпускал от себя, когда привезли выкуп, и не из-за золота, но в надежде, что король франков заключит с ним союз против Испании... Не случилось. Опять Папа помешал!

Испанцы теснят мавров. Конец Гранадского эмирата близок. Умрет красота, когда-то родившаяся в Иберии, как плод любви муслимов и иберийцев-христиан... И всё – из-за золота! Из-за золота нарушил испанский король мир с Альгамброй. Из-за золота разрушает мечети, сжигает города, грабит... Не было у него денег на начало войны – иудеи помогли. Эмир сказал им тогда – с нами покончат, за вас возьмутся, ибо золота алчущему всегда мало. Иудеи не послушались, дали на войну кредит, и в годы оные появился у испанцев Эль Сид... Вооружился на деньги иудейские, чтобы грабить мавров для своего короля, да в Рим долю отсылать... Столетия проходят, а война продолжается и по сей день. Реконкиста!

Испанцы теснят мавров. А эмиру нужен сын. Сын, который возьмется убить Папу...

Глава V – ПУТИ ТАМПЛЯ

По дворцовому коридору шел человек. Обветренное лицо и жесткие, голубые со сталью глаза никак не вязались с роскошным, по последней венецианской моде, одеянием дворянина, гораздо более уместным на женоподобных придворных Его Величества Короля Сицилийского... Короля, непризнанного большинством вольных городов, таких как Капуя или Неаполь, но от этого, похоже, не испытывающего ни малейшего смущения. Во всяком случае, напыщенности и чванливости в этой папской марионетке, судя по слухам, да и по тому, как жил сицилийский двор, было предостаточно. И тамплиеру, коим и был идущий по дворцовому коридору человек, эта чванливость доставляла, пожалуй, даже больше раздражения, чем грязь и вонь, истинными королями царящие в этом дворце. Взявшие с Востока традиции чистоты, храмовники уже более столетия приучили себя к еженедельным омовениям, а чистота тела и облачений стали чуть ли не частью устава Ордена. Однако Первому Мечу Тампля предстояло выполнить довольно щепетильное поручение магистра Восточного Крыла Ордена, Де Сабри, и потому раздражение следовало упрятать поглубже и сделать всё, что необходимо, дабы заполучить корабли в порту Палермо.

Впрочем, одеваться со вкусом Первый Меч ордена монахов-воинов умел и любил. Обыкновение выглядеть изящно и даже с лоском, сохранилось у него со времен шутовства... Когда-то человек с жестким взглядом был главным весельчаком при дворе короля Франции. Ныне щегольская венецианская шляпа скрывала под собой тонзуру монаха, перчатки кожаного шелка – мозолистые руки воина. Первый Меч Тампля вот уже вторую неделю добивался аудиенции у короля Сицилии, и сегодня Мастер Церемоний, ушлый веронец из скандально известного рода Капулетти, обещал наконец устроить долгожданную встречу с Его Величеством.

По пути человеку встречались так же по-щегольски, одетые мужчины и женщины... Он узнавал в них шпионов Венеции и Рима, а в дамах – самых известных и развратных проституток и содержательниц притонов Палермо. Выполняя несколько довольно щепетильных заданий по поручению Магистров Западного и Восточного Крыльев Ордена Тамплиеров, бывший шут, ныне монах, он перезнакомился со многими влиятельными людьми этого портового города, откуда Рим отправлял корабли на Восток. Поклявшись никогда не говорить лжи, он тем не менее умудрялся сохранять тайну о своей принадлежности к Ордену и даже к монашеству, не говоря ВСЕЙ правды. К тому же он давно обнаружил весьма полезную закономерность – люди хотят слышать лишь то, что они и так себе о человеке представляют. Люди не любят ошибаться, а еще больше не любят сами себе признаваться в ошибках. Составлять же нужное представление о себе бывший шут умел, как никто другой в этом городе дешевых актеров и балаганной политики. Состоятельные и влиятельные жители столицы Сицилийского Королевства считали его негоциантом, богатым купцом из Венеции, занимавшимся торговлей с Востоком. Женщины, во всяком случае, некоторые из них, считали его мужеложцем, о чем немало сожалели, вспоминая голубые со сталью глаза этого удивительного, на их взгляд, и полного тайны мужчины. Мужчины, в свою очередь, думали, что он является фаворитом какой-либо ОЧЕНЬ знатной дамы, а поскольку ревность сицилиек, как известно, опаснее гнева короля, то и отсутствие явных сердечных связей воспринималось с пониманием и сочувствием.