Юн Линдквист - Звездочка Страница 16

Ясно. Теперь она знает, как ей поступить. Очень разумный выход, с облегчением решила она.

Следующие несколько дней Лайла провела будто в горячке. Повседневные хлопоты приобрели смысл, ведь она делала все это в последний раз. Сидя в детской, она с сожалением смотрела на бесплодные поиски Малышки, радуясь, что ее собственный поиск окончен.

Больше никакой боли в колене, никакого стыда из-за располневшего тела. Больше никаких терзаний из-за того, что ты вечно недотягиваешь до нужного уровня. Все, хватит. Скоро ее страданиям придет конец.

Леннарт заметил перемену в жене и стал обращаться с ней мягче, почти дружелюбно. Она его не раздражала, как раньше.

«Но не более того», — ясно понимала Лайла. Он ее терпит, вот и все. Насколько легче ему будет жить, когда не придется тащить ее за собой. Никто не будет оплакивать ее кончину. Остается лишь сделать последний шаг.

Тут-то и крылась проблема. Лайла не боялась смерти, но повеситься не решалась. Как ни глупо звучит, но она страшилась и боли, и того, что некрасиво будет выглядеть.

Однако вовсе не обязательно использовать ту самую веревку. Находка в гараже указала ей путь, а уж каким способом Лайла добьется результата — не суть важно. Поразмыслив, она наконец придумала, как хочет умереть. Оставалось лишь дождаться подходящего случая.

Ждать пришлось целый месяц. Начало августа выдалось дождливым, а потом несколько дней отстояла сухая солнечная погода — идеальные условия для белых грибов. Леннарт не мог упустить такой случай и отправился в лес, почему-то решив поехать не на машине, а на велосипеде.

Интересно посмотреть, с чем он вернется домой на этот раз, пошутила Лайла и обескуражила Леннарта, поцеловав его на прощание в щеку. Перед тем как скрыться за поворотом, он обернулся, и она помахала ему рукой. А потом пошла за шлангом от пылесоса.

Полная спокойствия, Лайла приступила к выполнению плана: отсоединила шланг, сходила за рулоном изоленты. Лишь в груди слегка покалывало от предвкушения.

Прощаться с Малышкой она не стала. Если кому-то и было целиком и полностью наплевать на ее смерть, так это девочке. Они много времени провели вместе, но между ними так и не установилась связь. Ребенок жил в своем собственном мире, и людям там места не было.

А как же сын? Джерри, конечно, расстроится. Лайла не представляла, как будут развиваться их отношения с отцом после ее смерти, но теперь ей уже все равно. Не сразу, но постепенно Лайла дошла до той точки, когда ничто не заботит настолько, чтобы отказаться от плана лишить себя жизни.

Заперев дверь в гараж изнутри, Лайла зажгла свет. Беспощадный холодный свет люминесцентной лампы слепил ее, ну тут уж выбирать не приходилось.

Диаметр шланга от пылесоса так удачно совпал с диаметром выхлопной трубы, что изолента даже не понадобилась. Направив другой конец шланга внутрь машины, Лайла зажала его с помощью одного из задних стекол и села на водительское сиденье, захлопнув за собой дверцу.

«Ну вот и все».

Ключ от автомобиля висел на кольце с брелоком в виде Снупи[14]. За неимением лучшего Лайла поцеловала симпатичного песика в нос, попрощалась с ним и повернула ключ зажигания. Мотор завелся.

А вместе с ним и магнитола. Ах да, она забыла, что из-за неполадки в системе выключить радио, пока работает двигатель, невозможно. Поэтому, в то время как газы из выхлопной трубы, будто туман, наполняли салон, Лайла была вынуждена слушать шоу какого-то новомодного юмориста, который рассказывал хохму о случае в баре. Закрыв глаза, она попыталась отключить и слух тоже.

Не прошло и нескольких минут, как на нее навалилась сонливость и начало подташнивать. Веки будто налились свинцом и больше ей не принадлежали, потому что открыть глаза она уже не могла. Лайла рассчитывала, что все именно так и произойдет. Вот-вот — и она потеряет сознание. Юморист закончил рассказ, и повисла пауза — предполагалось, что слушатели сейчас смеются. А потом ведущий поставил какую-то песню. Лайла умрет под звуки очередного поп-хита, ну и черт с ним! Послышались бодрые звуки трубы, затем ритмичный барабан, а потом голос, который Лайла сразу узнала.

«От жениха сбежала я, да и от мамы тоже, / И вот стою на палубе, мы держим курс на США!» — с вызовом в голосе пропела Юлия Цезарь строки из своего хита «Энни из Америки», который она выпустила, когда ей было восемьдесят два.

Сейчас последует припев. Тело Лайлы заранее напряглось, а челюсти сжались, когда Юлия Цезарь завопила что есть мочи: «СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИИИИ!» Магнитола аж задребезжала.

