Дин Кунц - Безжалостный Страница 16

Глаза закатились, изумленные вспыхнувшим в мозгу золото-багряным фейерверком, и я повалился на ковер, лицом вниз, дергаясь, как марионетка на ниточках, которыми прошили меня эти иглы.

Слова, что сорвались с губ, отличались от тех, которые мне хотелось произнести, превратились в набор бессвязных звуков.

Дара речи я лишился, но услышал Пенни, которая проснулась от моего вскрика.

– Кабби? – Щелчок выключателя настольной лампы. – Что происходит?

Я сопротивлялся подергиванию, но тело, пробитое разрядом высокого напряжения, отказывалось мне подчиняться. Однако я сохранял ясность мыслей и вернул контроль над языком, сумел донести до Пенни, как мне представлялось, наиболее важную мысль: «Он может видеть в темноте».

Бронзовая лампа на прикроватной тумбочке Пенни затряслась, когда она принялась вытаскивать ящики в поисках фонарика, конфискованного Вакссом.

Она издала пронзительный вскрик, так вскрикнула бы птица, пробитая в полете стрелой. Грохот падения предполагал, что она могла удариться головой.

Физические последствия электрошока быстро уходили. Подергивание сменилось нервной дрожью, и причиной, возможно, являлся не электрический разряд, а страх за Пенни.

Я сумел подняться на четвереньки, потом на колени, но мысли путались, и противопоставить Вакссу хоть какую-то оборонительную тактику я не мог.

В голове мелькнуло слово «Тазер»[11], и тут же последовал новый разряд.

С коленей я повалился на правый бок. Головой ударился об пол. Прикусил язык, ощутил вкус крови.

На мгновение подумал, что Ваксс срывает с меня пижаму, но потом понял, что руки принадлежат мне. Я пытался сжать пальцы в кулаки.

Бормоча имя Пенни, в ярости от того, что не могу защитить ее, я попытался вновь встать на колени. Постшоковые мышечные спазмы только способствовали такой смене позиции. Пощупав руками темноту, я наткнулся на кресло, опершись о него, встал.

Проклиная себя за то, что не подготовился к такому… не конкретно к столкновению с Вакссом, но к появлению смертельной опасности из ночной тьмы. Я же прекрасно знал, на какие жестокости способно человеческое сердце.

Пенни жалобно застонала, получив второй разряд «Тазера».

В ярости (я и представить себе не мог, что способен на такую) я весь подобрался. Именно ярость, а не страх прорвала дамбу адреналина, и меня наполнила невероятная сила, звериная решимость.

Пошатываясь, я двинулся туда, где, по моему предположению, могла быть Пенни.

Невидимый, как ветер (или как ветер, дающий о себе знать только внешними проявлениями), Ваксс возник слева от меня и снова разрядил «Тазер» мне в шею. Но вольты более не обжигали, наоборот, холодили, как зимний дождь.

Я ударил Ваксса, но, похоже, по касательной. Ноги подогнулись, и я знал, что второго шанса ударить его больше не будет.

И когда я попытался не распластаться на полу, удержаться на руках и коленях, он наклонился, и я получил четвертый разряд, опять в шею, в позвоночник.

Оказался на ковре, меня трясло, из желудка начала выползать змея тошноты. Рот заполнился слюной, я уже подумал, что меня сейчас вырвет.

Пятый разряд последовал до того, как сошел на нет четвертый. Я задался вопросом: свойственен ли разрядам «Тазера» кумулятивный эффект, не спалят ли они мои нервы, не вызовут ли инсульт, а с ним и смерть?

Ваксс произнес еще одно слово: «Бумагомаратель».

Какое-то время я словно плавал в черноте глубокого космоса, пол подо мной превратился в медленно вращающуюся спиральную галактику.

Чувство времени временно закоротило. Когда я понял, что могу ползти, более того, подняться на ноги, то не знал, прошла ли минута или десять после того, как я получил последний разряд.

Я удивился, что еще жив. Если, будто у кота, у меня было девять жизней, восемь я использовал в одну очень давнюю ночь.

Во рту оставался вкус крови от укушенного языка, но, когда я позвал Пенни, голос дрогнул, словно во рту и горле не просто пересохло, а они лишились всей накопленной в слизистой и мышцах влаги.

Она не ответила.

Глава 12

Ваксс, должно быть, утащил Пенни с собой, и я мог представить себе, с какой целью, но отказывался даже думать о том, к чему это могло привести.

В какой-то момент слепота стала невыносимой. Слабый лунный свет по периметру штор привел меня к окнам. Я нашел шнур, потянул на него, увидел стекло, ночь, бледную луну.

– Кабби?

То ли она лежала без сознания, когда я ее позвал, то ли мой голос звучал даже слабее, чем я думал.

После чернильной тьмы даже лунный свет сиял, как полуденное солнце, и я увидел, что она поднимается на ноги, держась за туалетный столик.

Направился к ней, онемев от радости. Ощутил ее дыхание на своей шее, грациозный изгиб спины под правой рукой, нежный запах волос. И никакая поэзия не могла выразить моих чувств.

– Слава богу, – только и произнесла она.

На прикроватных тумбочках ожили электронные часы, начали мигать, показывая, что необходимо установить точное время.

Осветился пульт охранной сигнализации. Зеленая лампочка сообщила, что питание подается как должно, красная подтвердила, что по дому мы можем передвигаться, не боясь, что поднимем тревогу.

Записанный голос, сообщающий об изменениях в условиях работы охранной системы, молчал, словно систему эту на какое-то время не выводили из строя.

Ни Пенни, ни я не произнесли: «Майло», – но мы вдвоем поспешили к его комнате, зажигая по пути все лампы. Как только моя рука легла на ручку, с другой стороны двери донеслось рычание. Лесси приветствовала нас вздыбленной шерстью и оскаленными зубами. Будто увидела перед собой не настоящих Пенни и Кабби, а их злобных двойников, и всем своим видом показывала, что бросится на нас, если мы переступим порог.

У собак есть чувство стыда, оно даже сильнее, чем у большинства нынешних людей. Пенни и сыграла на нем, наполнив голос разочарованием:

– Рычишь на меня, но не облаяла этого психа?

Лесси перестала рычать, но по-прежнему скалила зубы.

– Даже не гавкнула на этого психа? – напирала Пенни.

Собачьи губы задрожали, похоже, от смущения, и расслабились, закрыв зубы. Лесси нерешительно завиляла хвостом.

Я пришел на защиту Лесси:

– Она приготовилась защищать Майло. Хорошая девочка.

Наш мальчик лежал в постели, сладко посапывая. Он не проснулся, когда Лесси запрыгнула на кровать и свернулась рядом.

– Оставайся здесь, – прошептал я. – Я обыщу дом.

– Не один, – тоже шепотом, но безапелляционным, ответила Пенни. – Позвони копам.

– Все нормально. Он ушел. Я только хочу в этом убедиться.

– Не болтай ерунды. Позвони копам.

– И что я им скажу? Ты видела Ваксса?