Лайла через силу открыла глаза. Салон автомобиля был заполнен ядовитым дымом, а Юлия Цезарь продолжала петь своим необычно сильным для такого возраста голосом: «Стою и утираю слезы, ведь в старушке Швеции мне жилось о’кей».

Лайла закашлялась, но ей все-таки удалось поднять руку, хотя мышцы тоже будто налились свинцом, и протереть глаза. В горле стоял комок.

«Нет, ну какого черта?!»

Старой кошелке восемьдесят два, а она стоит, вцепившись в микрофон, и поет полную белиберду. Да с таким запалом! Лайла вспомнила, как видела ее выступление по телевизору. Седые, выбившиеся из прически волосы, тяжеловесная фигура, но руки взлетают, а в глазах блеск, когда она не хуже молодой певички орет со сцены эту чушь.

Нет, ей больше не вынести. Лайле удалось приподнять отказывающуюся слушаться руку и уронить ее на ручку дверцы. Навалившись на дверцу, она открыла ее и вывалилась на пол. Затем поползла к воротам гаража. Пол качался перед глазами, и Лайла готова была сдаться, но верещащее радио гнало ее вперед: «СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИИИИ!»

Сколько в шедевре престарелой звезды куплетов, Лайла не помнила, но нужно выбираться отсюда, пока песня не закончилась. А вдруг это и был последний куплет? Пока Лайла возилась с ключом, Юлия Цезарь, сжалившись над ней, затянула следующий куплет: «Как в старину, так и сейчас, много у нас в быту того, что в США произведено…»

Лайле удалось провернуть ключ в замке. Она надавила на ручку и выпала наружу, в свежий летний воздух. Лежа на заасфальтированной дорожке, ведущей от ворот к гаражу, она смотрела в небо, по которому плыли облака. Тошнота накатывала и отступала волнами, а зеленые листочки липы вибрировали от легкого ветерка.

Раздался шорох, затем треск веток, и вот по стволу липы засеменила белка. Она застыла на мгновение, прислушиваясь к музыке из гаража, а затем исчезла за стволом дерева. Голос Юлии Цезарь тоже стих.

Возвращающиеся к ней силы Лайла израсходовала на то, чтобы дотянуться ногой до двери гаража и захлопнуть ее. Все, теперь не слышно юмориста с его дурацкими шутками. Можно просто лежать и дышать, дышать, дышать.

Через десять минут Лайла смогла приподняться и сесть. Еще десять минут спустя она смогла встать и пошла в гараж заглушить двигатель автомобиля. Раскрыв настежь двери, она выдернула шланг от пылесоса и понесла его обратно в дом. «Извивается в руках как змея, танцующая под дудочку укротителя», — подумалось ей.

Знаки были истолкованы неверно! Она прочла в них конец, а они указывали на начало.

Лайла вспомнила, что первым делом принялась искать в шкафу со старыми пластинками. Так подсказало ей внутреннее чувство. И почти сразу среди старых синглов ей попалась на глаза пластинка с песней «Энни из Америки».

И как она тогда ничего не поняла?

Что бы ни случилось, утешение всегда рядом. Для нее оно заключалось в музыке. Музыка ее никогда не предавала, но она всегда была так близко, что Лайла перестала ее видеть. Музыка, песни, пластинки! Текст хита Юлии Цезарь не содержал никакого особого посыла. Но то, как эта песня исполнялась, говорило само за себя: «Не сдавайся, Лайла!»

Закинув шланг от пылесоса в кладовку, Лайла направилась к шкафу с пластинками. Для начала она поставит «Ты — апрельский ветерок» Сванте Турессона, а потом послушает что-нибудь еще.

К концу сентября Леннарт решил, что еще немного, и его терпение лопнет. Он не имеет ничего против старых добрых шлягеров, но помилуйте: хорошего понемногу! С утра и до вечера он был вынужден слушать Сив Мальмквист, Лассе Лёндаля, Мону Вессман и других популярных исполнителей шестидесятых и семидесятых.

Одно дело, если бы жена выбирала только композиции, написанные Петером Химмельстрандом, чье творчество Леннарт очень уважал, но, увы, она слушала все подряд, наобум вынимая пластинки из их огромной домашней коллекции. Несколько минут слух Леннарта услаждал какой-нибудь шведский бард, но потом начиналась легкомысленная песенка, например неумело исполненная вариация популярной немецкой мелодии, и Леннарт выходил из себя. И так все время: одна мелодия убаюкивала его, а другая наводила на мысли о побеге из дома.

Леннарт не выломал иглу и не выбросил проигрыватель в окно по одной лишь причине: он давно не видел Лайлу такой довольной. То время, когда ему не нравилась довольная жена, минуло. Пытаться доставить ей удовольствие самому у него давно не было ни сил, ни желания. А теперь она справлялась с этим сама.